– У неё шок. Её пытали, мама, – он смотрел перед собой.

…Весна ли, зима – ему было всё равно. Его жизнь не зависела от времени года. Он был выше этого. Он был хозяином себе и своим чувствам.

– Это ужасно. И всё же есть ценности, которые не исчезают даже в шоке. Она спасала только себя в тот момент. Она бросила тебя, Дрейк. Мне так больно это слышать, – в сапфирово-синих глазах плескалась боль.

– Она ничего не могла сделать для меня.

…Вымощенные дорожки безропотно ложились ему под ноги. У них не было выбора. И даже права на выбор.

– Она могла тянуть время. Подарить его тебе. Она могла верить в тебя, что ты успеешь справиться, – горячо говорила волшебница. – Но она просто трусливо сбежала в летаргию. Если бы не твоё заклятие Радуги и помощь Эстена, эти подонки взялись бы за тебя. Она бросила тебя, Дрейк. И сейчас, когда она видит, что мои заклятия тебя питают, она предлагает мне их убрать! – она была возмущена. – Ты понимаешь, Дрейк?! Для неё нормально – бросать своих. Я разочарована… Ужасно разочарована…

– Но твоё здоровье…

…Налетевший ветер разворошил его волосы. Наивный. Ему плевать на ветер. И на солнце. Его не сбить с выбранного пути.

– Свежий воздух, путешествие, целебные травы и амулеты других целителей мне помогут, – волшебница уверенно улыбнулась. – Мне нужно всего лишь восстановить потраченные силы.

– Ветвь на гобелене сохнет, – неестественно-светлые глаза Дрейка смотрели въедливо.

…Облака стаей летели на север. Сбегали. Совсем как Эстия, которая вечно пыталась сбежать.

– Я не вечна, – развела руками волшебница. – Но почему-то Эстия считает, что всё так фатально. А это не так. Я покажу ей, что это возможно – заботиться о близких. Преподам ей этот урок. Надеюсь, она в состоянии его усвоить. Нам придётся долго воспитывать её. Эстен научил её только манерам, но не человечности. У него самого нет преданности ни на грош – откуда ей взяться у его дочери… Не переживай, сынок, всё будет хорошо, – она прижалась к плечу Дрейка. – Родовая магия охраняет тебя от неё, она не навредит тебе. Постепенно она сможет изжить свои пороки. Надо запастись терпением и быть с ней построже… О, нам уже накрыли, – она улыбнулась, показав на беседку и изящный сервированный столик. – Хелиус позаботился, не иначе. Составь мне компанию? Я так люблю чай на свежем воздухе…

– Опять с бергамотом?

…Ярко-жёлтые нарциссы в вазе на столике как будто светились изнутри. Самовлюблённые первоцветы.

– Наверно… – она легкомысленно пожала плечами. – Ты имеешь что-то против? Мне вот кажется, что бергамот меня успокаивает. Мою душу… Мне становится всё ясно, я чётко чувствую, с кем я и где я. И это так хорошо, – она снова прижалась к его плечу. – Я так люблю вас – тебя и Хелиуса. И мне так больно, когда кто-то обходится с вами жестоко…

– С моим отцом можно обойтись жестоко?! – удивился Дрейк, садясь напротив матери.

…Кованая решётка беседки окружала их. Холодный металл – такой изящный, но такой прочный.

– Он только внешне так непроницаем. В своё время Эстен Арьени очень сильно задел его, – губы колдуньи сжались. – Но зато так он показал своё истинное лицо, и всё его ложное очарование исчезло. Я больше не верю этой маске. И ты – будь внимателен. Арьени – мастера иллюзий. Но они пусты, как стекляшка. Я надеялась, что Эстия – другая, но, всё же…

– Мама, расскажи, как это было? Как вы познакомились с Арьени? Почему предпочла моего отца? Как отделалась от очарования мастера Эстена?

…Белый фарфор в изящных пальцах матери казался нарисованным. Она и сама была слишком красива для этого мира. Мир был недостоин такой красоты.

– Зачем, Дрейк?

– Хочу понять, что в Арьени так искушает Блэров. Что было там, в вашем прошлом, мама? Каким был мастер Эстен?

…Мир тоже был ненастоящим. Он был подделкой. Он распадался прахом слишком быстро. Он был лжив до самого основания.

– Эстен… – она вздохнула. – Он был такой… Яркий. Дерзкий. Живой… А я выросла в графстве Блэр. Первые годы жизни были весёлыми, я бегала по лугам около замка, каталась на лошадях… Потом заболел отец. Мать не справлялась с имением. Управляющие… Они стали обманывать. Отец болел всё сильнее, не вставал, а наше состояние таяло, как снег. Мне уже было нельзя бегать. Я училась. Линейка так больно бьёт по рукам, Дрейк… И спина… Спина должна была быть прямая, – она смотрела невидящим взглядом и говорила, как будто в бреду. – Всегда прямая. А потом – Эстен. Он был глотком свежего воздуха. Он был свободный, Дрейк… Он был сильный. Я… Я потеряла голову.

– А мой отец?

…Особняк нависал над садом тяжёлой равнодушной громадой. Он был холоден – как и его хозяин.

– Он был мне знаком. Я знала, что сосватана за него. Но это молодость. Там не веришь в то, что это случится с тобой. Эстен просил моей руки. Но родители отказали. Морели богаты, богаче Арьени. Они не хотела для меня бедности. Я рыдала, но они… Они знали, как вернее…

– То есть ты не хотела за отца замуж?

…Перстень чернёного серебра случайно ударил о белый фарфор.

– Конечно, нет, – Летиция вздохнула. – Эстен предлагал бежать…

– Почему ты отказалась? Он ведь сильный колдун. Он смог бы спрятать тебя, и никакие Морели бы не нашли, – его брови сошлись к переносице.

…Рука матери нервозно поправила чёрные волосы. Леди не должна так делать. Но сейчас это не важно.

– Мне было страшно. Я не хотела быть с Хелиусом. А потом… Эстен стал казаться мне глупым и самонадеянным. Легкомысленным. Ненадёжным. Моя уверенность пошатнулась. Он слабее Хелиуса. Что сравнивать художника и военного… Я ушла от него. И до сих пор, Дрейк, я иногда вспоминаю это время и не могу понять – что это было? Любила ли я его… Я помню Эстена то идеальным, с кем легко дышать, то пустышкой…

– Хм, Эстия тоже раньше казалась мне глубокой, а теперь – пустой.

…Сапфирово-синие глаза взглянули насторожено.

– Но почему так? Я не понимаю. Наверное, со временем мы начинаем понимать истинную природу Арьени? – предположила она.

– Возможно, – он сжал губы. – И всё же, странно.

…Ветер порывом ударил по лицу.

– Увы, – вздохнула Летиция, поднося к губам чашку чая. – Ах, какой же он ароматный… И как я могла раньше не любить его…

Дрейк промолчал. Чай с бергамотом, в меру горячий, действительно успокаивал и придавал решимости. А ещё помогал спокойно и без иллюзий увидеть реальность во всём её неприглядном виде.

…Как бы это ни было горько. Как бы ни был горек бергамот.

Дома было тихо и холодно. Эстия была погружена в себя, неподвижна, как изящная статуэтка.

В руках Дрейка остывала чашка сваренного ею кофе. Шторы на окнах были плотно задёрнуты. Тускло горели магические светильники на стенах.

– Ты давно не варила новые зелья, – проговорил он, ощущая смутное раздражение.

– Да. Они бессмысленны. Меня исцеляет твоё присутствие, а не эти зелья.

– Понятно, – он отрывисто кивнул. – Я поговорил с матерью. Она обижена тобой. Говорит, ты была дерзка, грозилась передать мне всю информацию, позволила себе лишнее.

– Я позволила себе правду, – Эстия говорила без эмоций.

– Тебе не стоит обижать её.

– Ей не стоит обращаться ко мне за помощью.

– Эстия.

Ведьма вскинула на него глаза.

– Я тоже обижена ею, Дрейк. Может быть, ей тоже стоит сказать, что она не должна меня задевать?

– Скорее всего, ты неправильно её поняла.

– А, может, это она меня неправильно поняла?..

– Эстия, прекрати.

– Что прекратить? – ведьма была на удивление спокойна. – Прекратить иметь своё мнение? Прекратить защищать себя? Прекратить видеть ситуацию с двух сторон? Почему ты безоговорочно веришь ей, и столь же безоговорочно считаешь, что я придумываю?!

– Потому что её я знаю давно, и в ней уверен. А ты – эмоциональна.