Прижал к стене. Закрыв от всех на свете,

Рукой зарылся в волосы, прижал ближе к себе

И впился в губы поцелуем. Жарком, безответным

Всего мгновение на вдох. В тихой мольбе

Она глаза закрыла, отдаваясь чувству.

Сама целуя его губы, позабыв о том кто он,

И что жандармы по пятам идут. Тонуть в этом безумстве,

Тонуть в Рантарне и объятиях его. И стон

Ее протест тому, что отстранился,

Что прекратил, что отпустил, лишил ее тепла.

– Они ушли, – хрипло, с усмешкой.

– Чтоб ты провалился! – с едкою обидою ответ.

– Ты большего ждала? -

И тихий смех. Издевка. Не иначе.

Вспыхнули щеки гневом. Прямой взгляд глаза в глаза.

И потонула в нем. Как в омуте. Казалось, она плачет.

Но оторваться не смогла. Забыла что сказать

Ему хотела. С земли подняв шапку,

Между коленями зажала. Вард шапку забрал.

Собрала локоны ладонями в охапку,

Свернула в узел на макушке.

– Может быть, вернешь? -

Без лишних слов отдал.

– Ты не похожа на мальчишку, как бы не старалась, –

Провел подушечкою пальца над губой,

Стирая бледный след усов. Он улыбался.

Едва заметно.

– Что же делать мне с тобой?

– Понять. Простить. Пустить, если быть точной.

Я не приду к вам в полночь. Это сразу говорю.

– Я уже понял.

– Я благодарна за спасение. И если будет срочно

Помощь нужна моя, я отплачу. В долгу быть не люблю. –

И взгляд серьезный. Правда горят щеки.

В который раз за утро, Вард улыбку удержал.

Берк получил свое. Да, молодец девчонка!

Что она платит по счетам, предупреждал

Его поверенный. И слово ее твердо.

Если сказала, что поможет. Долг вернет наверняка.

Чтоб отказаться от уплаты? Ари была гордой

И чтила клятвы воровские. Девичья рука

Еще была в его большой ладони.

Такая хрупкая и тонкая. Он должен отпустить.

Но как хотелось затащить ее в проулок, в уголок укромный

И там забыться, в полной мере ощутить

Ее огонь. Только нельзя так.

Слишком пошло, грубо.

Себя одернул резко. И когда он думать стал,

О ней как женщине? Едва коснулись губы

И он почувствовал желание ответное. Накал

Был столь силен, что Вард едва сдержался,

Чтоб не «задрать девчонке юбки» прямо у стены

Библиотеки городской. Он сам же и попался

В свою ловушку. Пальцы сплетены

Мужские с девичьими. Взгляд в глаза. Как прежде.

Вард неохотно отпустил ее ладонь.

Ари, как тень, в темной, мальчишечьей одежде

Скрылась в проходе меж домами. Но огонь

Еще играл в крови. Зеваки все глазели.

Вардэн Рантарн целует парня на глазах у всех.

И оголенный Берк ничто в сравнении этим, в самом деле.

Заезжий цирк имел не столь внушительный успех.

Ари свернула к дому Тома, в южном парке.

Губы и щеки до сих пор горят огнем,

Хоть и прошло немало времени с того момента. Сняла шапку. Жарко.

И мысли только о Рантарне. О нем все и о нем.

Том целовал ее однажды. Это было мокро.

И не понравилось совсем. Потом Красавчик Сэм.

Они дружили ровно две недели, блеклой

Был поцелуй Красавчика пародией на этот. Кончилась ничем

Эта история. Спустя лишь две недели

Отец узнал об этом. Сэм тогда ушел

Даже из Братства Воровского. Как бы не хотела

Ари продолжить отношения, он ее бросил. Чтобы подошел

К ней еще парень после этого – такого не бывало.

Отца боялись. От нее как от чумной

Мужчины, парни все шарахались. Хватало

Смелости только Маркенташу Томасу. С одной

Поправкой, Том был просто другом.

С тех детских лет, когда вдвоем пешком под стол.

Ари представить не могла его супругом.

А Том не видел в ней девчонку. Слабый пол –

Не про нее. Ари – свой парень. Ари как мальчишка.

Когда оденется в мужское, спрячет волос, не узнать.

Щуплая, тонкая. Грудь перетянет лентой, слишком

Не выдавалась чтобы, точно как подросток.

И от того вдвойне приятней вспоминать

Варда Рантарна. Смело. Жарко. Страстно.

Твердые мускулы. И плечи. Сила рук.

Он как живой огонь. Нельзя быть безучастным,

Когда тебя ласкает пламя. И вокруг

Ни что не важно более. Лишь губы, только губы.

И пальцы гладят шею, и мурашки по спине.

И задыхаться в нем, тонуть. Вонзила в руку зубы,

Чтобы унять желание. Не Жрице, Сатане

Такие служат. Это его дети.

Вард не красив в привычном смысле. Черт его лица

Не передать словами. Ни за что на свете

Она не сможет их забыть теперь. И даже гнев отца

Не помешает ей. Не сможет отказаться

Она от этого мужчины. Он раздул костер

То, что скрыто в ней, то, чего касаться

Не нашел смелости никто другой. Кто стер

Границы правил и устоев, кто плевал на сплетни,

Кто был сильнее, чем отец, кто смог ей дать отпор,

Варден Рантарн был точно тот последний

Кого бы Ари выбрала мужчиной своим. До последних пор.

Руку в карман. В нем ключ. Находка греет душу.

Только представит лицо Варда, когда он вернется в порт

И не найдет ключа. А сплетни надо слушать.

В базарный день никто с карманом полным не уйдет.

Проделка с Берком не осталась без расплаты.

Отец за завтраком позвал Ари к себе,

И за закрытой дверью кабинета, как была в халате

Она пред ним предстала. Ни раскаявшись. Ни капли. Ведь в ее судьбе

Таких нотаций было уж много.

С самого детства раннего и до последних дней.

Отец беседы проводил с ней разъяснительные, строго

Смотрел и твердил истины прописанные. Ей

Было досадно, завтрак был испорчен.

Она надеялась сбежать еще к полудню к Тому в парк,

Но вот теперь из дома ей не выйти точно

До самой полночи, пока дом не покинет сам отец. Итак

Она задерживалась с делом Ротенберга,

Лорнет фамильный в споре тот продул,

А победитель возвращать не захотел ни за какие деньги.

Что ж сама судьба заняться этим делом. Стул,

Против стола отцовского был страшно неудобный –

На то расчет и был, понятно кто главней

В этой семье и кабинете. Дрогнул

На лице Ари мускул от старания. Сильней

Чем она быть старалась образцовой дочкой,

Там неестественней ее черты лица,

Словно застывший воск, как маска, если точно.

Отец не сдался. И как должно до конца

Все высказал. Мораль изложил четко,

Громко, доходчиво. Кивок ему в ответ.

И взгляд невинный ласковый.

– Прости, папа.

– Плутовка, – отец нахмурил брови, но притворно. –

Можно мне выйти к Тому в парк?

Ответ с улыбкой:

– Нет.

– А если в полночь и на дело?

– Можно.

Только скажи куда.

– Своих не выдаю.

– Ари. Прошу, будь крайне осторожна.

В порту твориться что-то непонятное.

– Опять жандармы рыщут?

–Нет, Ариадна. Но не продают

Купцы заезжие товаров. В трюмах только почта,

Но для Рантарна и поверенного Братства.

Тот черный фрегат,

Что вчера прибыл , с совой на мачте. Он из Норденштадта точно.

Эта сова – страж императора семьи, ее защитников, приемников.жэжыцэ Богат

Совиный род. И неприкосновенен.

И потому прошу – смотри во все глаза.

– Я обещаю, папа. Непременно.

Я присмотрюсь к Рантарну.

–Я не то хотел сказать! -

Но Ари выпорхнула, пестрой желтой птицей,

В халате шелковом восточном, не дослушав до конца,

Оставив дверь открытой настежь за собой. Поторопиться

Нужно со сборами, чтоб поделиться с Томом тем, о чем узнала этим утром от отца.

Сейчас важнее были Норды.

Их не любил никто – ни Запад, ни Восток.

Они на Севере, вечной зимы заложники. Вход в город – лед гавани порта,