- Ерофей Алексеевич, погодите!
Он подошел к мертвецу и присел на корточки.
- Знаете его? - спросил Максим у Горелова.
- Глеб Федотыч, управляющий, - Горелов выглянул из-за рояля, но подходить не стал. - Суровый дед был, из бывших военных. Вот уж не думал, что и его болезнь доконает...
- А его болезнь и не доконала, - Максим ухватил покойника за каменное плечо и перевернул. - Не мне судить, насколько он плох был, но помер точно от того, что получил перо в бок.
Максим зажег фонарь и осветил тело. На теплом халате покойника, надетом поверх фуфайки, расплылось темное пятно. В центре пятна зияла прореха. Кровь намертво приморозила одежду к телу.
- Эта тощакская гнусь здесь точно побывала, - Максим поднялся на ноги. - Я, Ерофей Алексеевич, голову даю на отсечение, что он сейчас в схроне сидит. Служивые, за мной!
Максим устремился в распахнутые двери гостиной.
- Ковры, столы - все к едрене фене из комнаты вытащить, шкафы тоже! - распорядился он, едва оказавшись в гостиной. - Простучать каждую паркетину, каждый сантиметр в стенах!
Жандармы кинулись исполнять указание, подняв невообразимый грохот. Горелов скривился, глядя на то, с каким рвением в двери летят прочь недешевые, в общем-то, стулья. Из горки, которую поволокли двое жандармов, на пол ссыпалась и разлетелась вдребезги фарфоровая посуда.
Впрочем, рассудил земский врач, проводив взглядом последнюю тарелку, покойнице это все ни к чему. Он прекрасно понимал, что случится с селом по окончании карантина.
За несколько минут помещение было полностью очищено от мебели. Первые лучи солнца осветили совершенно пустую комнату.
Жандармы принялись выстукивать прикладами винтовок паркетины и стены.
- Есть, кажись, вашблародь! - выкрикнул, наконец, жандарм, проверявший пол около массивной изразцовой печи.
Максим подошел к нему и опустился на колени. Точно повторяя рисунок паркетин, по полу бежала едва заметная щель. Просунуть в нее можно было разве что лезвие ножа.
- Соврала ваша фабрикантша, Дмитрий Валентинович. Видать знала, кто ее хахаль на самом деле.
Максим принялся ощупывать все находящиеся внутри контура люка дощечки. Одна из них едва слышно скрипнула и повернулась вокруг своей оси, открывая небольшую полость.
Сделав жандармам предостерегающий знак рукой, Максим осторожно ухватился за выемку и потянул за нее. Первые несколько сантиметров люк шел довольно туго, а затем вырвался из рук поручика и откинулся к стене. В открывшемся провале стояла темень, и Максим едва различил спускающиеся в укрытие деревянные ступени.
- Эй, Митти, выходи! - крикнул Максим, отходя от люка назад и вынимая из кобуры револьвер. - Я ведь не поленюсь из огнемета пальнуть!
Не было у жандармов, конечно, никакого огнемета, но вилару-то откуда это знать?
- Не кипешись, начальник! - донеслось из схрона. - Выхожу уже, только барбосов своих успокой!
- Держи карман шире, - Максим направил револьвер на дыру в полу. - Условия здесь я ставлю! Выметайся, да поживей!
Лестница заскрипела под тяжестью поднимавшегося вилара, но первым из люка показался отнюдь не Тайпен Митти по кличке Пион.
- Ну, екарный бабай! - разочарованно выдохнул Максим и, не опуская оружия, тихо спросил у Горелова. - Это еще кто такая?
- Первый раз ее вижу, - дрожащим голосом ответил Горелов.
Митти выбрался из люка. Он прижимал к себе чумазую девчонку. Возраст ее Максиму мешали определить признаки чудовищного истощения - серая грязная кожа лица, глубоко запавшие глаза, слипшиеся в сосульки волосы. Из разодранного и изгвазданного сарафана неясной окраски торчали тонкие как лучины ручки. Ребенок стоял на ледяном полу босиком.
Его колотило так, что приставленный к горлу нож, точная копия найденного Максимом у тела убитого солдата, казалось, танцевал макабрический танец на полупрозрачной детской коже. Тусклое лезвие сигила покрывали бурые пятна подсохшей крови.
- Тайпен, отпусти ребенка по-хорошему, - угрожающе произнес Максим. - Куда ты с ней здесь денешься?
Теперь он мог хорошо рассмотреть вилара. Даже после стольких дней пребывания в карантине, тот все еще сохранил броскую виларскую привлекательность, сводившую с ума недалеких дам бальзаковского возраста. Особенно Максима взбесили аккуратная прядка колечком, спадавшая на борзый зеленый глаз и бриллиантовая серьга в остроконечно ухе.
- Да вот хрен вам, господа жандармы! - вилар сильней вдавил нож в горло девчонке. - Сами стойте смирно, а то прирежу сучку!
Митти, нагло ухмыляясь, обвел взглядом нацеливших на него винтовки жандармов.
- Ну, чего встали? - вилар сделал шаг вперед, толкнув жалобно пискнувшую девчонку. - Как знал, что эта шмара мне еще пригодится, когда в лесу подобрал...
Максим открыл было рот, но тут на плечо ему легла рука Столбина.
- Где-где ты ее подобрал?
Что-то в тоне подполковника заставило Митти на мгновение забыть блатные замашки.
- В лесу подобрал, едва живую, - ухмылка вилара малость поувяла. - Отдал Машке, она любила сердобольничать. Думал не переживет соплячка заразу, как и местные, ан вишь, выжила...
Движение Столбина было столь молниеносным для человека его комплекции, что никто не успел даже понять, что происходит. Лишь звонкий удар о пол заставил Максима покоситься на начальника.
