- Начнем с дома, - Матвеев подошел к поленнице, и ухватил с него увесистую березовую чурку. - И вам советую такой же вооружится. Вряд ли револьвером получится воспользоваться.
Максим хмыкнул и последовал совету Матвеева.
В доме царила тишина, лишь в общей комнате тикали старинные самозаводные ходики. Там же за покрытыми изморозью стеклами рамок семейных фотокарточек на стенах угадывались призрачные силуэты домочадцев. Лампада в красном углу давно прогорела, превратив домашний иконостас в еще одну вереницу призраков.
Матвеев и Максим обошли по очереди все комнаты и чердак. Напоследок заглянули и в погреб. Там, накрытые цветастыми простынями, в ряд лежали смерзшиеся тела.
Выбравшемуся обратно Максиму в стылом свете дня все в опустевшем жилище казалось каким-то нереальным, призрачным. Время словно остановилось со смертью хозяев, и стрелки чертовых ходиков, стук которых разносился по всем комнатам, так и застыли на одном месте, продолжая отсчитать то мгновение, в которое скончался последний из Ипатьевых.
Как и надеялся Максим, больше в доме они с Матвеевым никого не обнаружили - ни живых, ни мертвых.
На улице их уже встречал солдат.
- Господин полковник, нашли, нашли Никитаева! - сообщил он.
- Живой? - первым делом поинтересовался Матвеев
- Мертвый, - выпалил солдат. - И, такое дело, ваше благородие... Вам самому надо взглянуть!
Солдат повел Матвеева и Максима в другой двор, ворота которого тоже перечеркивал жирный крест. Там уже столпился патруль.
- А ну разошлись! - рявкнул прапорщик, завидев Матвеева.
Солдаты расступились, освобождая проход.
У поленницы, свернувшись в позе эмбриона, лежало тело, облаченное в белые солдатские штаны и рубаху, измазанные кровью. Снег под покойником так же пропитывала свежая еще кровь.
- Дела-а... - выдохнул Матвеев.
Максим подошел к трупу, присел на корточки и бегло осмотрел его.
- Под ребро пырнули, и профессионально, - выдал он спустя полминуты свое заключение.
Несколько пятен крови Максим обнаружил довольно далеко от тела. Некоторые развезло по снегу там, где на них наступили.
- Били, пока он был в защитном костюме, потом костюм стащили, - Максим поднялся с колен и ухватил за ткань своего костюма щепотью и несколько раз подергал. - А силушка-то нехилая нужна, чтобы ткань пробить и корсет, верно, Алексей Иванович?
Матвеев ошарашено кивнул.
- Кто ж такой идиот нашелся, что руку на мальчишку поднял? - спросил он, похоже у самого себя.
- Не такой уж идиот, Алексей Иванович...
Максим отошел на несколько шагов назад и еще раз внимательно оглядел место преступления. Тот, кто расправился с солдатом, спешил. Не мог не понимать, что с минуту на минуту того хватятся.
- Ему нужен был костюм. И он торопился.
От привычки думать вслух он не мог избавиться еще на старой работе. Тогда ему казалось, что со стороны это выглядит также круто, как в книжках про Шерлока Холмса или Пронина.
- А если он торопился... - взгляд Максима уперся в торчащий из-под поленьев предмет.
Поручик подошел к поленнице, опустился на колени и вытащил за рукоять узкий изогнутый кинжал. Тускло блеснула булатная сталь, украшенная замысловатым узором. Аккуратно держа кинжал за навершие, Максим поднял его, чтобы лучше рассмотреть ползущую по клинку вязь, хотя сомнений у него уже не было.
- Эх, Варвара Ивановна, кто ж вас за язык-то вчера тянул? - пробормотал Максим. - Прям как по вашему заказу...
- Что это? - спросил Матвеев, разглядывая кинжал.
- Это, Алексей Иванович, сигил, виларский косторез, - ответил Максим. - Вещичка весьма приметная и ценная, ибо кое-кто из тощаков верит, что ихние благородные предки еще до появления первого человека такими штуками на дуэлях друг другу прямо через ребра сердца вырывали. Правда это, или нет - не знаю, но кому попало таким ножичком владеть не положено...
Поручик огляделся по сторонам.
- Пошлите-ка, Алексей Иванович, одного солдата до больницы, пусть у Варвары Ивановны прихватит ее фотокамеру. Карантин карантином, а следы преступления зафиксировать положено. И еще кого-нибудь в дом отправьте, пусть найдут чистое полотенце или наволочку - сигил завернуть, пока я не разживусь порошками для снятия отпечатков. - Максим повертел кинжал, наблюдая игру света на лезвии. - Теперь, для полного счастья, осталось только аквата из колодца выловить...
Вечером того же дня в отведенной особистам палатке собрались Максим, Столбин и Варвара. Шенберг на встречу принципиально не явился, только закатил, по словам девушки, истерику. Урицкий, убедившись, что Третье отделение взяло ситуацию под свой контроль, отбыл обратно в Пудож, а злой и взбудораженный Матвеев откланялся поспать, сославшись на вымотанные за день нервы.
Оно и не удивительно - по его указанию патрульные обшарили каждый дом, каждый погреб в селе, однако ни следа вилара не нашли. Зато окончательно испортили отношения со всеми местными.
- После твоего ухода, Максим, у Горелова начался приступ лихорадки, - рассказывал Столбин. - Так что толком поговорить мне не удалось. Пришлось оставить его с Варварой Ивановной...
- Ничего, жить будет, - хмыкнула Варвара и тактично добавила. - Скорее всего... К утру или оклемается или окончательно дубу даст.
