Холмс ссыпал из флакона на ладонь немного порошка и принялся сдувать его, вращаясь вокруг себя. Крупинки, оставляя за собой темные разводы в воздухе, взмыли к потолку беседки, и в мгновение ока в проемы между опорами спали плотные полотнища тьмы, через которые едва-едва мог пробиться солнечный свет.
Свита восторженно захлопала.
Недовольным остался лишь Гамлет, время от времени высовывающий голову за установленную завесу. Полоний, присутствия которого потребовал Холмс, не появлялся. Вальдемар-Ватсон между тем уже зарядил пленку в аппарат и ждал сигнала к запуску.
-- Мой король! -- раздался снаружи надтреснутый голос, при звуках которого Гамлет вздохнул с облегчением. Офелия все-таки сдержала свое слово.
В проеме беседке появилась голова Полония, крайне своеобразно смотревшаяся на фоне полотнища тьмы. Казалось, что голова плавает в воздухе сама по себе. Сцена эта вызвала волну смешков и похихикиваний среди придворных.
-- Не сейчас, дорогой премьер-министр, -- откликнулся Клавдий. -- Отложите свои заботы на потом и присоединитесь к нам!
-- Но...
-- Никаких "но", -- в голосе Клавдия проскользнули железные нотки. -- К нам прибыл дорогой гость из Германии, и мы не вправе отказать ему в гостеприимстве. Что бы у вас ни было, оно подождет. Верно, дорогая?
Клавдий накрыл ладонью руку Гертруды.
Полоний тяжко вдохнул и прошел в беседку. Ежесекундно извиняясь, он пробрался к свободному месту, как назло оказавшемуся рядом с Гамлетом. Приветствовать принца Полоний не стал, лишь наградил его красноречивым взглядом.
За спинами публики застрекотал синематографический аппарат, и на белом полотне появились первые кадры фильма. Из нутра автоматона, стоявшего за аппаратом, исторглась бравурная музыка.
"Все показанное в этой ленте, является плодом воображения авторов и не связано с реальностью. Однако мы не можем исключать, что так все оно и было, ибо с момента описываемых в картине событий прошли многие годы, и истинная их подоплека может быть нам неизвестна" -- гласила надпись на немецком.
Зрители зашушукались, а Гамлет, отвлекшись на то, чтобы взглянуть на выхваченное светом луча синематографического аппарата лицо Полония, пропустил название фильма. В тот же момент он ощутил толчок в бок и, повернувшись, обнаружил перелезшую через ограждение беседки Офелию.
-- Ты чего? -- прошипел Гамлет, косясь на Полония.
-- Ты думаешь, я могла все это пропустить? -- хихикнула Офелия.
Даже в темноте была видна тонкая золотистая полоска пыльцы фей, тянущаяся по тонкой ноздре ее прелестного носика.
-- Про что фильм? -- Офелия пристроилась прямо в ногах принца.
-- Похоже, "Песнь о Нибелунгах".
-- Скукота, -- зевнула девушка. -- Лучше бы "Бака Роджерса" показал. Не знаешь, Бак и принц Тэллин сбежали из дворца Убийцы Кейна?
На экране мельтешили фигуры в старинных рыцарских доспехах, их периодически сменяли титры, пояснявшие события -- вот Зигфрид крушит семьсот нибелунгов, а вот -- войска Людегера и Людегаста (в этот момент по лицу Кладвия пробежала тень). Ни на первый, ни на второй взгляд герои фильма от людей не отличались, хотя Холмс и уверял всех, что это эфирные существа.
Но вот зрители увидели на экране комнату, в которой остались только двое, судя по титрам, -- король Гюнтер и королева Брунгильда. Какое-то время они изображают диалог, затем бросаются в объятия друг друга и целуются. Титры уверяют зрителей в вечной любви между ними, а затем королева покидает комнату. Гюнтер ложится на украшенное цветами ложе и засыпает.
А дальше началось нечто странное. Из автоматона полилась тревожная музыка и из-за края экрана крадучись появилась словно вырезанная из черной бумаги фигура человека. Ни лица, ни какой-либо одежды в этом черном пятне разобрать было решительно невозможно. Фигура подобралась к спящему Гюнтеру и влила ему в ухо жидкость из горящей призрачным огнем склянки...
-- Прекратите немедленно! -- внезапно крик короля разнесся по беседке. -- Это возмутительно! Это подстрекательство к бунту! Стража, взять его!!!
Завес тьмы спала с арок беседки, и все увидели бледного как призрак Клавдия. Лицо его было страшно перекошено, он стоял, указывая пальцем на сидящего по-турецки Ланга. Гертруда сидела рядом с королем ни мертва, ни жива, и цветом лица также походила на призрака.
-- О, благодарю вас, господа, -- Холмс тут же подскочил на ноги и отвесил шутовской поклон. -- Как я погляжу, шутка удалась.
-- Посмотри на моего отца, -- прошипела Офелия Гамлету в ухо.
Принц обернулся -- на лице премьер-министра было написано столь искреннее недоумение, каковое не смог бы сыграть и дух эфира.
-- А поскольку делать мне здесь больше нечего, -- продолжил тем временем Холмс, -- то я вынужден с вами прощаться.
С этими словами он исчез в ослепительной вспышке, сопровождаемой громогласным дьявольским смехом. Успевшие набежать стражники в недоумении пялились по сторонам, пытаясь выяснить, куда подевался лже-Ланг со своим автоматоном.
-- Гамлет! -- взревел Клавдий, обернувшись к племяннику. -- Если я узнаю, что это очередная твоя дурная затея, тебе не сдобровать!
Взгляд короля был ужасен, и Гамлет даже слегка подался назад, сжав кулаки. Клавдий ухватил под руку Гертруду и ринулся к выходу, нещадно давя ноги свите.
В кулаке у Гамлета что-то зашевелилось, и, разжав его, он обнаружил там записку, гласившую: "Убийца -- король".
-- Занялась уже денница, Валентинов день настал, -- из раструба эфирографа звучал бэнд Бенни Гудмана, исполняющий безумно популярную последнюю пару месяцев песенку. -- Под окном стоит девица: "Спишь ты милый или встал?"