На этом приятное закончилось. Вокруг было мрачно и жутко. Она брела, вытянув вперёд руки, практически наощупь. Ветки деревьев цеплялись за волосы и одежду. Лес был полон жутких шумов и шорохов. Земля под ногами резко исчезла и Сильфия, взвизнув, рухнула вниз, прямиком в лужу холодной склизкой грязи.

– Да что я вам всем сделала?! – она подскочила на ноги, яростно крича в темноту. – Почему это случилось со мной? Я ни в чëм не виновата!

Она повернулась, попытавшись вылезти туда, откуда упала. В темноте не получилось ни за что зацепиться – руки бесполезно скользили по грязи. Злость придала сил и Сильфия попыталась запрыгнуть наверх, но попытка оказалась провальной и она рухнула во всю ту же лужу, но уже на спину. От боли и обиды на глазах навернулись слëзы. Девушка села в грязи. Казалось, что силы покинули её. Не было решимости даже просто подняться на ноги. Злость улеглась, оставив вместо себя чувство глубокого опустошения.

– Я же немного прошу, просто свой кусочек счастья, – она смахнула ладонью со щеки слезу и тут же поняла, что просто размазала по лицу грязь. – Я всегда… всегда делала то, что мне говорили. Так почему всë так сложилось?

Сильфия заливалась горькими слезами рыдая так, словно пришел конец всему. Она совсем перестала задумываться о том, что кто-то может её услышать, что её наверняка ищут. Сейчас её волновало лишь то, что её уютным мирок рухнул и не осталось в этом мире ничего, на что можно было бы опереться. Так нужен был сейчас кто-нибудь, хоть кто-то… Тот кто протянет ей руку, скажет что всë будет хорошо и он обо всëм позаботится. Так хотелось, чтобы можно было и дальше читать книги и переживать вместе с героями все эти удивительные приключения. Почему-то у героев романов всегда всё получалось. Они были готовы к любым передрягам, а если и не были, то им помогала в этом смекалка. А у неё всё сразу пошло совсем не так, как хотелось бы.

Девушка наощупь поползла вдоль склона, находя покатый край и выбираясь наверх. Она прижалась к стволу первого попавшегося дерева, обнимая его руками и утыкаясь лицом в пахнущую смолой кору. Сильфия продолжала горько плакать, выплëскивая всю скопившуюся печаль, а потом, окончательно выбившись из сил, уснула.

Она открыла глаза, щурясь от солнечных лучей, пробивающихся сквозь полог листвы. При дневном свете лес уже не казался таким мрачным и враждебным. В горле ужасно пересохло. К счастью, ручей был прямо перед ней.

Тот склон, с которого она недавно упала, был частью поймы небольшой реки, что брала своë начало на склонах горы. Вероятно, в сезон дождей эта река наполнялась водой и выходила из берегов, но сейчас от неё остался небольшой мутный ручей в обрамлении целого болота грязи.

– Ну… это лучше, чем никакой воды…

Сильфия поднялась на ноги. Её ощутимо шатало. Грязь засохла на коже и одежде корками. Лицо и руки нестерпимо чесались. Если бы кто-то увидел её сейчас, то ни за что бы не признал в такой замарашке юную княжну. Но это было даже хорошо. Она потопталась у края склона. Лезть в грязь по доброй воле казалось неправильным.

– Ты уже не леди, – сказала Сильфия сама себе, набираясь решимости.

Едва удержав равновесие, она спустилась с уступа. Сапоги по щиколотку ушли в грязь. Подавив брезгливость она сделала шаг. Грязь смешно чавкнула, отпуская ногу.

– Вот, не так уж это и страшно.

Она прочавкала по грязи до самого ручья и набрала в ладони воду. Та оказалась настолько мутная, что невозможно было рассмотреть собственные ладони. Сильфия напряженно смотрела на воду в своих руках. Жажда и здравый смысл отчаянно боролись в ней. В итоге жажда победила. Девушка сделала первый небольшой глоток. Вода на вкус предсказуемо не сильно отличалась от той грязи, в которой текла. На зубах заскрипел песок. Превозмогая брезгливость она сделала ещё несколько глотков и поднялась, осматриваясь и пытаясь понять, что ей делать дальше. Хотелось есть и отмыться от грязи. В любом порядке.

Лунь обнаружилась неподалёку – паслась на пригорке, с наслаждением пощипывая травку. Копыта пегаса были покрыты засохшей грязью – она тоже спускалась к ручью напиться. Стало немного легче, раз уж Лунь не стала брезговать этим ручьём, то и ей не следует. Сейчас важнее всего было восстановить силы для нового перелёта и не попадаться никому на глаза. Силифия с трудом добралась до склона – ноги постоянно оскальзывались, а подол платья, став тяжелым от налипшей грязи, прилипал к ногам и мешал идти.

Она сорвала стебелёк травы и попробовала пожевать его. Трава на вкус, предсказуемо, оказалась совершенно невкусная. Желудок заурчал, словно выражал недовольство таким издевательством. Сильфия усилием воли заставила себя проглотить травинку и пошла искать что-то, что будет более съедобным. Тихие шорохи леса пугали. Ей не хватало привычной суеты замка: хихиканья горничных, беготни кузенов и щебетания кузины, властного голоса дяди и тихого голоса тётушки, мелодичного всхрапывания пасущихся на лужайке пегасов. Всё это осталось где-то позади… И даже понимая, что обратного пути не будет, Сильфия тосковала по тому месту, которое прежде было её домом.

– Тут ведь ручей, – она старалась заглушить словами ту пустоту, что образовалась в сердце. – А там где есть вода обязательно должно расти что-то, что можно съесть.

Она обернулас на ручей. Можно было бы попытаться поймать какую-то рыбу или поискать на дне моллюсков, но для того, чтобы их приготовить, ей понадобится огонь. А ничего, чем можно развести костёр, у неё не было. Есть рыбу сырой Сильфия пока не была готова.

Она бродила между деревьев, осматривая лес. Высокие деревья переплетались ветками, образуя красивый зелёный полог, сквозь который пробивались редкие солнечные лучи, яркими пятнами ложась на заросли травы. Изредка встречались поваленные деревья, покрытые мхом и бледными грибочками – свидетельства оползней, что наверняка случались здесь. Подлесок оказался не слишком густым и это не внушало радости – скромные познания Сильфии в растениях говорили о том, что искать ягоды лучше всего на кустах, а вот кустов вокруг было немного. Она ходила от одного к другому, но пока ничего, что можно было съесть не нашла. Шишки, что изредка попадались ей под ноги, оказывались уже пустыми. Сидящая на ветке дерева белка при приближении девушки громко застрекотала. Сильфия недовольно глянула на зверька. Казалось, что белка над ней насмехается.

Желудок отчаянно крутило от голода. Перед глазами то плыли тёмные круги, то искрили какие-то светлые точки. И, словно этих страданий было недостаточно, разболелась голова. Девушка, не разбирая дороги, шла куда-то вглубь леса. В голове крутилась мысль, что если её поймают, то хотя бы отмоют и покормят. И о чём она вообще думала, решаясь на побег? Она ведь даже позаботиться о себе не может. Думала, что легко и просто доберётся до Леса и избежит смерти? Как бы не так. Она вполне может умереть в пути от голода.

– Какая же я всё-таки дура…

Тихий писк где-то над головой привлёк внимание Сильфии. Она заозиралась по сторонам, находя взглядом растянутую в ветвях дерева сеть в которой копошилось что-то маленькое и зелёное. Девушка присмотрелась, пытаясь понять, что за странная птаха попалась в ловушку птицелова. Она подошла ближе, становясь практически под самую сетку. Существо замерло, то ли потому, что заметило её приблежение, то ли потому, что выбилось из сил. Наверху, запутавшись в сетке, висела фея.

Сильфия изумленно смотрела на это удивительное создание, каким-то невероятным образом оказавшееся посреди человеческих земель. Казалось, что их взгляды встретились, и фея настороженно смотрит в ответ.

– Погоди, я попробую тебя вытащить, – пробормотала Сильфия, бегло осматриваясь по сторонам. – Лунь! Лунь!

Никаких ориентиров не было. Она лишь примерно представляла, откуда пришла, и не была уверена, что сможет потом опять найти нужное дерево. Лунь нигде не было видно. Сильфия окинула дерево взглядом. Шанс забраться у неё был, вот только ей никогда не доводилось делать подобное прежде. Ей всё детство твердили, что лазать по деревьям недостойно леди и кто бы мог подумать, что ей это однажды понадобится.