Она всё ещё демон и всё ещё может сгодиться только на секс — это дистанция. Это черта. В совсем ужасных обстоятельствах, но он уже не отвергал мысль о сексе с Мими. Похоже, на него подействовала жизнь в подземельях демонов, и он стал каким-то больным.

И стоило ему один раз подумать об этом, как поток мыслей уже было не остановить. Он чувствовал себя одураченным, глупым и побеждённым. Она как будто снова и снова смеялась над ним в его голове.

— Боги, какие мы любопытные! Просто нужно быть ребёнком, который суёт нос куда только можно. Сомневаюсь, что ты был таким. Наверняка сидел в своих четырёх стенах и плакал от одиночества, — она снова засмеялась. А Юстиниану снова захотелось свернуть ей шею.

Вот так, во взаимных переругиваниях они и уснули. Юстиниану было не впервой спать на твёрдом полу, поэтому он не жаловался. Он умел засыпать сразу, пропадая из этой реальности где-то во сне. Так и случилось на этот раз. Правда, он ощущал какое-то мутное чувство тревоги отчего-то.

И наутро оно оправдалось. Они с Мими проснулись от запаха дыма. Не успел он разлепить глаз, как Мими уже что-то орала, глядя в окно, а потом бежала вниз, даже не заботясь о том, бежит ли он за ней. А он побежал, слыша какие-то смутные звуки за стенами отеля, снаружи — в этом маленьком внешнем мире. И со скручиванием желудка безошибочно узнаёт эти звуки. Это звуки войны.

На улице творился полнейший мрак. Шатры горели, а орда демонов вытаскивала бедных людей оттуда, вырезая одного за другим, что-то рыча. В этой мешанине бегущих и визжащих тел он с замиранием сердца понял, что потерял Мими. И пока он оглядывался, ему стало ещё хуже.

Обгорелые тела. Страшные, полные ужаса визги. Люди не успевали сказать и слова, как их глаза затухали навсегда. А ещё вчера Юстиниан помнил их беспечными надоедливыми букашками.

Это было… это было страшно. Он вдруг почувствовал себя оглушённым. Потому что ангелы не умирали так страшно. В таких муках.

А демоны всё приходили и приходили — из портала, открытого в небе. Кто-то обнаружил скрытую страну. И нарушил условия договора.

Наконец он увидел знакомое грациозное тело, на этот раз с растрёпанной копной волос. Кашляя, она выносила держащегося за неё человека из горящего шатра, а следом за ней падает хрупкая конструкция, и всё вспыхивает. Мими визжит, и Юстиниан с холодным ужасом, от которого сердце падает в пятки, замечает, как её крылья начинают гореть. Она кричит так исступленно, что все внутренности в нём переворачиваются. Не понимая, что он делает, он снимает с себя рубашку и кидает на её крылья, туша огонь, который не успел разгореться. Сердце стучало как бешеное. Вокруг творился апокалипсис, но он ждал, пока она в его руках откроет глаза.

— Надо уходить, срочно! — выкрикнул он, когда она открыла глаза всё-таки, смаргивая с них боль. И стоило ей очнуться, как она тут же отталкивает его от себя.

— Уйти? Ты хочешь уйти? Ты грёбаный трус! Ты же уже воевал! — кричит она, и глаза её горят.

— В гражданских войнах! В гражданских! — орёт он в ответ. — И это было ужасно, довольна?

Она вдруг выпрямляет спину, не обращая внимания на боль. И на этот раз ему чудится, что перед ним совершенно другое существо. Не малышка Мими. Кто-то стойкий. Кто-то… сильный. Кто-то взрослый.

Она смотрит на него с презрением, и он вдруг с каким-то странным копошащим ощущением под грудью понимает, что вот она. Вот она, лишённая маски.

И он не должен ощущать вдруг мук совести, но он их ощущает, и от этого снова скручивает живот. И будто кто-то топчется на груди. Кто-то тяжёлый — совсем как её взгляд, полный холодного презрения, разочарования, укора.

Хуже — она в нём и не очаровывалась, внезапно понял Юстиниан.

— Я тебя презираю, — сказала она, раскрывая крылья, одно из которых было обуглено, но она не обращала на него внимания. В этот момент — с горящими воинственно глазами она была похожа на валькирию. И была самым прекрасным зрелищем в жизни Юстиниана. — Вы знаете, какие ужасы будет творить Сатана, вы знаете, с чем всем придётся столкнуться и всё равно выбираете бежать. Всё равно выбираете свой комфорт, когда миллионы будут умирать! Скатертью дорога, а у меня свой путь.

И ушла. Как она дралась! Она схватила какую-то ветку и размахивала ей направо и налево, расчищая себе путь. Неумело, но настолько яростно. Непонятно, как она осталась жива — видимо, её путь действительно освещала звезда удачи.

Юстиниан, касаясь рукой лезвия в кармане, стоял на месте.

Это ужасное чувство, которое заставляло ощущать себя червяком под её подошвой. Ощутив его раз, он думал недолго.

В следующий миг он уже всаживал лезвие в горло демону.

Резко и грациозно — в его стиле.

Он потерялся в битве. Чужие тела, огонь, всё прибывающие демоны, пот и чужая кровь, льющиеся по телу… И вдруг он вынырнул из этого.

Когда из портала вышел сам Сатана.

Юстиниан сразу понял, что это он, даже несмотря на то, что он никогда его не видел, и он вряд ли бы смог объяснить, почему. Он никогда в своей жизни не видел такого царственного вида, такой осанки, таких огромных крыльев и такого каменного лица. Его держали под руки другие крылатые, потому как сам он крыльями не пользовался. Он вышел — и словно тень нашла на это уже и без того гиблое место. Рядом с ним была светловолосая женщина, которую точно так же держали под руки демоны.

Сатана удовлетворённо улыбнулся, оглядывая всё, что происходит на земле, и в этот момент Юстиниан понял весь тот ужас и ненависть, с которыми Мими говорила о нём.

Оказавшись на земле, Сатана взял женщину под руку и повёл её к шатру, в котором Юстиниан сразу узнал шатёр той старухи. Он даже не удивился. Они успели, но еле-еле.

Перед ними словно сама тьма расступалась — в виде кипучей кучи демонов. Юстиниан видел, как Сатана вытаскивает еле дёргающуюся старуху за горло, поднимая в небо, и что-то в нём всё равно протестует, несмотря на то, что он думал, что этого уже не произойдёт никогда. Камни внутри не сдвинутся.

Но старуха помогла им. Старуха сказала им прекратить террор. И в следующий миг…

— Где оно? Где оружие? — голос Сатаны звучит вкрадчиво. Светловолосая женщина, одетая в зеленоватое платье и меха, вздрагивает, когда на неё падают капельки крови. Она аккуратно вытирает их, стараясь не смотреть на старуху, но Юстиниан видел, как напряжена её поза. Старуха плюнула ему прямо в лицо. Сатана кинул на женщину весёлый взгляд. Юстиниан почувствовал омерзение. Весь он соткан из отвратительного безбожия, противоречия всему светлому, бесконечного ёрничания. — Лилит, ты посмотри, брыкается ещё, старушка!

Женщина не сказала и слова, продолжая делать скучающий вид, но её шея дёрнулась.

— Я ничего тебе не скажу, дьявол! И пытай меня как хочешь — но я не скажу. Ты никогда не получишь то, чего хочешь.

На лицо Сатаны нашла мимолётная тень. Настолько мимолётная, что почти незаметная, но воздух вокруг поменялся кардинально. Словно вокруг него была воронка, засасывающая всё живое.

— Ты понимаешь, что говоришь? Тебя ждёт смерть!

— Я слишком устала… чтобы бояться смерти, — засмеялась старуха, кашляя, как до этого момента с ним и Мими. Её смех словно принадлежал и старухе, и молодой девушке одновременно — он был беспечным. Он был таким, словно она была по-настоящему свободна. — И мне всё равно на пытки. Моё тело их даже не почувствует. А ты… просто… мальчишка…

На этот раз тень стала глубже. Сатана, не долго думая, моментально погрузил голую руку в дряхлое тело старухи, которое лишь один раз протестующе хрипнуло. И вытащил наружу сердце.

Юстиниану на секунду показалось, что перед тем как умереть, глаза старухи смотрели прямо в него.

— Нет! Нет! — дёрнулась женщина, и её неверящие глаза с ужасом смотрели на падающее тело. Сатана лишь холодно похлопал её по плечу, когда она упала на колени к старухе. Лилит ударила землю кулаком и взревела: — Ты же сказал, что не будешь её убивать! Ты же обещал!

— От ненужного мусора нужно избавляться, дорогая, — Сатана словно резал ледяной усмешкой растерянное лицо женщины. — Теперь и твой род прекращён. Ты же не настолько тщеславная, чтобы желать его продолжения? Или… ты движима совсем другими целями?