Первая его мысль — «что, блять?» Вторая — «охуеть.»

В лесу был расположен военный лагерь — но гораздо меньше в размерах, чем лагерь официальных армий ада или рая. Палатки были разбросаны в хаотичном порядке.

А ещё здесь были и ангелы, и демоны. Они недоверчиво смотрели друг на друга, но в общем и целом находились рядом.

Дино возвращает Люциферу шокированный взгляд.

— Я не так ужасен, как ты считаешь, — легонько смеётся Люцифер, и этот утробный смех отдаётся вибрацией в теле Дино.

Он убирает кинжал.

*

Вики раскачивалась по волнам безумия, стоя на грани к океану. Ей казалось, стоит сделать слишком длинный шаг, чуть длиннее того, что она делала — и она сразу упадёт.

Но не падала. Держалась. Сцепив зубы, она держалась на чистом упрямстве. Единственное, что у неё было, — упрямство и выдержка. Она воспитала их тренировками, когда-то в той далёкой жизни в школе. Только это и не давало ей упасть, заставляя делать методичные шаги, — воспоминание о том идеале, который она слепила для себя, чтобы стоять рядом с Дино. Дино больше нет.

Но он всё ещё живёт в её голове, верящий в неё, подбадривающий. Может, реального Дино изначально не было. Дино в её голове был слишком грандиозным, чтобы быть реальным.

Поэтому он умер в реальности, а в её голове — нет.

Школа маячила где-то вдалеке в разговорах с Люцифером. Но Люцифер ушёл. Вики ненавидела его даже больше, чем в школе. За его мёртвые глаза, за то, как насмешливо он бросал правду ей в лицо. За то, что он ушёл, больше всего.

«Ты должен выжить», — отчаянно прошептала она ему, сама в это не веря. Потом, оказавшись в одиночестве, она повторяла это в воздухе миллион, миллион раз. Если он должен, то и она.

Давай, Уокер, соберись.

В одиночестве она даже стала казаться себе сильной. Сильной и злой — а злость даже не надо было взращивать, она лишь ждала своего часа, выливаясь теперь в рыки и кусания за грязные запястья. Она не знала, куда ещё выливать её, но знала, что не должна была злиться. Она должна была стать ангелом, как Дино, но злилась. Он был сдержанным, а она была пустышкой. Может, Мальбонте с его речами о тьме внутри неё был прав?

Она не видела его — он приносил ей еду в то время, пока она спала, и уходил. От него не оставалось даже запаха, ничего. Он словно призрак. Поэтому его было ненавидеть так легко.

Сначала она ждала, что он скажет ей, что вот-вот придётся убить её. Но он молчал.

Потом она ждала, что он снова начнёт ей говорить про тьму. Он так и не появлялся. Напряжение и безумие в ней нарастало. Она боялась открыть рот и услышать свой голос, и поэтому дёргала цепи. Цепи-цепи-цепи. Они звенели. В ушах у неё тоже звенело.

А потом она ждала, чтобы он хотя бы показал своё лицо. Его не было.

Вики сломала в руках деревянную чашку, зарычав от бешенства. Теперь в ней нарастало отчаяние.

Где он, где он, где он?

Ей нужно было видеть хотя бы кого-то. В темноте и одиночестве ей казалось, что она теряет своё лицо. Ей начало казаться, что её не существует. Существовали только слова Сатаны, которые он сказал прямо перед тем, как убить её. Он говорил и говорил их, говорил, говорил, и она беспомощно тонула в них.

Её не существует. Существует только её кровь и то, для чего она создана.

Она просыпалась с мокрыми щеками и зло стирала их дрожащими руками. Вики решила не спать.

И именно тогда ей удалось застать Мальбонте. Услышав то, как он бесшумно скользит по помещению, в ней снова разгорелось бешенство. Когда он нагнулся, чтобы положить рядом с ней чашку, она резко поднялась и обвила цепями его ногу, дёрнув, заставляя повалиться.

Он упал, хотя мог не падать.

А Вики замерла, вдруг увидев его лицо в тусклом свете от факелов в коридоре. Он смотрел прямо на неё. Без удивления. Без боли. Без каких-либо эмоций. И она растерялась на миг в своём отчаянии. На миг испугалась живого напоминания того, кем она являлась.

Но отчаяние снова затопило её, и она сжала цепь сильнее.

— Поговори. Поговори со мной, — хрипло попросила она. Умоляюще глядя на него блестящими от слёз глазами. — Ты единственный живой… кого я вижу.

— Я не живой, — только и сказал он тихо прежде, чем аккуратно снять с ноги цепь одним механическим движением, а затем с идеально прямой спиной, идеально отточенным шагом пойти к двери.

Увидев то, как её покидает единственная надежда сохранить рассудок, Вики закричала, не слыша своего голоса и захлёбываясь в слезах:

— Стой! Стой! Почему ты так сказал? Ты же жив! Расскажи! Расскажи, пожалуйста! Стой! — но он ушёл, а она кричала в закрытую дверь, и тогда слёзы полились сильнее. Она закрыла лицо руками. От рыданий закружилась голова и дыхание спёрло. — Я… я… чувствую, что меня будто нет. Я чувствую, что моё рождение было ошибкой. Господи. Я…

Её рождение действительно было ошибкой.

Что случится с людьми, с ангелами, с демонами из-за того, что Сатана вышел? Он сделал это благодаря ей. Она даже не сопротивлялась. Она была слишком слаба.

Вдруг открылась дверь, и Мальбонте снова вошёл. Тяжёлое молчание. Его тяжёлый безразличный взгляд в ответ на её удивлённый.

— Моё рождение тоже было ошибкой.

Она опешила. Не от его слов, а от того, что он вообще сказал это.

Молчание. Она слышала миллион историй о кровожадном Мальбонте, монстре, который убивал сотнями, тысячами без разбора. Сейчас он не был похож на монстра, но она могла легко поверить в эти слова — стоило только посмотреть на его глаза.

Правда, сейчас ей было всё равно.

— Ты чувствуешь хоть что-то?

— Нет.

— Я тоже так хочу, — прошептала Вики, чувствуя, как боль прокалывает грудину.

Она заворожённо смотрела в его пустые глаза. Даже красный был поразительно безразличен ко всему происходящему.

Разговоры с Мальбонте не были такими как с Люцифером. Они не отрезвляли её, не заставляли чувствовать себя нормальной. Они тянули её в трясину. Заставляли чувствовать что-то странное, ненормальное, не поддающееся никакому объяснению.

Словно время замедлялось, её пульс замедлялся, исчезал, оставался только холод и его холодные глаза. Не обжигающе холодные, а успокаивающе, охлаждающие после жара.

Поэтому это было ей так нужно.

— Почему у тебя нет крыльев?

— Их вырвали.

— За что?

Молчание.

— Я не помню.

Иногда он просто стоял, не отвечая. Чаще всего не давал никаких ответов. А Вики больше не была собой.

— Зачем ты работаешь на Сатану?

— Я не работаю. Я ему служу.

— Зачем?

— Он мой господин, — мерный, спокойный тон.

Вики завидовала его спокойствию. Ей казалось, она и сама становилась спокойной. Забывала обо всём.

Он смотрел внимательно, словно вытрясал из неё всю её почерневшую душу. Гипнотизировал.

— Как это — быть никем?

— Лучше, чем постоянно помнить, кто ты.

Вики замолчала. Она заметила, что он прикоснулся к стальному ошейнику на своей шее.

— Что это?

— Моё проклятье. Моё спасенье. В нём заключена… — он подбирал слово, — моя душа. Душа того, кто был раньше мной.

— И каким он был — Мальбонте?

Это было странно, но она не отождествляла его с ним.

— У него было огромная сила, которая разрывала его на части, — начал задумчиво он, глядя вдаль, сквозь Вики. В его глазах она будто видела проносившиеся битвы, огонь, пепел, кровь, слышала звон стали. — Слишком много сил для одного существа. Но он был сильным только снаружи — внутри он был слабым мальчишкой, которого ломал на куски гнев и боль.

— И что случилось дальше?

— Он сломал так много — и он бы не остановился, если бы великие… — тут его голос стал насмешливым, почти ядовитым — этот яд был еле слышным, но Вики вдруг почувствовала отзвуки того мальчишки. — Ангелы и демоны не решили спасти остальных. Наверное, этому мальчишке было обидно, что его никто не захотел спасти, — и снова насмешка. Снова задумчивый взгляд. — Но я… лучше. Теперь я по-настощему силён.