Он едва может стоять, но это уже неважно, чего он не может и что может.

— Я ухожу из школы, — говорит Люцифер просто и низко, и это пробивает Дино грудь настолько неожиданно, что лишает дыхания. Он что? — Я сбегаю. Завтра отец официально объявит о наступлении, и, если я не сбегу, меня схватят и будут пытать.

Он говорит впервые серьёзно, впервые честно и напрямик — без насмешек, ужимок, и Дино понимает теперь точно, что это прощание. Грудь вздымается в непокорном вдохе.

Он знал, что это должно случиться, но это всё равно бьёт в солнечное сплетение. Поверх этого удара ложится какое-то странное чувство досады, что он не подумал об этом. И теперь вынужден по кусочкам склеивать невозмутимое выражение лица.

— А как же… как же Мечи? Я ведь должен был их украсть?

Как же… как? Он не может так просто уйти. Не может.

Может — Дино прекрасно понимал, что может. Прекрасно понимал, что это самое логичное и правильное, что есть в этой Вселенной, правильнее всех законов. Правильно то, что он всегда будет на другой стороне. Правильно то, что он должен на него злиться, ненавидеть, потому что он подлый и с самого начала знал о планах Сатаны. И он тоже виноват во всём происходящем. Он, чёрт возьми, его сын. Конечно, он будет за него.

И Дино злился. О, разумеется, он злился. Именно от злости в груди всё так пекло, жгло напалмом, и именно от неё участившееся дыхание и рвущие сквозь глотку слова было так трудно сдержать.

Слова — злые, ядовитые, но они шли абсолютно вразрез с тем, что он ощущал от невесомой, какой-то неконтролируемой растопленной нежности в красных глазах. А ощущалось это так, словно он сейчас лишится сердца и лёгких и упадёт.

— Тише, ангел. Тебе не нужно ничего воровать. Всё уже решено. Просто… береги себя без меня, ладно?

Да как ты смеешь, — хочет с презрением выплюнуть Дино. Он хочет расквасить ему лицо.

Это правильно. Это должно ощущаться правильным.

Они стоят в полтора метрах друг от друга, не делая попыток ни приблизиться, ни подраться, ничего. Они дальше, чем всё то время, что длилась эта непонятная связь, но сейчас это ощущается так, словно ближе уже невозможно. Словно ближе — только какое-то невыносимое сплетение.

— Шепфа, ты мне не нужен, чтобы оберегать себя, понятно? — прочистив горло, хрипит Дино. Кости ломаются, срастаются неправильно, и сквозь эту боль он продолжает выдирать из себя: — Ты мне не нужен.

Вот это — правильно. Так это должно быть.

Ну же, давай ответь, скажи что-нибудь в своём духе, и расстанемся так, как должно. Без этой неправильной безысходной тоски.

Но он говорит совсем не то, и тогда Дино понимает, что всё. Время пришло. Сердце останавливается.

— Это что? — спрашивает вдруг напряжённо Люцифер, и взгляд его обращён поверх головы Дино, в небо. Ангел не оборачивается и просто молчит, смотря на Люцифера — долго, запоминая, позволяя себе в последний раз снять поводок. — Кто-то летит… чёрт подери, это Кроули на своём драконе! Сам Кроули, Дино! Надо уходить!

С каждым словом голос Люци всё тревожнее. Под конец он больно хватает Дино за предплечье, таща куда-то, но когда Дино не двигается с места, бордовые глаза с обеспокоенным непониманием обращаются к нему.

— Нет. Не надо.

И тогда в глазах Люцифера появляется наконец понимание, и опять, опять там падают бастионы, рушатся крепости, оставляя чистую уязвимость, против которой и Дино беспомощен, и Люцифер бессильно рычит:

— Ёбаный Дино! Что ты натворил?

На небе белая, едва различимая точка обретает очертания крыльев, мощного чешуйчатого тела, чёрных глаз и бескрылого ангела в белых одеяниях. По бокам от серафима летят два других ангела с золотыми крыльями. Люцифер мечется, и из его груди долетают какие-то полуживотные рыки. Он трясёт Дино за плечи и всё повторяет уже шёпотом, который звучит громче взрыва, и глаза его так близко, и Дино может только в них смотреть — в последний раз.

Чтобы признаться, что ему нравится цвет кровавого стекла.

— Что ты наделал… что ты наделал… что ты наделал…

На лице Дино умиротворённая решимость. Всё правильно. Всё так, как должно быть.

Больше он не боится.

— Уходи, — говорит он. Он почти умоляет — почти шёпотом. — Сейчас ещё есть время. Уходи, пожалуйста.

Но он не уходит. Сначала он хватает его за шею и долго смотрит в лицо, дыша глубоко и часто, а потом, когда серафим со своей свитой приземляется, вдруг пытается оттолкнуть Дино за его спину. Безысходный, бесполезный жест, который ничего уже не изменит. Но Люцифер встаёт лицом перед ними, закрывая крыльями Дино, и смотрит исподлобья на Кроули, ничего не говоря.

Кроули спускается с дракона и подходит. Крылья Люцифера подрагивают, мышцы напряжены. Их окружают ангелы. Люцифер едва не рычит, метаясь от одной стороны к другой.

— Сын Сатаны защищает ангела. Это интересно, — только и говорит Кроули. — Но он сам позвал меня, Люцифер. Нет нужды.

— Уходите, — цедит сквозь стиснутые зубы Люцифер и вдруг бьёт одного из ангелов ногой в живот. Тот отлетает, но второй ангел тут же кидается на него. Дино пытается схватить Люцифера за плечо, но он только отмахивается.

— Прекрати, Люцифер, — не обращая внимания, он лезет в драку. Но безуспешно — ангелы в итоге хватают его за плечи. Он вырывается, рыча, с искажённым гневным лицом.

— Отпустите меня. Отпустите меня! Тебе жить надоело, ангел? — надрывается он. Дино больным взглядом смотрит на него. Всё его нутро дрожит, натягивается. Он болезненно кусает губы, до крови. И повторяет.

Так должно быть. Так должно быть.

Он поймёт. А если не поймёт… пусть хотя бы останется жив.

— Ты правильно поступил, Дино, что сдался. Ты поступил по кодексу чести, — говорит Кроули, смотря на него свысока. И в этот момент Дино вдруг отчётливо хочется плюнуть ему в лицо. Хочется плюнуть на этот кодекс и выблевать правила, которые засели в нём с детства.

Он дрожит.

— Отпустите его. Обещайте мне, что ничего с ним не сделаете. И я уйду с вами.

Кроули долго смотрит на него, а потом кивает, взмахнув рукой, и Люцифера отпускают.

— Хорошо. Пока что он нам не нужен. У нас есть проблемы поважнее.

Если бы вы знали.

Дино не смотрит на него. А вот Люцифер смотрит. Он больше не пытается драться, ничего не пытается. Он просто смотрит. Как щенок, которого хозяин пнул в живот.

Неужели это всё было зря? И ты решил просто так умереть?

Глупый ангел. Ёбаный, блять, Дино.

Дино смотрит на него в последний раз, когда ангелы хватают его под руки. Как раз в этот момент, когда его лишают способности двигаться, ему вдруг отчаянно хочется вырваться и полететь. Но он просто смотрит в красные глаза до тех пор, пока их видит, просто не в силах оторваться.

А когда его отворачивают, он просто закрывает глаза, вгрызаясь в образ на внутренней стороне век.

Когда умирают бессмертные — от них не остаётся ничего. Ни вечных мук души, ни её покоя. Только память, живущая в других бессмертных.

Помни меня. И…

Прости.

*

— Вики Уокер. Моё спасение.

Её приводят в огромный тёмный зал, бросая прямо к трону. Колени разбиваются и ломят. Где-то сбоку безучастно стоит тот рогатый юноша с разными глазами, который без слов схватил её за талию, и они вместе провалились под землю. Она даже не успела ничего осознать, не успела закричать.

Она медленно поднимала взгляд с пола. С пола на чёрные брюки, на пиджак. А потом на лицо мужчины.

Чёрные глаза, лёгкая усмешка. Она потеряла дар речи. Это Сатана?

— Что… что это значит? — хрипло и робко спросила она. — Спасение?

— Поднимайся, девочка, — будто бы мягко сказал он, и она не могла не подчиниться. Её словно дёрнули за ниточки. Рот раскрылся сам собой. Он говорил ласково, смотрел без угрозы, но её всю стянули изнутри. — Видишь ли, я заперт здесь. А ты мой ключик к свободе.

— К свободе? — тупо переспросила она, чувствуя себя маленькой и незначительной. Его энергия сбивала с ног, поражала — то ли ужасом, то ли чем-то ещё. Она? Зачем ему понадобилась какая-то Непризнанная? — Я не понимаю.