— Ты считаешь, что я зло? О, как многого ты набралась от людишек, прячась с ними, Кали. Добро, зло… отец придумал хороший способ ими управлять, и я, по правде говоря, всегда считал это очень остроумным, пока меня не решили выставить вселенским злом, — вся его речь была бы журчащей, спокойной, даже скучающей, если бы не то, как он отломил кусочек карниза. А потом поглядел на этот кусочек будто удивлённо, слегка рассмеялся («Ну с кем не бывает») и выбросил его.
— Я всегда удивлялась вам и, в особенности, тебе, Люцифер.
— Почему же?
— Вы так ненавидите людей, но вы похожи на них больше, чем думаете. Даже сейчас, когда ты… как у вас там? Демон?
Сатана медленно повернул голову. Его лицо — воплощение безумия, возмущения, словно Кали нанесла ему самое страшное оскорбление. Он подошёл ещё ближе.
— Я? Демон? Как смеешь ты говорить такое мне? Как смеешь сравнивать ты этих… инвалидов, омерзительных уродцев с нами? Это они созданы по нашему подобию, — его голос дрожал, вибрировал от набирающей хода ярости. Он прошипел эти слова Кали в лицо, но она, прямо глядя ему в глаза, ровно отчеканила:
— Они — гораздо более удачный эксперимент твоего отца. Поэтому он любит их, жалких, неразумных, больше вас. Больше тебя.
— Замолчи! — прогремел Люцифер, взмахнув мощными чёрными крыльями. И тут же возникли клубни дыма, тут же возник грохот — полетели камни. Глаза Сатаны загорелись красным. — Ты слабее любого ангела. Ты растеряла все свои силы, влюбившись в мир людей. Это ты стала жалкой, раз решила спутаться с моим сыном. Привязанность, Кали? Я не ожидал от тебя подобной глупости. — Впервые на её лице появилось какое-то подобие эмоций. Мимолётных, но ярких — будто её ударили в живот. В эту же секунду слои её обликов разрушились, раскрывая истинный, гораздо более уродливый для людей — синяя кожа, несколько пар рук, длинный язык, три глаза. Волосы начали развеваться. Но ровно через секунду она снова стала человеческой женщиной — усталой, худощавой, с уязвлённым взглядом. Лишь глаза отражали что-то похожее на чувства, ведь всё остальное в лице было непроницаемо.
— Ты глупец, раз думаешь, что я стану жалеть об этом. Это ты совершил ошибку, родив ненужного тебе сына, а я всегда знала, на что шла, — впервые она посмотрела вдаль, и взгляд её застыл. Она тихо сказала: — Если бы только он знал, что…
— Довольно, — сказал Сатана так, словно ему эти слова были глубоко противны, по-королевски взмахнув рукой. — Где твой меч, дорогая Кали?
Она усмехнулась уголком рта и снова посмотрела ему в глаза. Пристально, с торжеством, с удовольствием предвкушая бурю знаменитого гнева дьявола.
— Я уничтожила его. Ты не сможешь меня убить.
— О, мне не нужна твоя смерть, дорогая, — эти слова заставили Кали слегка нахмуриться, очевидно, принося ошеломительный эффект. И Люцифер Первый этим наслаждался. Вдруг на лице Кали появилось понимание, и она опустила взгляд. На ожерелье, висящее на тонкой шее, из маленьких камней цвета слоновьей кости, на каждом из которых высечен какой-то знак. Её рука неосознанно потянулась к нему, защищая его, а глаза вспыхнули. Она попятилась, и снова воздух преломился вокруг неё — она приняла свой истинный облик. Один из демонов кинулся на неё, но она легко откинула его к стене свободной рукой. Сатана снова засмеялся, неторопливо подходя к ней. — Брось, Кали, ты наводила первозданный ужас много веков назад, но сейчас ты утратила свою хватку.
— Отойди, — раздвоенный красный язык с шипением показался изо рта. Все три её глаза с безумием глядели на Сатану. Но она была ослаблена. Отходить ей было больше некуда — она металась, оглядываясь по сторонам, но всё было без толку. Она выставила вперёд руку, но из ладони не вырвалось ни искры. Сатана стремительно преодолел расстояние и схватил её за горло, воткнув золотой нож ей в живот. На её губах появилась кровь, и богиня по-человечески жалко захрипела, с ненавистью глядя на дьявола. На её лице впервые отразилась сильная эмоция — боль. Тот с показушной жалостью погладил её по щеке, обхватывая обмякшее тело в объятии:
— О Кали, Кали. Ты действительно стареешь, раз тебе причиняют такую боль простые лезвия, — он сорвал с её шеи ожерелье, с любопытством разглядывая его. В её глазах отразилась бездонная тоска и отчаяние. — Я знаю, эта вещица дорога тебе как память. Как напоминание тебе о доме, твоих братьях, сёстрах, муже…
— Не смей! — слабо прохрипела она. Люцифер упивался её бессильной яростью.
— …но они все мертвы, моя дорогая Кали. Ты привела их в этот мир искать лучшей жизни, но они нашли здесь только свою погибель. И теперь ты совсем одна. Зря ты пришла. Это место никогда не станет тебе домом.
На её глазах кровавые, совсем непохожие на человеческие, слёзы. Её голос — словно состоящий из миллионов не сочетающихся между собой звериных голосов — тяжело простонал:
— Как и… тебе.
Сатана уже откинул её от себя, и охранники подхватили её, снова ставшую человеческой женщиной.
— Отведите её в ту же камеру. Прощай, Кали, — он не видел, как в её руке, разрезая ладонь, блеснул осколок какого-то металла, не принадлежащего Земле. Не видел, каким взглядом она его наградила напоследок, прежде чем её увели. Однако не успел он насладиться ожерельем, вертя его в руках, как новую игрушку, как его тут же оповестил вошедший демон:
— К вам… гостья, господин.
— Гостья? — Сатана едва успел приподнять брови, как в зал вошла ангелица в белых одеяниях. Она обнажила светлые волосы, сняв капюшон.
Это была Мисселина.
Глаза Сатаны с удовольствием блеснули. Она подошла ближе, стуча туфлями по каменному полу, разнося шаги эхом по огромному залу. Едва она приблизилась к трону — одна сторона её лица плавно изменилась. Левый глаз стал алым. А затем и тело стало изменяться, пока она не приняла облик светловолосого растрёпанного юноши с двумя загнутыми рогами на голове. Его полубезумные глаза оглядывали всё вокруг.
— Знаменитое дитя, в котором ад и рай сплелись воедино. Ада, похоже, в тебе всё же больше, — в голосе Сатаны отчётливо слышалось удовольствие. На лице юноши ничего не отражалось, словно он всё ещё был в полусне. — Как тебе тело этой женщины?
— Узкое и слабое, — тягуче произнёс он, а потом поднял взгляд на Сатану. — Зачем я здесь?
— Мальбонте. Жестокое, наводящее ужас на лучших ангелов и демонов дитя. Легенда, сидящая в клетке так долго, что о ней почти забыли. У нас много общего, — словно заворожённый, в полном экстазе сказал Сатана, приближаясь. Так же, как и Кали ранее, он оглядывал его с разных сторон. — Моё лучшее оружие…
— Оружие? — непонимающе, отрешённо переспросил Мальбонте. Он не двигался. Его глаза были стеклянными. — Я не хочу служить тебе. Я не хочу служить кому бы то ни было.
— Разве ты не хочешь свободы? — вкрадчиво спросил Сатана, вглядываясь в Мальбонте, но это ничего не дало. В нём ничего не изменилось — лишь глаза стали задумчивее.
— Свободы? Я не помню, что это такое. Я ничего не помню о своей прошлой жизни.
— Убийство должно было ободрить тебя. Но ты всё ещё спишь. Что же с тобой не так? — недовольно протянул Сатана, рассматривая бесстрастного юношу. А потом молниеносно вонзил когти в грудь Мальбонте, и тот изогнулся, заревев. Его красивое лицо исказила боль. — Почувствуй. Очнись. Ты будешь мне служить!
Сатана подал знак одному из своих демонов, и ему поднесли железный обруч, такой старый, что кое-где на нëм виднелась ржавчина. Он вынул когти из кровоточащей груди юноши и надел на того ошейник, произнеся несколько тихих слов. Не успел Мальбонте отойти от прошлой боли, как его снова скрутило. Он упал на колени, корчась от муки.
— Отныне ты мой раб, дитя. И ты будешь делать то, что я прикажу. Мир забыл о тебе, Мальбонте. Ты забыл о мире. Но пора тебе напомнить, кто ты.
— Да… я буду… — выдохнул Мальбонте, прижимая руки к ошейнику. На его пальцах появились ожоги.
— Ты наблюдал за Вики Уокер? Я уже обращался к тебе.
— Да… — вдруг его глаза распахнулись, словно он очнулся от сна, и совершенно ясно произнёс: — Та девочка с крыльями цвета пепла? Нет. Нет… я не хочу!
