Как она отсюда выберется? Зачем она вообще сюда попёрлась?

— Это кровь? — спросил бесстрастный незнакомый голос, и Вики сразу узнала тембр — тот рычащий пугающий голос из видения. Это был тот парень. — Я вижу боль… а где же железо?

— Будет тебе железо, — ответил второй голос, и Вики выпучила глаза. Он был ей знаком, и она судорожно начала перебирать в памяти все знакомые голоса, пока её будто не ударили в голову.

Фенцио. Это был чёртов Фенцио.

— Я не буду тебе служить.

— Я тебя освободил. Будешь, — самоуверенно сказал Фенцио, и Вики начала молиться. Она уверена, что будет в шоке, когда окажется на свободе (если…), но сейчас у неё была лишь одна мысль в голове — как остаться живой.

— Да, очаровательная жертва, — бархатно ответил парень. — Это нужно убрать?

— Нет. Пусть видят. А сейчас тебе нужно убираться. Я отвлёк их, но ненадолго, и скоро все вернутся. Тебя сразу почувствуют и выследят.

Господи. Фенцио убил кого-то.

— И что? Тебе есть до этого дело, ангел? — скучающе вымолвил парень. — Я сидел взаперти тысячи лет, в полусне бродил я по этому месту, чувствуя их… их было так много. И вот ты меня пробудил. Зачем? Я не буду тебе помогать с чем бы то ни было — ни тебе, ни твоему роду. Что бы ты мне ни предложил.

Этот голос звучал мелодично. Звучал завораживающе, хищно и… безумно.

— Предложил? — издал жестокий смешок Фенцио, и вдруг — какой-то странный звук. Послышался рык парня. Вики побоялась выглянуть. — Ты думаешь, у тебя есть выбор, отродье? То, что я тебя не убью, — уже награда. А сейчас убирайся.

Послышалось шипение и шаги. Тихие, почти бесшумные. Господи, скорее, скорее…

Но Фенцио никак не уходил. Вдруг Вики услышала глухой стук и, прежде чем успела подумать, выглянула. Фенцио стоял в нескольких метрах боком к ней. С виска у него стекала кровь, а рядом валялся канделябр. Уходи, уходи, уходи.

Наконец он ушёл. Вики, выждав несколько минут, считая про себя слишком громкие удары в груди, подошла к двери и посмотрела сквозь щель. Пусто.

Она думала, что она упадёт замертво на каждом шагу, но каким-то усилием, одним «только бы дойти, только бы дойти», она всё же шагала. Внутри был такой ураган, что ей казалось, её сметёт.

В башне ангелов ей полегчало — она в безопасной зоне. Но едва она увидела впереди светлую фигуру, снова всё стянулось в тугой узел. Поздно было отступать. Фигура её видела.

Со сжатыми внутренностями, трясущимися коленями Вики пошла вперёд. Только бы не…

Мисселина, ступая грациозно, мелодично, повернула на неё голову. Она пристально вгляделась в Вики, выглядя при этом неподвижно. Будто она совсем не дышала.

Вики выдохнула, когда она прошла мимо.

Комментарий к 11. Да воздастся всем кровью, железом и болью

Я впервые пишу что-то настолько сложное сюжетно, и мне очень было бы интересно почитать ваше мнение - что мне удаётся, что не очень.

P.S. Я только сегодня наткнулась на спойлеры, но мой сюжетный поворот был придуман заранее, все совпадения случайны, клянусь! Я не проходила обнову уже хер знает сколько (хотя я, безусловно, подозревала, кто там мутит делишки).

https://vk.com/wall-171124079_989 - вот все мои мысли по поводу этой работы и то, почему мне так трудно еë писать. Я вообще хз, может, вы мне подскажете, что делать.

========== 12. Сгорая ==========

Когда Люциферу прилетела в окно комнаты записка, воспламеняющаяся в пальцах, он сразу понял, за что отец его вызывает. Ничто внутри почти не всколыхнулось; лишь пальцы, испачканные в пепле, сжались в кулак. Ничего, ему не привыкать — в аду повсюду пепел, падающий на волосы. А эта затея с побегом на Землю была глупой и безрассудной. Люцифер пошёл только от скуки, со-вер-шен-но не задумываясь о том, кто пойдёт ещё. Абсолютно.

Он подозревал, что отец, узнав об этом, придёт в ярость. Это вызывало одновременно и взбушевавшуюся кровь, и оледенение, бесконечное оморожение (что было ему совсем незнакомо). Люциферу хочется закрыть глаза, но он растягивает губы в кривой ухмылке. Усилий для этого не требовалось.

Он жил в войне. Жил в бесконечном хаосе. Сеять его вокруг было делом совершенно привычным. Как и видеть то, как демоны борются за власть, расчищая дорогу, вырывают друг другу языки, глаза, воруют души, войска, обагряют адские коридоры кровью. Ему это нравилось. Нравилось, что ему не нужно было бороться за власть — она уже в его руках, как бы его не обзывали, каким бы избалованным его не считали. Ни один из них не был выше уровня его ботинок.

Его война была лишь против отца, и пока он проигрывал.

Он входит в тронный зал, чуть ли не выбивая дверь с ноги — и это всё лишь для того, чтобы скрыть дрожь внутри. Люцифер ненавидел эту дрожь, что появлялась каждый раз, стоило отцу опустить на него взгляд с высоты своего трона. Это был не страх. Точно не страх.

Уверенный шаг. Он заставляет себя смотреть прямо в чёрные отцовские глаза. Не опускать головы.

С каждым разом он позволяет себе всё больше вольностей, чего бы они не стоили. Они заставляли кровь триумфально кипеть, чувствовать какое-то подобие необузданности. Как, например, сейчас — не кланяться, не обращать внимание на какого-то посла из Рая, стоящего перед троном и что-то записывающего в своём свитке. Встать на шаг впереди этого посла, не обращая внимания на его возмущённый взгляд. Ангелы очень забавны.

— Ты хотел меня видеть? — спрашивает он лениво.

На лице отца появляется притворно скорбное выражение — он слегка приподнимает брови, и черты его каменеют. Люцифер сжимает челюсти, напрягаясь всем телом. Неудержимая, слегка дёрганая усмешка просится на его губы, но он заставляет себя быть благоразумным. Не всё сразу.

Всё внутри сводит от какого-то безумно горячего, лихорадочного чувства. Дино легко подобрал бы этому слово, но Люцифер мало что чувствовал в своей жизни, и потому не знал, как это распознать. Ненависть.

Отец изящно приподнимается с трона и взмахивает мощным крылом, заставляя горячий воздух всколыхнуться. Люцифер слегка отлетает назад, и челюсти его стучат друг об друга — он прикусывает язык, на котором чувствуется вкус крови.

Но он всё же не падает и снова поднимает подбородок.

— О, простите мне моего сына, — Сатана издаёт пару низких смешков, приближаясь к Люциферу. В руках у него золотая трость, которой он бьёт Люцифера по животу. Тот сгибается пополам, и внутренности словно перемалывают в мясорубке. Следующий удар — по челюсти, и голова отлетает назад. А потом Сатана бьёт его по коленям, всё-таки заставляя упасть на колени. Отец смотрит сверху вниз так снисходительно и бесстрастно, с лёгкой усмешкой кладя трость ему на плечо. Грудь Люцифера ходит ходуном от тяжёлого дыхания, в лёгких — словно жидкий огонь, когда он сплёвывает кровь на пол и смотрит на отца исподлобья. От насмешки на лице отца, от этого долбаного снисхождения хочется придушить самого себя. — Я так и не смог привить ему манеры. Он слишком неотёсан.

Люцифер вспыхивает.

— Я-я… извините, я могу выйти, если вам нужно поговорить с наследником…

— Что? «Наследником»? — вот тут-то лицо Сатаны превращается в ещё более холодную и насмешливую маску, брови высоко поднимаются. Он лениво делает полуоборот туловищем, всё ещё держа трость на плече сына, вдавливая её в кость с первобытной силой, хотя со стороны это незаметно. — Умоляю, я прожил несколько сотен тысяч лет, но это совершенно не значит, что я собираюсь когда-либо умирать. И нет, что вы, желанные гости всегда для меня на первом месте. Люцифер подождёт.

Трость покидает плечо, и это значит — что ему ничего не остаётся другого кроме как выйти. Словно опозоренный преступник, недостойное аудиенции отца существо, но всё ещё не сгибая спины, со сжатыми челюстями, он выходит из тронного зала. Хочется разбить каменную стену в щепки, но его сил для этого не хватит. Эти стены старше его в несколько раз.

— Тебе стоит проявлять уважение хоть иногда, — Барбас. Это её низкий холодный голос звучит из-за спины. В Люцифере волной поднимается кристальное раздражение, переходящее в ярость, и она требует выхода, она сочится сквозь каждую клетку его тела.