Сейчас на небесах низко сгущаются тучи, скрывая глаза ангелов, наблюдавших за ними. Но Дино знал, что они были, пристально глядящие, ожидающие от него только победы. Твёрдый воротник католической сутаны больно впиваются в шею, и Дино слегка ослабляет его. И как земные священники носят его? Это до жути неудобно. Ещё и жарко, особенно сейчас.

Несмотря на хмурое небо, в маленьком городке стоит по-летнему душный, спёртый воздух, хотя по земному времени сейчас был сентябрь. Серое здание тюрьмы — прямоугольная трёхэтажная коробка с площадкой сзади, окружённая высокой чёрной оградой, охранялось не очень сильно, однако сейчас возле ворот стояла грузовая полицейская машина с конвоем. Ровно через два часа она собирается перевозить преступника федерального масштаба Ливая Стюарта в тюрьму штата для смертной казни.

Несколько полицейских с дубинками на поясе и пистолетами, в полной боевой готовности, переговаривались между собой, смеясь, куря. Кто-то из них обсуждал что-то по рации.

Этот Ливай был довольно важной персоной. Он взорвал несколько зданий в Техасе, в том числе, центральный банк, убил полсотни человек и ещё более пятисот своими взрывами. И сейчас собирался продолжить свою жуткую цепочку.

Дино стоит на противоположной стороне трассы возле чёрной машины. Мимо снуют люди, заходя в магазинчик поблизости, и зигзагообразная руна невидимости на ладони горит белым. Он напряжённо смотрит на тюрьму. Где-то вдалеке, заглушённые шумом города, поют птицы, но обострённый слух ангела их улавливает. Вдруг мимо пролетает что-то быстрое и чёрное, коротко каркнув. Сорока. Голубые глаза ангела впиваются в животное, тревожно кружащее вокруг него. Через секунду сорока подлетает ближе и ласково касается крылом его щеки, мазнув по нему проницательными глазами. А, улетев, приземляется на здание тюрьмы.

Всё внутри от этого жеста холодеет. Только глупые люди позволяют себе не верить в приметы; бессмертные же знают: всё имеет своё значение.

— Вестник смерти, — слышится знакомый ироничный голос сзади. Даже не оборачиваясь, Дино знает — Люцифер. — То самое упрямое животное, которое отказалось лезть в ту огромную лодку Ноя, когда Шепфа в очередной раз решил подебоширить.

Всё это Дино прекрасно известно. Люди даже считают, что одно крыло сороки помечено кровью дьявола. Жить теперь с этим клеймом простым птицам навечно.

Обернувшись, ангел сталкивается с Люцифером в земном костюме-тройке и саркастичной усмешкой на лице. Дино хмурится.

— Прекрати богохульствовать.

Люцифер поправляет галстук — ему тоже неудобно. Бровь его сардонически приподнимается, а глаза начинают сверкать каким-то незнакомым блеском. Дино категорически не нравится этот блеск, то, как впиваются глаза Люцифера в него. С маниакальным предвкушением. Словно он что-то задумал, что-то, что в очередной раз сломает все его планы.

Чёрт возьми. Чувство опасности тревожно порхает в животе, и хочется это что-то предотвратить сразу, убравшись от него подальше. Или убрав его.

Ну так ведь нельзя.

— Роль священника тебе как никому подходит, — и это можно было бы счесть за комплимент. Можно было бы, если не такая явная издёвка в его словах.

«Не ведись, не ведись. Оставайся равнодушным. Всё должно пройти идеально. Никаких провалов — только не сегодня.»

— И что? — против воли вырывается из Дино, и он хмурится ещё больше, сжимая руки в кулаки. Что в этом плохого? Священники помогают людям. Выводят их к свету, общаясь с Богом. Думая, что общаясь, ведь на самом деле Шепфа давно никому не отвечает.

— Такой же ханжа. Такой правильный, что тошно. Тебе не тошно, ангелок? — ясно, к чему он клонит. Дурашливый голос снова заставляет беситься, и хочется что-то ответить, всё отрицать почему-то, запихав эти насмешливые слова ему в глотку, но это такой же глупый порыв, как и его слова. Дино ничего не отвечает, стоя в профиль к нему и непроницаемо глядя перед собой. Перебьётся. Он не собирается развеивать его скуку. — Тебе никогда не хотелось попробовать на вкус другую сторону? — «А тебе?», — хотелось спросить. «Хоть раз заткнуться по-ангельски?». — Брось, ангел, — тянет бархатно, и в голосе слышна усмешка. Дино почти приподнимает брови. Это что такое? Известный голос соблазнителя-Люцифера использовать на нём? Это ни в какие ворота. Это заставляет только поперхнуться и вздохнуть свирепо, потому что какого хера? Какого хера ты творишь, Люцифер? — Поговори со мной о потаённых желаниях. Ты же хочешь взять вон того парня в жёлтой футболке и хорошенько трахнуть во всех позах, глядя, как он извивается под тобой, ты же так любишь всё контролировать… Или ты в тайне жаждешь, чтобы выдрали тебя, а, ангел?..

Эта идиотская тирада завершается прижатым к капоту телом Люцифера. Рука Дино так близко с его горлом. Пальцы до побеления костяшек на рубашке, судорожно смяв её в кулак. Дыхание становится враз тяжёлым.

Дино едва не взрывается, наклоняясь к нему, угрожающе глядя в потемневшие глаза с расширившимися зрачками.

Ни слова больше. Ты уже за границей.

Просто.

Что ты творишь?

Терпение едва не лопается. Хочется придвинуть пальцы на дюйм ближе к татуированному горлу и сжать, чтобы он захрипел. Чтобы перестал смотреть так, словно он хозяин положения. Так удовлетворённо, как кот, обожравшийся сметаной, словно он получил то, что хотел… даже сейчас.

Дино, ты такой дурак.

— Заткнись, — говорит он. «Заткнисьзаткнисьзаткнись». Сердце стучит слишком быстро, сосуды чуть не лопаются от напряжения в них. Ледяной взгляд встречается с чересчур огненным, ожидающим, что он сделает дальше. Люцифер снизу вверх смотрит на него почти не дыша в безумном предвкушении, с приоткрытым ртом. Дино чувствует жар его тела, и от этого неудобно. Он снова в его пространстве. Его сейчас вытолкнет волной сопротивления. Точно выкинет. От этого ощущения — словно близости к кратеру спящего вулкана, что вот-вот проснётся — в животе всё переворачивалось и дыхание перехватывало. Страх ли это?

Он ничего не сказал, потому что не знал, что сказать. Точнее, знал, что, но этого было слишком много, чтобы можно было выбрать. Но он должен был это прекратить. Эту… пытку. Очередную попытку, желание вывести его из строя. Бесил не сам мотив, а средство, которое им выбрано.

Люцифер грязный. Он говорил грязные вещи. От которых против воли — о, Дино ненавидел это — загорался еле заметный румянец на щеках. Он ничего не мог с этим поделать. И от этого идея убить поганца напротив казалась ещё более заманчивой.

— О, да ты такой… огненный… чересчур горячий для ангела, — с удовлетворением тянет Люцифер, облизывая губы. За это блядское движение Дино был готов растерзать его на месте. Это в голове не укладывалось. Демон сошёл с катушек. Определённо. В подтверждение его слов на загривке чувствуется жар — действительно непривычный для ангела. От этого жара кожу покалывало. Дино вдруг почувствовал, что ноги их прикасаются. Что их грудные клетки едва соприкасаются. Что это, блять? Ему срочно нужно отодвинуться. Срочно. Код красный. — Ты настолько боишься своих желаний при том, что они вполне естественны. Вы, ангелы, боитесь в них нырнуть с головой и людям запрещаете.

Зато демоны в них потонули, как в болоте.

На дне его глаз — угольки той же неприязни, что горит сейчас в Дино. Та же самая злоба, что заставляет его постоянно хотеть его унизить, заставить прогнуться, проиграть. Но сейчас в них ещё и горела насмешка, оскорбительная, бесящая. Дино был не намерен терпеть это больше ни секунды.

Задание. Успокойся.

Он по одному пальцу отпускает его рубашку и отходит, с презрением глядя на него.

— Я не собираюсь обсуждать свои желания с тобой.

Голос холоднее льда. Тема закрыта. Дино отворачивается и идёт к тюрьме, собираясь первым участвовать в задании.

Люцифер поднимается с чёрного капота. Слышно, как усмехается.

— С тобой так захватывающе общаться, ангел. Не забыл, что…

Прежде, чем он произносит то самое, видимо, напоминание об их сделке, Дино оборачивается и режет его предупреждающим взглядом. На земле за ними всегда наблюдают. Всегда. Но он, кажется, и не хочет продолжать — лишь прожигает взглядом прищурившихся глаз.