— Уокер! У тебя большие проблемы, — грозно рычит Фенцио, опускаясь к мёртвой Непризнанной. «Идиоты», — думает Люцифер утомлённо. «Шепфа, ну какие же идиоты». Эта девчонка ударить никого неспособна, не то, что убить. Неужели никого не смущает Меч Лжи, лежащий рядом? — Я вызываю Серафима Кроули и специалистов. Срочно. Ты будешь выдана Суду. Уокер, ты вообще меня слышишь? Зачем ты это сделала?

«Давай, посмотри на труп. Тебя ничто не удивляет?».

Люцифер замечает белые кровавые перья на девушке. И те самые вспоротые кишки. Точно как у Непризнанного в поезде. Уокер, которая еле-еле держала меч, так не могла сделать. Слишком рвано и небрежно. Слишком глубоко. Явно в спешке. А Меч ещё и чистый. Это когти. Это то самое, что вылезло из ада.

И оно всё ещё здесь.

Люцифер затаил дыхание.

— Это я сделала… это я сделала… — шепчет Уокер, не обращая ни на кого внимания. По её щекам текут слёзы. Она всё ещё умеет плакать.

А потом Фенцио замечает меч. Глаза его округляются.

— Ты сделала это этим? — а потом обращается к ангелу. — Срочно приведи Геральда. И никому не говори о том, что здесь видел. Иначе будешь исключён.

«Как будто об этом никто не узнает».

И вдруг Люцифера словно ударило по голове, и он по-новому взглянул на Уокер. Как она держала Меч Лжи и всё ещё жива?

Пусть даже это одна из подделок, а настоящий хранится в аду.

Непризнанные не могут держать ни Меч Правды, ни Меч Лжи. С этим явно что-то не так. Определённо.

Да что ты такое, Уокер, и почему все с тобой так носятся?

Зато это объясняет её странное состояние. Меч подчинил её и сыграл свою злую шутку. Ему явно было скучно. Почувствовав её слабость, он взял её под контроль.

— Это явно не ты, — задумчиво говорит Фенцио и рассматривает мёртвую Непризнанную. — Снова то существо.

— Это я, — вдруг совершенно осознанно сказала Уокер и ясно посмотрела в глаза Фенцио.

Люцифер так же тихо, как пришёл сюда, вышел из лабиринта и полетел к одному из порталов в ад. За лесом, за пропастью, за водопадом, у которого встречают новые души. Сюда не проникают солнечные лучи, и небо становится клубищем чёрных туч и молний. Ветер злыми порывами пытается сбить с ног. Лететь против него — сплошное наслаждение. А внизу, когда он опускается к выжженной земле, она расходится прямо перед ним с грохотом. Дом.

Открывается спуск в ад. Люцифер, спускаясь, чувствует капельки лавы на себе. Чувствует жар на щеках, на шее. Он ненавидит именно этот момент, когда даже дышать становится невозможно — только лавой, пахнувшей серой, как и всё в аду.

Наконец он спускается к Вратам на самом дне. Трубите, обитатели ада! Открывайте широкую ковровую дорожку и посыпайте её золотом. Ваш принц пришёл.

Тёмные Врата с золотыми символами, вбитыми прямо в гранит на древнеангельском, охраняются Церберами. Арес и Барес сидят по краям, положив огромные головы на лапы и слегка дремля. Но, едва почувствовав грациозно спускающегося хозяина, взбадриваются и, высунув языки и издавая радостные визги, стремятся к нему. Однако пробежав несколько десятков метров и почувствовав на шее невидимые цепи, жалобно воют. Лязганье цепей. Красные глаза псов.

Улыбающийся Люцифер подлетает к ним и хлопает их по пушистым головам. Псы три раза синхронно лают, и двери открываются.

Тьма и холод. Наконец-то. Коридоры, идущие по спирали прямо к сердцу подземелья, кишат клетками, сквозь которые грешники протягивают худые зеленоватые пальцы. Но, едва учуяв Люцифера, с жалобным воем убирают их и забиваются в конец клетки.

А Люцифер улыбается. Он дома.

Чем ближе к самому адскому замку, тем менее грешников здесь оказывается. Но и наказания их тяжелее. Он слышит, как вопят людские души. Как лязгают цепи. Как льётся кровь, гнилая, другая, человеческая. Как сдираются кожи. Как рассекает раскалённый воздух в тех клетках плети демонов, работающих на отца. У них нет выбора. Они его вассалы с самого его восстания.

На самом последнем круге находится самая главная и огромная клетка — клетка отца.

Рыцари ночи в золотых латах стоят неподвижно возле дверей в обитель отца, однако сквозь их шлемы виднеются черные, как смоль, глаза и слышатся утробные звериные голоса:

— Приветствуем, господин.

Двери открываются. Люцифер, не обращая на них ровно никакого внимания, входит. Его обдаёт знакомым запахом серы.

Эта клетка обставлена гораздо красивее и богаче, чем другие. На мраморных полах грубые узоры на старо-демонском. На тёмных стенах повсюду золотые знаки. Люцифер не знал, что они значат. Знал лишь то, что из-за них и Рыцарей отец не может выйти. Древнее проклятье. Наказание Шепфы.

В замке жили лишь некоторые из вассалов отца — самые приближённые. Сейчас замок пустовал. Большинство из демонов отправились по своим делам или доставлять отцу души в качестве дани (это всё равно бесполезно — накапливающаяся из-за душ сила Сатаны не поможет ему отсюда выбраться). Но когда начинаются знаменитые балы Сатаны, здесь собирается так много демонов со всего ада, что не сосчитать. Мелкие демоны разливают багряное вино, чудовища с разных концов света танцуют в клетках, музыканты играют на скрипках, руководимые Вивальди с чёрными пустыми глазницами, Сатане преподносят подарки — чудно пахнувшие гнильцой души в сосудах, над головой проносятся колесницы с красивейшими из дам с плётками в руках, чтобы подгонять своих Церберов…

И посреди всего этого великолепия отец на троне из человеческих костей. Он всегда любил красоту.

В одном из коридоров его ловит за руку бледная Ости:

— Люцифер, тебя вызывает отец.

А сама не подходит. Смотрит, чуть прищурясь, зло и надменно. Прямая осанка. Слегка опущенные презрительно уголки губ. Обижена. Он не приходил к ней уже несколько недель. Просто не хотелось.

Усмехнувшись, Люцифер подходит к ней и хочет по-хозяйски ухватить за талию, привычно больно для неё, однако она упирает палец в его грудь и рассерженно глядит в глаза.

— Для тебя всё это развлечение? — суживает глаза. Уязвлённая гордыня читается в её позе и высоко поднятой голове. Она чистокровная высшая демоница, дочь Велизара, демона лжи. И она ненавидит, когда ею пренебрегают. Когда о ней забывают. — Какие-то дурацкие шутки?

«Да».

Люцифер с интересом смотрит на неё и почти откровенно смеётся. Что она выкинет на этот раз?

Ости знает о том, что нужно постоянно развеивать скуку принца. Иначе она рискует стать выброшенной игрушкой. А это не входит в её планы. Не сейчас, когда её когти остры, как никогда.

Ости подходит ближе и царапает ногтем по его щеке. Люцифер усмехается, перехватывая её кисть, и сильно сжимает её, почти до хруста костей. Ости даже не изменяется в лице, лишь зелёные глаза полыхают бешенством. Но она ничего — ничего — не может с этим сделать.

— Осторожно, куколка, — издевательское прозвище шепчет ей прямо в ухо, чувствуя знакомый острый запах. Демоница мгновенно взвивается, шипя, но тут же усмиряется, слыша низкий, мурлычащий голос Люци: — Я не разрешал себя трогать, — отпустив её, он невозмутимо спрашивает: — Так почему ты не в школе?

— Надоело видеть рожи Непризнанных, — резко отвечает она, изящно перекидывая волосы через плечо. А потом взмахивает ресницами и открывает шею, опуская голову. Пытаясь соблазнить. Взгляд — одновременно и обжигающий («Не-подходи-разорву») и приглашающий («Пожалуйста-возьми-меня-прямо-сейчас»). — А ещё мой отец что-то принёс твоему. Кажется, новую порцию душ. Сатана что-то готовит — наверное, очередной бал.

Глядя на неё, Люциферу не хочется содрать с неё одежду. Просто потому что он знал о каждом изгибе под ней. Знал, как именно она застонет и в какой момент будет царапать его спину, обхватывая талию ногами. Всё это знакомо, как каждый камушек в его комнате.

Глядя на неё, ему хотелось зевать.

К отцу не хотелось — лишь об одной мысли о тронном зале и чёрной фигуре на троне казалось, что что-то внутри скребётся, царапая кости. Однако это было необходимо.