– Год издания – я жила в то время! – Брови непроизвольно поползли вверх. – А свежее что-нибудь есть?

– Ты что делала?

– Эм, – действительно задумалась, но по всему выходило, что подсознательные воспоминания сохранили эпоху, а вот, где я теперь, понятия не было. – Это давно, да?

– Это самые последние издания. Свежее нет. И да, с тех пор прошло больше трех сотен лет.

– Сколько-сколько? – я перебила, округлила глаза и даже не позаботилась о громкости, с которой вопила.

Вокруг потемнело, полки поплыли в разные стороны, а пол с неумолимой скоростью приближался к голове. Внезапный рывок, теплые удушающие клещи объятий.

– Рени, ты чего? – лицо Мариуса рядом с моим ухом.

Зажмурила глаза.

Гул в ушах. Вата вместо ног и рук. Острый камень вместо сердца. Жестяная банка вместо ребер. Словно искусственное тело. Запертая душа. Безысходность, опутывающая горячими ранами. Безмерно долгое падение в черный вакуум. Опустошающая боль. Моя.

– Ты сможешь. Ты здесь, и ты там, – такой далекий, но такой знакомый голос без половой принадлежности.

Легкое касание на губах. Внимание зацепилось за жаркое дыхание, скользящее по лицу. Мой собственный вдох с жадным всхлипом. Не видимые снаружи слезы в горле. Не шевелиться. Замереть, чтобы никто вокруг не заметил, что у меня внутри.

Как громко звенит летящая в бездну бесконечность!

– Рени, Рени, – прошептал он имя, такое знакомое, но чужое, и снова поцелуй, нежный, трепетный. – Рени, я знаю, что ты очнулась.

Я разлепила непослушные веки с тяжелыми ресницами. Он отстранился. Взволнованный взгляд с растерянной улыбкой.

– Как ты?

– Не смей больше так делать, – возмутилась, хотела вырваться, но подвижность еще не вернулась. – И спасибо, что поймал.

– Так ты сама упала, – не понял Мариус.

– А ты воспользовался моей беспомощностью!

Я вскочила на непослушные ноги, подняла учебник и заплетающимися пальцами расправила юбки.

Мариус беззвучно открывал рот, ошарашенный моим заявлением.

– Вернемся к нашим баранам, – попыталась я припомнить, чем мы тут на самом деле занимались.

– Баранов пойдем смотреть? Ты же историю хотела, – вконец растерялся Мариус.

– Так-с, все еще запущенней, чем я думала. История мне нужна после этого времени, – я постучала по учебнику. – Что случилось? Что происходило последние триста лет? Как вы тут жили? Что вокруг? Где остальные миллионы людей?

– О, это не в книгах, – сообразил Мариус. – Есть еще архивные записи.

– Веди. Или можешь рассказать своими словами.

– Основные экземпляры у архивариуса. В библиотеке копии. Там же и устав. – Он шел между стеллажами в сторону низких шкафов с дверцами. – Была эпидемия. Многие заболели и умерли. Это сейчас никто не болеет. А тогда случалось всякое. Человечество боялось бактерий и вирусов. Ты ведь сейчас серьезно? Действительно не помнишь всего этого?

– Мариус! Разве стала бы я спрашивать? Это странно, да. Но я не в курсе.

– Ученые разработали вакцину, да такую, чтобы организм вообще перестал взаимодействовать с микробами. Это было великое спасение. После вакцинации выжили не все. У многих отказывали органы, другие умирали от отека мозга. Но без этого человечество выкосил бы смертельный вирус. Тогда мир был другим, люди путешествовали на большие расстояния, за один день могли побывать сразу на нескольких континентах. Поэтому бациллы распространялись с огромной скоростью. Не помогало ничего. Мнимый карантин не приносил желаемых результатов. Прививкам сопротивлялись, и эпидемия длилась несколько десятилетий.

– Пугающе, – я увлеклась его рассказом. – Звучит фантастически, очень неправдоподобно.

– В детстве на уроках я тоже спрашивал, откуда появился такой страшный вирус и как люди выживали раньше? – Он проникновенно посмотрел мне прямо в глаза. – Оказалось, что в те времена в лабораториях делали и не такое. Человечество само себя загубило. Вакцина давала пожизненный иммунитет в случае полного курса. Люди победили все болезни. Выжили сильнейшие. Но в следующем поколении обнаружился побочный эффект – снизилась рождаемость.

– Что значит, выжили сильнейшие? Только одна община? Почему вы все собрались в этой точке?

– Остается надежда, что не одна, – голос Мариуса дрогнул. – Но связь утеряна. Нас слишком мало, чтобы совершать дальние путешествия. На многие километры вокруг дикий лес. – Он помолчал, будто размышлял, что именно сказать следующим. – А почему Им-Димен? Не знаю, Рени. Тут есть все необходимое. Тот же бункер с запасами. Ограда, территория. Говорят, что и лаборатория, где разработали вакцину – неподалеку. Кто первый привился, тот остался жить в знакомом месте.

– Не похож Им-Димен на жилую крепость. Тут скорее было учебное заведение. Или научно-исследовательский институт.

– Может, и так, – Мариус снова пожал плечами. – Я родился здесь и не знаю другой жизни. И ты выросла здесь, Рени. Твои фантазии, скорее, красочные сны. В нашем возрасте это нормально.

И тут я покраснела. Буквально почувствовала, как щеки опалил душный жар. Ведь вспомнились далеко не сны о прошлом, а то, чему молодежь в Им-Димен отчаянно сопротивлялась в нашем бурлящем гормонами настоящем. Но нас с Мариусом объединил общий горячий секрет.

– В нашем возрасте, – тихонечко повторила я еще раз. – Мариус, то, что между нами было… Я не знала, как тут у вас. Я приняла тебя за другого.

– Мы правда будем это обсуждать? Что тебе хотелось бы видеть на моем месте кого-то еще? – он почему-то разозлился. – Может, тогда и помогать тебе его попросишь?

– Я лишь хочу сказать, что это не повторится. Извини, что так получилось. Но ты бы мог сразу меня оттолкнуть.

– Этого от нас требуют. Мы лишь сделали что должно, – холодно заявил он, взяв себя в руки.

– Вот как? Сдается мне, ты частенько исполняешь свой долг. И в конце месяца придет новая исполнительница. – Не знаю, почему его переменившийся тон вызвал во мне столько негодования.

– Вот, значит, как ты решила, – он стиснул зубы, выпрямился что было силы и кивнул в сторону полок. – Где библиотека, теперь знаешь, пользуйся.

Мариус резко развернулся и поспешил к выходу. Я растерянно смотрела на его удаляющийся за…на спину. Я заметила, как графично рубашка очерчивала плечи, и идеально сидели брюки. Но остаться одной среди бесполезных пыльных книг было отчего-то обидно.

Из груди вырвался протяжный вздох, взор упал на резные деревянные дверцы. Манящие ручки, изрядно потертые временем, так и тянули прикоснуться к тайнам цитадели. Я тут же попыталась выкинуть из головы странную перепалку с Мариусом и заглянула в ближайший из шкафчиков.

Оттуда выглянули разномастные тетрадки и блокноты, альбомы и скоросшиватели. На обложках значились пугающие даты. Очевидно, писали от руки и на чем попало. И я решила проштудировать все с начала. За окном спешно темнело и на стенах зажглись бледные бра, будто за пыльными плафонами прятались вовсе не лампочки, а огарки оплывших свечей.

Рыжий свет падал на хрупкие страницы, где бледной тенью проступали некогда яркие слова. В некоторых местах текст был написан простым карандашом и сохранился гораздо лучше. Привалившись плечом к холодной стене около светильника, я погрузилась в чтение.

Сводные таблицы урожаев, записи о рождении и смерти, меняющиеся своды правил – летопись содержала все, что по порядку происходило в течении каждого года минувших столетий. Я листала страницы в надежде найти объяснение случившемуся, но по большей части информация выглядела бесполезной.

Темнота коридоров пугала непредсказуемостью. Им-Димен еще не успел стать мне домом, чтобы называть стены родными и уютными. Скорее, он настораживал и вызывал дрожь во всех конечностях.

Дверь в комнату оказалась запертой изнутри. Я робко постучала, в голове промелькнула мысль, что могла ошибиться этажом. Тишина в ответ поддерживала опасения. Повторила более настойчиво.

– Надеюсь, что он тебя проводил, и ты не шаталась без света одна, – распахивая настежь створку, в лоб заявил Мариус.