— Ты говоришь, Парсифаль, святой Грааль… Да, это конечно интересно, но никакой разгадки текущих событий в этом нет. Все пока не то, — со вздохом сказал Ник. — Большое спасибо, душечка, обед был великолепен. Скажи Петрусу, что он теперь стал мастером кавказской кухни. А мы с Аполлинарием прогуляемся в оперный театр.

Ник с Аполлинарием отправились в театр. Они поднялись, как всегда, по Бебутовской до Вельяминовской, миновали Эриванскую площадь и медленно шли по Головинскому. Когда они проходили мимо Квашветской церкви, к Аполлинарию вдруг стремительно подбежал мальчишка лет десяти, сунул ему в руку клочок бумаги и мгновенно исчез. Ник и Аполлинарий, опешив, остановились.

— Что там, Аполлинарий? — насторожено спросил Ник. Аполлинарий, держа в руках свернутый вчетверо листок, пожал плечами.

Они отошли в сторону, к Храму Славы. Аполлинарий развернул записку. В ней на грузинском языке было сказано: «То, что вы ищете, найдете завтра после полудня в Крестовом монастыре, в Джвари».

Ник и Аполлинарий переглянулись:

— А что мы ищем, Аполлинарий? — спросил Ник.

— Понятия не имею, — отозвался Аполлинарий. — Кто-то знает это лучше нас.

— Ну что ж, заказывайте коляску, завтра с утра едем во Мцхет. Мы туда, собственно, и собирались.

Беседа в оперном театре с директором ничего нового не принесла. И Ник с Аполлинарием распрощались с тем, что завтра с утра они отправляются во Мцхет.

Наутро, как обычно, Ник спустился на Хлебную площадь, где его уже ждал Аполлинарий с коляской. Дорога была довольно приличной и подремывая, они проехали значительную часть пути.

Коляска свернула на проселочную дорогу, по которой, видимо, ездили не часто. По обе стороны росли кусты, желтела пожухлая прошлогодняя трава. Коляску подбрасывало на ухабах и изрядно трясло.

— Тут недалеко до храма, — сказал Аполлинарий. — Может быть, пройдем пешком? Паломники по этой дороге ходят пешком и даже босиком.

Ник охотно согласился, тем более, что и одеты они были для пешей загородной прогулки. Немногим более чем через полчаса, они уже подходили к храму. Сложенный древними искусными мастерами из коричневатых плит дикого камня храм был расположен на крутом утесе, над бездной. Он как будто плыл в воздухе и под ним, далеко внизу, несла свои воды к Куре Арагва. Там, у места слияния рек, возвышался древний храм Свети-Цховели, немного дальше Самтаврский монастырь, а дальше, в легкой дымке, на отвесном утесе, высились развалины крепости Бебрис-цихе. Далеко на севере серебрился вечными снегами Казбек.

Слабый ветер трепал волосы и одежду. Царила ничем не возмущаемая тишина. Высоко над храмом парил орел.

— Тут с северной стороны, у самого края обрыва, пещеры. Там жили монахи, давшие обет. Иногда и теперь кто-нибудь, дав обет, отправляется туда на небольшой срок. Места тут суровые, никого нет, паломники сюда поднимаются только во время церковных праздников. Ну, вы постойте здесь, а я спущусь, загляну в пещеры. Ведь зачем-то нас приглашали сюда.

— Будьте осторожны, Аполлинарий, — крикнул вслед Ник. На всякий случай он вынул из кармана смит-и-вессон и взвел курок.

Аполлинарий спускался вниз по каменным, вырубленным в скале, ступенькам. Ник видел, что он заглянул в одну, в другую пещеру и, остановившись на краю пропасти, помахал рукой — никого. И в этот миг Ник увидел, что из-за скалы появилась фигура, одетая во что-то темное и бесформенное.

«Монах?» — пронеслось в голове у Ника. Но тут фигура пригнулась, как для прыжка, обнажилась рука, в которой блеснуло лезвие кинжала. В то же мгновение Ник нажал на курок. Звук выстрела слился с диким криком. От неожиданности Аполлинарий резко повернулся и его нога заскользила по камню. Ник кинулся к нему и успел удержать, прижав к скале. Они оба смотрели вниз, куда, как огромная птица, падал тот, кто пытался только что убить Аполлинария.

— Скорее, обратно, — крикнул Ник, и они оба помчались по дороге к тому месту, где их ждала коляска.

Встревоженный кучер, увидев своих седоков бегущими, подогнал коляску. Аполлинарий быстро объяснил ему, куда ехать.

На обочине дороги, у подножья скалы, лежал окровавленный человек в разорванной темно-серой одежде, похожей на средневековый балахон. Ник нагнулся и осмотрел тело. Пуля не попала в него, только оцарапала правое плечо, но этого оказалось достаточно, чтобы убийца потерял равновесие на краю пропасти. Ник прижал палец к сонной артерии, потом откинул разорванную на груди одежду и стал слушать сердце. Не было никаких признаков жизни.

— Что это? — вдруг воскликнул Аполлинарий. Ник обернулся. Аполлинарий показывал рукой на тело. Из-под разорванной одежды на обнаженном теле была видна татуировка. Ник отодвинул лоскут и увидел — немного ниже правого соска был вытатуирован треугольник, точь-в — точь такой же, как и у знаменитого певца.

Но надо было действовать. Ник велел кучеру ехать во Мцхет, в полицейское управление и дал записку, в которой написал, что надо делать. Он и Аполлинарий остались ждать.

Потрясенные случившимся и еще не пришедшие в себя, Ник и Аполлинарий сели у дороги на валуны. Через некоторое время Ник встал и подошел к убитому. Профессионализм взял верх над страстями.

Еще раз осматривая тело, Ник неожиданно вскрикнул. Аполлинарий вскочил как ужаленный и бросился к Нику.

Растерянный Ник обернулся к нему.

— Взгляните, Аполлинарий! Треугольник абсолютно такой, какой был у Винкельмана…

— И точно такой, какой был у баронета, — подтвердил Аполлинарий.

— Да, но у Винкельмана и, по вашему описанию, у баронета, наколки были красного цвета, а у этого человека она густо черная!

Аполлинарий склонился над телом.

— Да, конечно, как же мы сразу не заметили!

Они стали еще раз осматривать погибшего.

Это был хорошо сложенный мужчина средних лет. И это был, несомненно, европеец. Об этом говорили его темносиние глаза, выцветшие от постоянного пребывания на солнце соломенного цвета волосы, светлая, но сильно загорелая кожа.

— Это или скандинав, или немец, — задумчиво сказал Ник. — Уму непостижимо. Что ему понадобилось в этих краях? Почему вдруг мы стали ему на пути? Я ничего не понимаю. Абсолютно.

— Да, — подтвердил Аполлинарий, — никаких догадок.

Он склонился еще раз над погибшим человеком, ощупал его балахон. Ничего не было. Аполлинарий покачал головой, достал из кармана платок и закрыл ему лицо.

— Надо поискать его кинжал, может быть он прольет свет на причину покушения. Он где-нибудь здесь, на склоне под храмом. Давайте-ка, я пойду, поищу.

И Аполлинарий начал подниматься по круче. Мелкие камешки вылетали у него из под ног, он скользил и хватался за пучки травы. Ник, запрокинув голову, с напряжением наблюдал за ним.

— Будьте осторожны! — крикнул он. — Кинжал может быть отравлен!

— Нашел! — раздался возглас Аполлинария. — Нечто необычайное!

Чтобы не коснуться лезвия, он снял с себя куртку, осторожно обернул в нее кинжал и стал спускаться вниз.

— Вот! — немного запыхавшись, воскликнул он, — смотрите, Ник!

Они оба стали с интересом разглядывать кинжал, лежавший на куртке Аполлинария, совершенно забыв о том, что только что один из них чуть было не стал его жертвой.

Кинжал и вправду был необычен. Ник стал бормотать, склонившись над ним.

— Рукоять из черного дерева… Лезвие не простое… Обоюдоострый, трехгранный клинок… И смотрите, что это за знак на клинке, два зигзага, две молнии! Э, батенька, да ведь это не простой кинжал! Это же ритуальный кинжал друидов! Это «свободы тайный страж, карающий кинжал», и как там дальше?

— «грозя бедой преступной силе, и на заброшенной могиле, горит без надписи кинжал», — не помню точно, но что-то такое, — продолжил Аполлинарий. — Но какое отношение это имеет ко мне?

— К вам или ко мне, пока непонятно.

Мимо медленно проехала арба. Возница, в низко надвинутой на лоб мохнатой папахе, взглянув на странную картину на дороге — двое мужчин европейского вида, судя по одежде, сидят на корточках и рассматривают лежащий на куртке в пыли на дороге кинжал, а рядом — распростертое тело человека с прикрытым лицом. «Какие странные абраги», — подумал возница и стал нахлестывать своих быков так, что несчастные животные, лениво тащившие до сего момента арбу, поскакали по дороге, нелепо подкидывая ноги.