Выскочил на улицу. Ночь, ещё темно, что рук не видно, ни пепла с неба, ни дождя, видно как стоит на холмике в центре лагеря Нил, освещает полчище врагов своим поясным фонарём. Я встал прямо под свет лампы и закричал:

— Эй, скелеты! Да, вы — скелеты! Я вижу что вы скелеты! Эта маскировка ужасна. Все видят какие вы скелеты! Я всё вижу своими человеческими глазными яблочками. Вот если бы у вас были такие как у меня, человеческие глаза, то вы бы всё поняли!

Все на меня. Ноги, бегите. Глаза, глядите. Нил, только бы ты их увёл. Только бы они очнулись уже и окрепли для прогулки. Я веду за собой пол сотни или около того скелетов. Мне приходится шуметь. Ввязываться в драку и отбегать, чтобы враг не потерял интерес. Всё, лишь бы у них было время. Я делаю всё что могу. Я пожертвую собой, лишь бы они ушли. И тут звук, отчётливо слышно на фоне шума бегущих скелетов. Какая-то группа тех самых снайперских скелетов. Один болт в колено и это конец моим приключения! Я не знаю как увернуться от бегущих за мной скелетов и от обстрела новоявленных снайпер-ботов. Единственное что могу — прямо на стрелков. Стреляйте. Лишь бы не в ноги. Лицо прикрыл и на них со всей силы. В меня ничего не попало! Спасибо удаче! Как же мне сейчас повезло! А я сетовал ещё на то, что не здоровенный и мускулистый как шеки! Бежать! Влетел в отряд снайпер-ботов и проскользнул как вода в песок. Бежать, пускай разбираются! Бежать быстрее всех! Надо убедиться, что Нил впорядке, что всех вывели.

Когда я подбегал к вулкану с него уже спускался весь мой отряд, довольно бодро. Одного на плече тащил Нил. Я присоединился к ним и мы вернулись на базу. По пути нас никто из врагов не встретил. Дома врагов нет. Всех раненых обработали, уложили в кровати. К Ану на самый вверх забрались несколько скелетов, там же они полегли. Один из тех скелетов, что я нанял в баре Техохотников стоял на стене, другой лежал с разбитой головой и что-то пытался сказать. Его я починил подручным ремкомплектом как мог. По крайней мере, остальное ремонтная кровать доделает, он хоть не умер и славно. Фермер и бывший раб лежали, целы и отдыхали. Они сопротивлялись и одолели ворвавшихся во двор.

Я не мог успокоиться. Адреналин, нервы, страхи… Ушёл чинить ворота. Если та толпа надумает сюда прийти, у нас хоть какая-то баррикада будет. Это не остановит даже гориллу… Я просто пытаюсь. Нил подошёл ко мне и вместе со мной стал восстанавливать ворота… Просто прутья. Просто в кучу. Это должно хоть немного помочь против тех, кто прутья гнёт как я хлеб.

***

Никто к нам не пришёл. Уже день. Девять шеков выжило. Сейчас все на ногах бурно спорят на улице, плевав на своё состояние.

— Мы должны уходить отсюда. — Говорил один.

— Сородич, мы не должны ослушаться приказа лидера.

— Этот лидер нас угробить хотел! Мы не воины, мы фермеры, рабочие, ты вообще философ и учёный! Наше дело — мирская работы.

— Ты сам воодушевился, когда ощутил себя воином! Что ты говорил два дня назад?

— Два дня назад нас не хотели тонким слоем нарезать и сделать из кожи одежду! Я ухожу. Я не могу больше.

В разговор вступил я.

— Я не осуждаю твоего решения. Это и правда было ужасно. Лежать и слушать крики. Терпеть и ждать. Вы можете уйти. Никого держать не стану. Возьмите еды, забирайте доспехи, оружие и всё необходимое для похода. Уйти отсюда будет легче, если вы хотя бы вместе пойдёте и укомплектованные.

Шеки стали расходиться, собираться. Я был расстроен, но понимал их.

— Я уйду с ними. — Сказал тот, кто был рабом у разбойников. — Когда пришли эти, в… это не по мне. Я не… Извините. — Он замолчал и ушёл собираться. Не могу его судить.

— Я тоже ухожу. — Сказал Нил. Я удивился, но молчал, готовый слушать. — Я не могу больше быть с тобой. Ты сделал из меня убийцу. У скелетов не бывает снов, они занимаются самоанализом и я помню всё. Кровь, убийства, безумие, твоё безумие в бою. Это твоя война и ты много возлагал на меня, но я так больше не могу. Я не хочу быть в ответе за чужие жизни. Это убивает меня как личность.

— Понимаю, Нил. Ты свободен в праве делать выбор. Я буду помнить тебя насколько может помнить человеческая память. Я буду помнить не то, как ты убивал, а то как ты защищал. Меня. Их. Этот маленький городок. Спасибо тебе за всё.

Он ушёл и с ним ушли двое скелетов. Преданность не купишь.

— Что, приятель. — Обратился я к Фермеру. — За мою голову назначена хорошая награда в Союзных городах. Может сдашь меня властям, да купишь себе домик и заживёшь спокойно? А я посижу, подумаю. Мне будет полезно. — Выглядел он подавленным и промолчал.

Крупная женщина, шек, имени даже не знаю её. Она подошла ко мне и положила руку на плечо.

— А я останусь! Ты сильный и храбрый. Лучшего лидера не найти.

— Как хоть звать тебя?

— Молли.

— И я останусь с тобой. — Сказал Джимбад. — Ты показал стойкость духа, которым мало кто на всём свете обладает! Нас было четырнадцать, а скольких ты спас?

— Девять.

— Девять! Ты понимаешь? Нас всего было шестнадцать, Нил почти всё время был в отключке, а ты спас девять моих сородичей! Против скольких врагов? Сотня, две? Скорее даже три сотни врагов! Любой бы уже давно пал в бою и присоединился к остальным на том свете или бросил бы всех, спасаясь. Но что сделал ты, пока самая храбрая раса лежала и тряслась от воплей боли сородичей? Ты спас девятерых. Расчищал путь для нашего спасения. Отвлёк на себя врага, чтобы мы могли уйти, выжил после этого! Я пойду с тобой куда угодно!

— Хорошо сказано, мелкий! — Заявила Молли.

— Да ты чуть выше меня, буквально на пару сантиметров.

— Ха-ха, ага, ты тощий и мелкий. Говорить ты горазд. Мне понравилось!

— Спасибо, сородич, за такие слова. — Заявил Джимбад.

А краснеют ли тёмнокожие шеки? Фермер мне качнул головой, он остаётся со мной. К нам присоединился Ану, молча, не рыча. Преданность можно заслужить.