Все заулыбались.

– Разве я могу сказать, что делать? Такие ответы ищут сообща. Научное знание помогает методически. Вот мы говорили о нарастании противоречий, а ныне как раз завершается очередной цикл. Напряжение в обществе растёт, момент исторический: президент объявил о прорыве в завтра. А как именно? Каким курсом? План рывка обдуман в узком кругу и где гарантия от ошибки? Я бы на месте Владимира Владимировича не спешил. По столетней русской традиции собрал бы Историческое собрание – типа Конституционного, но без полномочий. Многодневное, под председательством самого Президента, с участием бизнеса, политиков, учёных разного профиля. Чтобы выявить разногласия и схождения, умерить интеллектуальный разброд. – Профессор вдруг оживился. – А вы заметили, судьбоносное решение – прорыв в завтра! – приняли келейно? Уж не по сговору ли элит? Царь-батюшка для решения сверхзадач учреждал Совещания под председательством Витте. Историческое собрание всколыхнуло бы страну, открыло новую эпоху развития, предложив конкретные действия – от «надо» и «мы должны» все устали. А у нас тон задаёт эпатажный креаклиат, нет механизма осмысления недавнего прошлого. Живём по принципу «Ты намедни, а я давеча». Или наоборот. Как без оценки пройденного приступать к следующему этапу? Стихия неопределённости, непредсказуемости нарастает. Вместо рывка можно в стагнацию угодить. Меня, знаете, какой образ периодически преследует? На палубе «Титаника» всё ещё играет оркестр, танцуют пары, а столкновение с айсбергом уже неизбежно. И некоторые, между прочим, начинают занимать места в шлюпках.

Внезапно умолк, словно остановил бег мыслей, и через несколько секунд сказал:

– Ну, вы понимаете, это рабочая гипотеза. Её надо додумать. Возможно, в виртуальном сегменте общества покрутить, с фэйсбучным народом посоветоваться. Может быть, не Историческое, а Экономическое. Кстати, в пятьдесят первом году Сталин созвал большое, на месяц, Экономическое совещание. Рассказывают, открывая его, Жданов мрачно пошутил: «Говорите начистоту. Сажать не будем». Тогда даже о рынке речь шла. Но сегодня выяснилось, что эпоха демократии – не время для дискуссий. Говорить можно что угодно. Однако на Гайдаровском форуме Глазьеву выступить не дают, а на Московском экономическом, где Глазьев, ни одного министра, ни единого гайдаровца. Разные точки зрения не соприкасаются, обмен мнениями отсутствует, содержательный диалог невозможен. У Пушкина это звучит так: «Для истины глухи и равнодушны». Как изъясняется интернетная публика, нет Сети. Опасно! Имитация демократии угрожает возникновением мощного лобби на государственном уровне и ростом не экономики, а дутых макроэкономических показателей. В итоге – низкое качество государственного управления.

– Статистическую службу неспроста упрятали в министерство, лишили самостоятельности, – пояснила Лидия Петровна.

– А в итоге у России нет проекта развития, – подвёл итог профессор. – Объявленный рывок не подкреплён конкретным планом действий, заменён стандартным джентельменским набором благих потребностей и пожеланий с громким названием «Указ». У Нассима Талеба – помните его «чёрных лебедей»? – это называется потерей контакта с реальностью.

Грустно вздохнул:

– Эх, щи-борщи!

Донцов, не привыкший к такому уровню мышления, тем не менее отлично понял, о каком лобби деликатно, на политкорректном новоязе упомянул Михаил Сергеевич. А тот по-мальчишески взъерошил остатки волос на затылке, видимо, прикидывая, до какой степени откровенности можно беседовать с этим случайным знакомым. Взмахнул рукой и рубанул:

– Не вошёл бы Путин в историю как президент проектов! Главнокомандующий в армии стал главноуговаривающим во внутренней жизни страны. Забор мощного либерально прозападного лобби уже выше кремлёвской колокольни.

«Будет, будет, что обдумать, – радовался Донцов. – А сейчас надо ловить момент и слушать, слушать этого мудрого человека, который не жонглирует фактами, охватывая ситуацию в целом, обнажая ядро проблемы. Но кое-что необходимо уточнить немедленно».

Спросил:

– Что вы подразумеваете под проектом развития?

Профессор снова начал издалека.

– Наш паровоз катит по одной колее, главное – рост ВВП и жизненного уровня, хотя на деле получается синусоида. Мелькнула было крупная, понятная народу идея удвоения ВВП, но её бросили, а взамен ничего не дали. Раньше-то хоть была «Пятилетка в четыре года!» В Кремле не осознают, что сегодня речь идёт о вызове поколений. Как на него ответить? Двигаться всё труднее, а мы жмём и жмём по прежней колее, пока котёл не взорвётся, либо не упрёмся в глухую преграду. Не только о теории государства забыли, заменив её предвыборными технологиями, но круговорот народной жизни, если не считать крымской эпопеи, сделали до скуки однообразным: весной – паводки, летом – пожары, зимой – заносы. Забыли, что перед народом надо ставить духоподъёмные цели. Верхам не до великих целей и не до народа, своими делами заняты. Вот Китай. Дэн Сяопин призвал обогащаться: кошка ловит мышей! И народ понял, что надо делать, вырвался из нищеты. Си Цзиньпин выдвигает следующую задачу: великое национальное возрождение! И встаёт во главе мощной группировки «возрожденцев». Это проекты развития! А на какую управленческую силу опирается Путин в идее исторического рывка? На обступившую его сплочённую группу прозападных элитариев, доминирующих в экономической, общественной и культурной жизни? Возможно, у этой группы есть потаённое видение будущего России. Но у народа такого видения нет, как нет и предчувствия новой эпохи. Для рывка нужна, говоря словами Мандельштама, «стая пламенных лет». Однако этот образ заимствован из Апокалипсиса, и кто знает, чем он обернётся? Возвращаясь к прежней мысли, скажу: неустойчивое настаёт время, особенно в углах жизни. Более того, нас постепенно овертонят приучая к восприятию чуждого цивилизационного комфорта. Если вдуматься, над этим с наёмным восторгом трудятся нынешние политтехнологи, не осознавая своей роли, по сути, заменив астрологов и шаманов.

Профессор говорил так просто и ясно, что Донцову оставалось лишь впитывать услышанное. Оно ложилось на душу, доставляло не только удовлетворение, но и удовольствие. Хотелось, чтобы «краткий курс» высшей политграмоты продолжался. Однако начинал сказываться дефицит времени, а у Виктора язык чесался от обилия вопросов. И воспользовавшись паузой, он продолжил беседу в интересном для него русле:

– Извините за острый вопрос: а как вы относитесь к Сталину?

– О-о! – рассмеялся Михаил Сергеевич. – На такой диспут двухнедельной путёвки не хватит. Эта тема мне, откровенно говоря, не очень интересна. Но есть одна позиция, которую я выскажу, ибо она имеет отношение к нашему предыдущему разговору. Так вот, у Сталина не было ни тесных знакомств, ни закадычных друзей в среде богемы, элиты, называйте эту прослойку, как желаете. И это означает, что Сталин обладал дополнительной свободой при принятии важных решений. По-человечески отсутствие дружеских чувств, скорее всего, предосудительно, а вот с государственной точки зрения очень мудро.

– Кстати, Михал Сергеич, а как у нас с Китаем? По вашему мнению, – заторопился Донцов.

Ответ опять был абсолютно неожиданный, профессор взглянул на проблему с такой нестандартной точки зрения, о какой Донцов даже не помышлял. Ничего подобного не вылавливал и в Интернете.

– С Китаем? – переспросил Михаил Сергеевич и задумался. – Не моя тема, знаком с ней поверхностно. Одно могу сказать: сегодня мы очень близкие партнёры, Россия снова идёт «встречь солнцу». Но с таким гигантом ухо надо держать востро, чтобы не оказаться в роли младшего брата. И вот что очень важно. Недальновидный Трампуша прилагает максимум усилий для сплочения России и Китая, постепенно сдвигая в сторону этого альянса центр мировой силы. Но сегодня в альянсе Россия выполняет роль громоотвода, принимая на себя удары санкций, провокации, медийные атаки, а Китай развивается в относительно спокойной обстановке. Однако за опасную роль громоотвода Россия должна получать некие бонусы. Добиваться их, а вместе с ними и уважения, – одна из задач Путина. В отличие от общественной среды, в межгосударственных отношениях бескорыстное благородство не только не ценится, но аукается падением престижа. – Сделал паузу. – Мне вообще кажется, хотел бы ошибиться, что излишняя деликатность с близкими партнёрами, всепрощенчество – болевая точка нашей внешней политики. Нас боятся недруги, но предают – пока по мелочам, – союзники.