– Зарисуй схему рассадки за столом, представишь объективки на всех.

Но это было только началом.

Слово снова взял Синицын:

– Либеральная монополия в экономической политике выродилась в то, что философ Вадим Цымбурский назвал «корпорацией по утилизации России». Либерал-клептократ Улюкаев – символ элитной группы, которая так рулит макроэкономикой, что денежная политика не стимулирует производство. Эта группа держится концепции пресловутого «Вашингтонского консенсуса», которую в конце восьмидесятых разработали для Африки и подсунули Гайдару. От этого консенсуса отказались даже на Западе, «Римский клуб» в последнем послании осудил разливанное море финансовых спекуляций, ущемляющих производство. А где наша концептуальная теория? Где исполины духа?

Кто назовёт носителей концептуальной власти? «Красный проект» умер. Но мы оказались в концептуальном тупике. Хошь не хошь, вспомнишь слова Сталина: без теории нам смерть. А наши догматики цепляются за устаревшую доктрину. В реальной жизни это вылилось в чудовищное заявление министра Силуанова, чья зарплата свыше полутора миллионов рублей: «Пенсионеры у нас работают не из нужды, а по желанию. Зачем им индексировать пенсии?» Зал негодующе зашумел. А Синицын продолжал:

– Либеральный глум над Россией, когда правительство самовольно отменяет даже указание президента, отказываясь от деофшоризации, обернулся непредсказуемостью развития. Мы в самой толще бизнеса и кожей чувствуем, что страна на ущербе. Хочу задать классический вопрос, по латыни звучащий так: «Куи продэст?»

Иначе говоря: «Кому это выгодно?»

Атмосфера в зале накалялась, и Хитрук, чего с ним никогда не бывало, растерялся. Даже в самом жутком сне ему не могло присниться, что в провинции такие настроения. Поражала высокая эрудиция выступавших. Но главное – било в глаза отсутствие политических выпадов, речь шла исключительно об экономике. Хотя подспудно угадывалось многое, имевшее отношение к самой высокой политике.

И словно в подтверждение этих мыслей следующий оратор – нос баклушей – поднял новую тему.

– Я представляю нижнюю планку среднего слоя, то, что англичане называют «Lowerlowmiddlclass», малое предпринимательство, уже сейчас разорённое. Могу подтвердить: гайдаровская система, которую держат на своих плечах такие «атланты», как Греф, Чубайс и другие, сгнила. Если глянуть в бюджет, станет ясно: ближайшие три года бедность в стране будет нарастать. А наши баобабы экономических наук, вроде Набиуллиной, как писал Мандельштам, «куют за указом указ», облагая малый бизнес и потребителя новыми косвенными налогами. Нужен справедливый жизнестрой. А у нас перекладывают бюджетные затруднения на население. Лучше бы матом обложили, чем налогами.

В креслах весело загоготали, и баклуша добавил жару:

– Банкетно-фуршетные либеральные бесы четверть века терзают Россию. У них мания погубления России. Бюрократическая сыпь – опаснейший симптом. Много праздного люда в государстве. Где ветер в наши паруса? А в штиль паруса – тряпки. Об этом ещё Ключевский писал.

– Минуточку! – врезался в разговор сидевший за столом худощавый человек с льняной шевелюрой. – Во-первых, речь идёт не о настоящих либералах, а о профанаторах либеральной идеи, которые нагуглились поверхностными знаниями. Во-вторых, коллеги, мы с вами чрезмерно ударились в обвинительный уклон. Как не учитывать, что после трёхкратного падения цен на нефть страна выходит из кризиса? Инфляция на минимуме. Я согласен со многим из того, что услышал. Но хотелось бы и конструктива. Речь идёт не о кризисе страны, а о кризисе управления. Предстоит наладить самую сложную отрасль – производство мысли. Георгий, – обратился он к Синицыну, – ты же знаешь, в Госдуме эти вопросы тоже поднимают. «Единая Россия» горой за малый и средний бизнес.

– Это Добычин, депутат Думы от здешнего округа, – шепнул Подлевский.

– А что касается тридцатилетнего цикла, напомню интересный исторический факт: после Великой французской революции её завалы разгребали до 1830 года. Вот и мы ещё не вылезли из руин, оставленных перестройкой и девяностыми годами. Стадия разложения позднесоветского бюрократического слоя не завершена. Но то, что востребован новый экономический курс, об этом и в Москве говорят. Над ним сейчас интенсивно работают.

– Во главе с Кудриным? – раздался издевательский возглас.

– За салат оливье и селёдку под шубой надо в отставку отправлять, это насмешка над народом, – крикнул кто-то, и зал одобрительно загудел.

Но тут слово снова взял Синицын:

– Владислав, это хорошо, что у нас симфония мнений. Но у людей накипело. А главное, много непонятного. Мы же помним, как поступил Путин в начале двухтысячных, когда стал президентом. Уж на что сильна была семибанкирщина, сросшаяся с Семьёй! Открыто претендовала на закулисную власть. Но Владимир Владимирович усмирил Гусинских, Смоленских, Ходорковских. А чего же сегодня не разгонит либеральный прозападный гадюшник в экономике? Все трещат, что инфляция, по Набиуллиной, падает, а вот инфляция доверия к власти быстро растёт. В начале путинского президентства среди либеральных закопёрщиков крутилась идея отдать Западу наши сырьевые поля – месторождения! – в обмен на списание тогдашнего огромного долга. Путин на это не пошёл – поклон ему. Но те люди, они по-прежнему у рычагов экономической власти и блокируют рост производства. А Кудрин – теневой кукловод! Философия абсурда в духе Альбера Камю. Отсюда – гнетущее ощущение топтания на месте.

– Внешними успехами внутренний кризис не одолеть! – раздался из зала уже знакомый голос.

Мужчина в сером свитере, сидевший за овальным столом, сказал:

– Это немыслимо! Инфляция 2,5 процента, а учётная ставка – почти восемь. Рай для спекулянтов. Дорогой банковский кредит душит. Почему не выпустить инвестиционный рубль? При цифровых методах на нём просто сделать метку, которая не пустит его ни в банк, ни на биржу – только в производство! Инфляция не подскочит. Сейчас у народа такие настроения, что, ни приведи господи, ахиджакнет. И громко… У бизнеса ощущение, будто на страну летит стая «чёрных лебедей» – в точности по Нассиму Талебу. Очень нужен новый курс! Вы, Всеволод Дмитриевич, – обратился он к Льняному, – так в Думе и передайте. Отшень просим.

Хитрук устал делать торопливые записи в блокноте. Он вообще устал от этого заседания периферийной торгово-промышленной палаты. Общая картина была ясна, и он уже думал над тем, как наиболее полно, однако без панических эмоций отразить провинциальную атмосферу в аналитической записке.

Настроение было паршивым. В тот день он с особой ясностью понял, какие сложные накатывают времена и как непросто будет проходить смена верховной власти через шесть лет. «Театр абсурда!» – хотелось ему успокоить самого себя, учитывая, что заседание идёт в театральном фойе. Но трезвый ум аналитика подсказывал другое. В душноватом от обилия людей помещении явственно попахивало предвестием будущей смуты. Её слабые, но грозовые раскаты, различимые опытным ухом, звучали далеко впереди, её ещё можно было избежать, скорректировав траекторию движения. Но как? Над такими вопросами надлежало трудиться уже не Борису Семёновичу Хитруку. Его задача лишь в том, чтобы уведомить правящий слой о грядущих угрозах.

И Хитрук знал: свою миссию он выполнит. Уже выполнил! Остальное, как говорится, – дело техники: изложить наблюдения и выводы на электронном носителе информации.

Встречу с Подлевским Боб Винтроп назначил в угловом ресторане на Новом Арбате. Двадцать лет назад в этих стенах, словно улей, куда пчёлы сносят нектар, гудел знаменитый банк «Мост» Гусинского, и Боб ради интереса бывал там. Теперь здесь всё преобразилось, стало просторнее. «Видимо, у банка были площади, закрытые для клиентов», – подумал Винтроп, выбрав столик у окна.

На сей раз в Москве он наездом, для ревизии старых связей, чтобы «сверить часы», уточнить понимание российских тенденций. График был спокойным, и Боб пришёл в ресторан на полчаса раньше. Мелкими глотками отпивая воду со льдом, смотрел на суетливый Новый Арбат и вспоминал былые годы.