Рене медлил. Было страшно заходить, вдруг Арман не спит? Или спит, но чутко? Пока раздумывал, даже не услышал – слишком плотная была дверь – почувствовал сердцем стоны. Секунда – и блокировка была снята, если что, оправдываться он будет потом.

Делоне спал беспробудно. В чернилах ночи, разбавляемой лёгким отблеском светлых теней от камина, лицо Армана блестело в испарине. Он мычал и морщился. «Любимые кошмары», – вспомнил его фразу Рене. Внезапно разглядел над грудью: почти незаметная в чернилах ночи, клубилась знакомая тьма, присосавшись тонкими нитяными щупальцами к области сердца.

Рене сходил к конторке, осторожно вложил книгу в почтовый портал и вернулся к кровати, во время перемещения перебирая варианты, как поступить. Что это была за тьма? Какова была её природа? Проклятие? Материализовавшиеся мысли, обида, ненависть, страх?

Особого выбора не было – Рене протянул руку, окуная ладонь в дымчатого паразита и властно призвывая свет. Тот не стал, как в сновидении, заигрывать с врагом, – вспыхнул и пожрал тьму, не давая её отросткам ускользнуть. Арман задышал спокойнее, морщинка на переносице разгладилась.

Два добрых дела были сделаны, и Рене попятился к открытой двери. Пассаж рукой – ментальная магия легко просочилась сквозь дверь и восстановила печать изнутри. Рене вздохнул с облегчением, но и вздох на половине действа превратился в зевок.

В комнату Вернера не вернулся принципиально. Десятки жилых комнат в замке, а гостю бросают, как собаке, подстилку на пол у камина. Рене тоскливо усмехнулся, усаживаясь на ледяной пол и согревая ладонями под собой квадрат камня. Если то диковинное облако тьмы вернётся, он обязательно почувствует, в этом даже не сомневался.

Воздвиг воздушный шатёр вокруг себя, нагрел изнутри, и от тепла сморило в два счёта.

Толчки в плечо разбудили. Открыл глаза – Вернер стоял над ним, одетый как для выезда – в меховом плаще. Поманил рукой за собой, и, зевая, Рене поплёлся за слугой, а по дороге вспомнил о привычке Вернера каждое утро ездить к водопаду и тренироваться там. Что с этим замком не так? Гостю места нет. Медитировать Вернеру тоже.

– Скоро начнётся движение, тебе лучше не мозолить глаза в коридоре во избежание ненужных вопросов, –бесстрастно предупредил Вернер. – Иди, на мою кровать ложись, на ней теплее. Досыпай.

– Я с тобой!

Седовласый камердинер остановился:

– Что? Нет.

– Да!

Рене исчез в комнате, но Вернер ждать его не намеревался. Не сбавляя, но и не набирая скорости, пошёл по коридору к лестнице, где его догнал юнец, на ходу застёгивая кожух. Слуга, не обращая внимания на спутника, свернул в служебное крыло, спустился в подвал первого уровня, по нему вышел к двери, ведущей на хоздвор – и там направился к конюшне.

На вопрос мальчишки, какую лошадь можно взять, равнодушно ответил:

– Левый ряд для прислуги.

Вернер седлал своего коня, посматривая на то, как Рене выводит из ближайшего стойла строптивого Нилла, выбранного за любопытство.

«Кто хочет со мной прогуляться?» – спросил мальчишка, вызывая улыбку на лице Вернера. Морда Нилла высунулась над перегородкой первой – так был сделан выбор. Но прежде чем вывести коня, юнец пошептался с животным и вывел его, спокойного, не пытающегося укусить за плечо.

Когда седовласый слуга вышел с конём наружу, на Нилле уже застёгивалась уздечка. У ворот Рене присоединился к Вернеру, и они пустились по дороге в предутренних колких зимних сумерках. Последний день второго октагона, завершающий шестнадцать дней, посвящённых свету Белой Владычицы, хватал за лица задумчивых всадников морозцем и горным ветром.

У водопада, когда спешились и привязали коней, Вернер предупредил:

– Занимайся своим делом, ко мне никаких вопросов – ни сейчас, ни потом. Всё, что увидел, остаётся здесь.

– Больно надо! – пожал плечами мальчишка и, не оглядываясь, зашагал к водопаду, чтобы проверить вход в пещеру, успело затянуть его льдом или нет.

В темноте сложно было понять, перечёркнуты ли вчерашние усилия. Рене вытянул руку, посылая ментальную магию, чтобы ощупать скалу, но та была слишком далеко, ополовиненный дар не справился.

Тогда он подбросил вверх бейлар, приказывая ему рассыпаться над водопадом снопом искр. Короткая вспышка позволила увидеть за мокрой занавесью зияющий чёрный вход, тропа показалась чистой, но Рене остался недоволен. Запустил пальцы под шапку, почёсывая голову и раздумывая. Спустился на уступ и вытянул руки перед собой так, будто собирался лепить снежок из воздуха.

Над водопадом взлетел световой шар и поплыл к тропе, над ней. Задержался у входа в пещеру, осветил периметр. Кое-где за ночь успели намёрзнуть сосульки. Бейлар сбил их, а потом ещё несколько его собратьев бухнулись на тропу, растапливая тонкую корку льда. Рывок рук на себя – и ледяная крошка полетела в чашу.

Когда задуманное было выполнено, и Рене отправил персональную шаровую молнию сделать контрольный круг над водопадом, та вдруг вспыхнула ярко, превращая непроглядные сумерки над юношей и льющейся водой в яркий световой день.

– Э… это не я! – пробормотал Рене, изумлённый неконтролируемой трёхсекундной вспышкой. Вскарабкался на уступ и осторожно высунул голову над обрывом, как из окопа.

По лицу прошлась магическая волна, какая ощущалась во время открытия порталов. Никого, кроме Рене и Вернера, в эту глухую пору здесь, кажется, не было, значит, всплеск случился по вине слуги. «Он, что, сбрасывает резерв? Зачем?!» – ещё больше удивился Рене, не в состоянии рассмотреть, где в темноте прячется Вернер.

Насколько долго длится ежедневный ритуал старика, Рене, конечно, не знал. Поэтому наполнил флягу, сделал несколько мелких глотков и наполнил снова, а потом пошёл к лошадям. Залез на Нилла и повернул в сторону Ирминсуля: неизвестно, как день пройдёт, вероятно, сегодня выбраться от Делоне не получится, а обещанное ясеню хотелось выполнить.

– Куда?! – крикнул знакомый голос из темноты, едва Рене отъехал на полсотни метров.

– К Ирминсулю! Туда и обратно.

Вернер удивил, нечего и говорить. Какому магу в здравом уме придёт в голову желание сбрасывать мощную магию, чтобы потом целый день притворяться лумером? Рене вспомнил холодную ночь в комнате Вернера. Возможно, тот являлся аскетом, каким-нибудь идейным пуританином. Если только не хранил тайну, которая заставила его двадцать лет находиться у Делоне агентом под прикрытием. Рене улыбнулся фантазии и, пока ехал до Ирминсуля, развивал её варианты, повеселившись от души.

Вернер мог, например, быть отцом Армана. Некогда страстная любовь между скорбящей сейчас сиррой Элоизой и простым солдатом из отряда сира Марсия принесла свои плоды. Не желая отдавать родовитую наследницу неизвестному магу, властный сир Марсий заставил беременную Элоизу выйти за себя замуж и признал родившегося мальчика своим. А Вернер нарочно сжёг себе лицо и выбелил волосы, стал сутулиться и устроился слугой к Делоне… Кстати, у Вернера тоже был примечательный нос, а нижняя челюсть больше походила на Армановскую, чем квадратная сира Марсия.

«Всё, Вернер, я тебя вычислил!» – посмеялся Рене, пообещав себе при первом удобном случае пошутить над слугой, ибо тот казался слишком сдержанным и замкнутым даже по отношению к тем, к кому хотел относить себя, – к слугам.

Не моя вина, если со мной случаются такие диковины, которых ещё не случалось ни с кем. Это потому, что я люблю путешествовать и вечно ищу приключений, а вы сидите дома и ничего не видите, кроме четырёх стен своей комнаты.

Р. Э. Распе, «Приключения барона Мюнхгаузена»

Завтрак прошёл в относительном молчании, короткие диалоги чередовались не в меру длинными паузами. Казалось, каждый из сидящих за столом имеет слишком глубокие мысли, чтобы разбавлять их будничной болтовнёй.

До завтрака Рене снова предпринял попытку избежать совместного преломления хлебов, обратился к Вернеру с просьбой столоваться с прислугой.