Попробовал перебить ощущения с Люсиль, но, странное дело, теперь поцелуи с возлюбленной золотоволосой красавицей казались пресными. В животе не ёкало тем более.

Два дня прошло, желание немного притупилось, напоминая о себе лишь во снах. Невозмутимая естественная Мариэль, не пытающаяся выпросить прощальный поцелуй «на дорожку» и, более того, умоляющая не прикасаться к ней, – это сорвало предохранительные ножны на здравомыслии. Почему ему казалось, будто он желает Мари всю свою жизнь? Откуда возник в голове древнелюмерийский, который зубрился из-за вредности отца, считающего, что лишняя нагрузка не помешает? Откуда взялся образ снежного двойника Мариэль с другим именем?

Вопросов было слишком много, а желание по-прежнему оставалось одно – обладать. Мари всё-таки добилась своего, заставила думать о себе сутками и выпадать при этом из реальности Армана – в её.

И сегодня. Когда он успел сойти с ума настолько, что полез с объятиями к мужчине? Сам испугался своей бесконтрольности и одержимости. Легче было обвинить кого-нибудь другого. Например, Мариэль, чья магия могла шутить, напоминая о хозяйке. Или чудаковатого Рене, с появлением которого начались новые странности. Воистину, белое место пустым не бывает.

Арман скрипнул зубами. Снова перед мысленным взором появился торс северянина – и тошнота почтительно подкатила: нате, я тут, не скучайте!

Сходил в уборную, а вернувшись, подошёл к конторке проверить очередную насмешку разума. Так и есть: письмо от Мариэль к Анри лежит на прежнем месте, и рядом два мелких узелка с порошком из листьев Ирминсуля. Взял письмо, сложенное квадратом, а не как обычно – в трубочку. С трудом подавив соблазн открыть его, вернул на место. Завтра в Люмосе передаст, лично в инквизиторские руки, как просила Мари. А узелок развязал без зазрения совести. Понюхал порошок, уже не сомневаясь в решении.

Тот хаос, который творился в голове, пора было останавливать. Впереди ночь – будет время узнать, что принимают инквизиторы для просветления. И что, на самом деле, он сам чувствует, и почему.

– Сколько нужно солдат, чтобы вкрутить лампочку?

– Трое. Один командует, второй стоит на табуретке и держит лампочку, третий крутит табуретку.

– А гештальт-терапевтов сколько нужно для этого?

– Один. Но лампочка должна быть готова.

Анекдот

– Последние две недели мне кажется, что Лабасс собрался переплюнуть Люмос, – Майн принял из рук сира Марсия кубок: – Жизнь у вас здесь бурлит. Тогда как в Люмосе все главные события – за закрытыми дверями.

Мужчины и Люсиль находились в гостиной после того, как Майн осмотрел раненого. Элоиза с Вернером остались рядом с Рене менять ему мокрые простыни и одежду, ибо юноша безостановочно потел после того, как Майн влил ему снадобье в рот.

– Вы допустили дегидрацию водяника, это непростительно, – осматривая сухую потрескавшуюся кожу на губах и ладонях Рене, вынес первое заключение лекарь.

– Водяника? Не огневика? – сир Марсий переглянулся с Вернером.

– Кто вам сказал, что он огневик? – но, видя растерянное лицо хозяина дома, сир Майн и сам засомневался. Повторно водрузил очки и осмотрел раненого. – Водяник однозначно! Подобная регенерация возможна только у водяников.

Это была медицинская аксиома. Маги воды, обладая самоочищающей силой, болели реже прочих магов. Поэтому затягивающее тёмное пятно, означавшее повреждение тела, особо не удивило лекаря. Если что и казалось необычным – так это то, как на минимальном резерве раненый лечил себя с подозрительной скоростью.

Рене напоили тёплым отваром, и капли пота моментально выступили на всём теле, впитываясь там, где кожа казалась покрасневшей.

– Поить каждые полчаса до тех пор, пока излишки не проявят себя. И менять постельное. Оно должно быть сухим. Переносить до тех пор, пока регенерация не закончится, не рекомендую. Любая тряска – и кости срастутся неправильно.

Майн показал, как с помощью широкой тканевой полосы стянуть поясницу, проверил больного на реакцию: ноги чувствовали прикосновения, и это было хорошим признаком.

– В любом случае жду на осмотр, оставьте заявку на доставку больного порталом. Случай форменно непростой, если верить вашим словам.

Рене последние полчаса пребывал в беспамятстве, не узнавая никого и не в состоянии отвечать на вопросы лекаря. Бормотал: «Напишите ей. Она не должна бросать дело…»

– Это он о своей невесте говорит, – объяснила Люсиль. – Рене просил помочь написать ей письмо.

– Меньше всего сейчас он должен думать о невесте, – неодобрительно проворчал Майн, осматривая спину раненого, повернутого на живот. – Есть ли у него накопитель для форс-мажорных случаев?

Вернер наклонился к уху хозяина и шепнул что-то.

– Мы не знаем, – ответил за Рене сир Марсий. – И в свете сегодняшнего случая, подозреваю, ещё не скоро сможем ими пользоваться.

– Понимаю, – кивнул Майн, введённый в курс дела не столько объяснениями хозяина замка, сколько картиной оживлённой работы внутри здания, которую он успел застать. – Значит, вашему подопечному требуется полный покой и положительные эмоции до восполнения резерва хотя бы на треть. Дальше дело за молодым организмом и его маг-силой.

На этом осмотр завершился. Майн написал названия снадобий, способствующих очищению крови, и лично проконтролировал первую смену мокрого белья.

Люсиль, про которую все забыли, вытянула шею, наблюдая, как Элоиза вытирает насухо лицо, торс и руки Рене, а Вернер стягивает с него взмокшие штаны, чтобы переодеть в сухое бельё. Сир Аурелий заметил это, кашлянул и выпроводил дочь из комнаты, затем, не задерживаясь, вышел и сам.

Майн отбыл, используя профессиональный портальный артефакт, и местный триумвират приступил к обсуждению планов. Беседа длилась недолго: к решению Делоне-старшего добиться личной аудиенции у Его величества присоединился сир Рафэль и сир Аурелий, последний с оговоркой – оставить Люсиль дома и выступать от её имени.

– Дома я жду более подробный рассказ! – сир Аурелий окинул взглядом дочь, стоящую смущённо со сцепленными на юбке руками.

– Но я ничего не знаю, папа! – неуверенно возразила Люсиль.

– Значит, расскажешь, о чём не знаешь. Вчера – дерево. Сегодня – взрыватель. От чего тебя завтра спасать? Никаких перемещений, пока ситуация не прояснится! К слову, я так и не понял, кто такой этот ваш Рене? Откуда он взялся? Вы уверены, что ему можно доверять и это не трюк, чтобы втереться в доверие? Марс?

Тот, к кому обратились, пожал плечами:

– Он – гость сирры Элоизы, прибыл по её приглашению. Вернер подтвердил, что знает семью Мароев как честных лумеров, и не доверять ему у меня нет оснований. А вот, к слову, о доверии…

Делоне-старший, не упоминая Рене, задал прямой вопрос об интересном положении Адели, кобылки, приобретённой у де Трасси. Брови сира Аурелия от возмущения на лоб полезли, он поклялся в честности.

– И тем не менее! – настаивал сир Марсий, скорее из упрямства, чем от веры в слова Рене.

– Немедленно по приезду домой узнаю и тотчас дам знать! – раздражённый подозрениями сир Аурелий поднялся с кресла.

Вскоре де Трасси уехали. Но и в самом деле, не прошло много времени, как Аурелий прислал письмо с извинениями и предложением поменять кобылу на другую. Управляющий герцога как услышал вопрос от хозяина, затрясся и, мало по малу, Аурелий вытянул из него всё.

Октагон назад, в ночь сильного ветра, несколько лошадей будто с ума сошли, выбили замки в стойлах и бесновались, не давая конюшим зайти в денника. А когда всё успокоилось, и работники наконец смогли попасть внутрь, заметили, что Эларх, племенной жеребец, стоит рядом с Адель. Никто не заподозрил садку5, пока не осмотрели кобылу, но и тогда оставались сомнения, ведь у лошадей бывает, что и на десятом месяце без магии не поймёшь – есть жеребёнок или нет.