– Я женат, – продолжал Бурмин, – я женат уже четвёртый год и не знаю, кто моя жена, и где она, и должен ли свидеться с нею когда-нибудь!

А.С. Пушкин, «Метель»

Зимой 1642 года по Люмерийскому исчислению, в северной провинции Лабасс, напротив водопада Волчье Логово, стоял беловолосый и голубоглазый молодой человек лет двадцати и меланхолично бросал в скалу, затянутую льдом, огненные бейлары1.

Неумолимо падающая вода заставляла огонь шипеть, но всё же понемногу юному магу удавалось откалывать небольшие молочные куски от монолитной стены, утолщившейся и окрепшей за последние два зимних октагона, славящихся суровыми морозами.

И сейчас было холодно. Однако любой подошедший ближе увидел бы, что от парня, сложившего кожух на дорожную сумку, валил лёгкий пар, настолько разогрелся маг огня.

Очередной бейлар ударился в трещину, и на этот раз в каменную чашу с треском рухнул огромный валун, частично открывая вверху вход в пещеру, именем которой и был назван водопад много веков назад – Волчье Логово.

– Энон-эрит! – обрадовался юноша, делая паузу, чтобы перевести дух и дать магии собраться.

Спустился вниз, к уступу, напился ледяной воды короткими глотками до ломоты в зубах и присмотрелся снизу к пещере, темнеющей за водяным пологом воды. По-прежнему в неё было не добраться из-за льда, сковавшего волчью тропу под нависающей шапкой скалы.

Юноша вздохнул, обречённо качая головой, вернулся на площадку напротив водопада и продолжил своё занятие, несмотря на то, что бейлары с каждым разом становились слабее.

Когда до падения второй глыбы, уже давшей несколько трещин, оставалось две-три попытки, послышался конский топот. К водопаду приближалась кавалькада из семи всадников. Заметив их, юноша не остановился, наоборот, сделал вид занятого важным делом человека. Один из всадников отделился от группы и, опережая остальных, галопом подлетел к водопаду. Ловко спрыгнул с лошади и перехватил руку, из которой только что вылетел слабенький огненный шар:

– Ты что делаешь, несчастный?! – гневно воскликнул сероглазый молодой человек, другой рукой удерживая за поводья коня, шарахнувшегося от бейлара.

Нарушитель святого места медленно повернулся и перевёл спокойный взгляд с лица вопрошающего – на его руку поверх своей:

– Ещё раз возьмёшься за меня без моего разрешения, и я не поставлю защиту.

Рука была отпущена. Нарушитель поправил рукав тонкой шерстяной рубашки, закатанный до локтя. На запястьях его обеих рук красовались чёрные кожаной выделки браслеты с плетением ирминсулиума. Левую руку, насколько позволял увидеть закатанный рукав рубахи, покрывала сплошная татуировка, вероятно, доходившая до плеча, потому что на шее с левой стороны тоже виднелся край рисунка.

Белые волосы, светло-голубые глаза, а так же бледная кожа на лице и на чистой от татуировок руке намекали: перед разгневанным всадником стоял гость из Нортона. В крайней северной провинции было ещё меньше яркого солнца, чем в Лабассе, а зима длилась на два месяца дольше, оттого внешность северян несла на себе вечный отпечаток дыхания снега.

– Кто ты такой и почему оскверняешь священное место? – холодно задал вопрос юноша, меряя взглядом северянина, бывшего немного ниже ростом.

– Чищу логово. А вот ты, как раз, его оскверняешь. Разве не положено оставлять лошадь там? – и повёл бровью да кивнул в сторону площадки, где спешивалось четверо.

– Арман, оставь его, едем! – крикнул один всадник нетерпеливо, и весело гарцующая под ним лошадь согласно ржанула.

Тот, кого назвали Арманом, и ухом не повёл, продолжая буравить тёмно-серыми глазами северянина:

– Не шути со мной. Я спросил…

– Что за наглец! – перебил юношу мужчина лет пятидесяти, подходя ближе. Свирепое выражение лица его не предвещало доброй развязки, и некая сила, исходящая от властного взгляда карих глаз, чем-то напоминала гнев того, кто стоял напротив северянина. – Имя!

– Моё? – нерешительно уточнил нортонец и моргнул растерянно. – Рене Марой, сир. А что случилось?

– Ты осквернил священное место. Знаешь ли ты, Рене Марой, какое наказание следует тому, кто относится с неуважением к памяти предков? – сир Марсий, а это определённо был он, встал рядом с сыном.

Светловолосый нарушитель без движения, кажется, начал мёрзнуть, он потёр нос и руки, глядя на подходящих других двоих молодых людей. Первый из них, в тёмном плаще с серебристой оторочкой по нижнему краю, задал аналогичный вопрос, в свою очередь сверля зелёными глазами невозмутимое лицо:

– Что ты здесь делал?

– Вы бы собрались все сразу, чтобы мне не повторяться, – пробормотал наглец, ёжась от холода.

В следующую секунду с оглушительном грохотом упала вторая глыба, теперь полностью открывая вход в пещеру. Северянин издал обрадованный возглас и рванул к уступу, но вдруг замер, поднялся над снежным покрывалом и поплыл обратно, скованный по рукам и ногам ментальными лентами, – к допрашивавшим его. Зеленоглазый покрутил пальцами вытянутой руки, и нарушитель опустился перед ним, продолжая держать руки по швам.

– Я не сделал ничего дурного, господин старший инквизитор, – спокойно сказал нарушитель, не показывая и тени страха.

– Откуда ты знаешь, что я старший инквизитор?

– …Я думал, что такие штуки только старшие умеют делать, – простовато объяснил блондин.

Тот, чью должность угадали, хмыкнул, опустил руку, однако продолжая держать северянина связанным ментальными лентами, обошёл со спины, приблизил лицо к затылку юноши, чтобы вдохнуть его запах.

– Проклятье, Арман, от тебя до сих пор фонит парфюмерной лавкой! – почувствовав лёгкий аромат знакомых духов даже на нарушителе, инквизитор поморщился.

Взрыв гогота двоих парней, спешившихся последними, заставил Армана повести плечами. Он раздражённо цокнул:

– Тц! И ты туда же? Мне казалось, шутки на эту тему уже порядочно всем приелись. Придумайте что-нибудь новое.

– Это вряд ли, дружище! – весело сказал тот, что призывал уехать, Антуан де Венетт. Он переглянулся с рыжим, имеющим жёлтые радужки.– С сегодняшнего дня весь Лабасс пахнет иначе, Дилан, ты тоже это чувствуешь?

Смех четверых (даже мужчина хохотнул) вывел из себя того, кому предназначалась шутка. Не засмеялся за компанию инквизитор, он, как и Арман, нахмурился.

– Оставим шутки в сторону, – Анри мрачно рассматривал мёрзнувшего нарушителя, обездвиженного магией. – У нас нет времени вытягивать из тебя объяснения пословно. Быстро, чётко, по существу – кто, откуда, зачем здесь? В одной фразе.

– Рене Марой, прибыл из Нортона по личному делу… Не трогай – не твоё! – последняя фраза предназначалась Дилану, который поднял кожух вверх, то ли намекая на лумерское происхождение героя, то ли собираясь обыскать вещи в поисках интересного.

Инквизитор повернул голову на смешок:

– Оставь его тряпки! – вернулся к предмету обсуждения. – А теперь так же чётко и без увиливаний: какого шархала ты глумишься над святыней?

– Хотел открыть пещеру для аргириусов, пока не закончился октагон, – окоченевший Рене выбивал зубами дробь и не сводил глаз с поддразнивающего его желтоглазого парня, то тянущегося к сумке, то медленно убирающего руку.

Услышав объяснение, Антуан фыркнул, Дилан поддержал, и вдруг хохотнули все, даже инквизитор улыбнулся. Невидимые путы ослабли, так что северянин быстро настиг рыжего. Выхватил кожух из его рук, торопливо оделся, клацая зубами, следом натянул шапку на покрасневшие от мороза уши. Смех затих, но на лицах, кроме повернувшегося к водопаду инквизитора, остались ухмылки и ирония.

– Анри, ты серьёзно? – спросил главный голубоглазый шутник. – Мы будем играть в детскую сказку? У меня нет слов… Едемте! Люсиль наверняка уже нас ждёт.