— Да, мы станем лучше, на скрипке будем полечку играть! Картины писать! Как Пикассо — поддержал приятеля один из обступивших Нику юношей. Или художественное фото делать…

— Идея, Вовик, — сказал остановивший девушку парень, — фото на память!

— В стиле ню, Стас? — живо откликнулся Вовик.

— Фи, Вовик, моветон! Это приличная девочка… Мамина дочка, а ты сразу ню.

Не успела Ника сообразить, что к чему, сверкнула вспышка. Перед глазами поплыли радужные круги, она практически ослепла от неожиданного в темноте яркого света. Не видя, что происходит вокруг, Ника рванулась, но Стас крепко держал ее за руку. Девушка поняла, что в таком состоянии она беззащитна. Ноги от страха стали ватными, и она почти повисла у него на руке.

— Ну вот. Все в порядке. Теперь можно даже ню, — услышала она голос Стаса и взрыв смеха его приятелей.

— Ты только не жадничай, Стас, — елейным голоском пропел Вовик, — Бог велел делиться!

— Ладно, для друзей я не жадный.

Ника почувствовала, что ее прижали спиной к киоску. Она опять попыталась рвануться, но вновь безуспешно, чем вызвала новый взрыв хохота.

Рука Стаса сжала горло. Впрочем, не сильно, он просто фиксировал ее в статичном положении. Не душил.

— Стой спокойно! — неожиданно властным ровным голосом сказал парень.

Круги перед глазами начали рассасываться, и Ника замерла, пытаясь выиграть время. Она поняла, что если продолжать вырываться вот так, наобум, то ее успокоят хорошим ударом. Тогда вообще все пропало. Девушка стояла, прижавшись спиной к стенке киоска. Стас, почему-то медлил. Наконец Ника почувствовала его ладонь на груди. Круги почти рассеялись, и она стерпела, продолжая стоять неподвижно.

Видимо ее покорность понравилась Стасу, придала ему решительности, и он начал расстегивать пуговицы ее блузки.

— Изыдьте, засранцы. Мадам смущается! — хохотнув, сказал он приятелям.

По движению вокруг Ника поняла, что окружившие ее парни отошли на довольно приличное расстояние, и вокруг нее появилось свободное пространство.

Световые блики совсем исчезли, и она решила, что пора использовать единственный оставшийся у нее шанс вырваться.

Внешне совершенно спокойно девушка подалась вперед, так, словно пыталась прижаться к парню. При этом она уперлась затылком в стенку киоска и положила ладони на руку Стаса, держащую ее за шею. Решивший, что Ника ответила на его «ласку», Стас расслабился и, обхватив ладонями щеки девушки, потянулся к ней губами.

Почувствовав, что он наваливается на нее телом пытаясь прижать к стене, Ника, повинуясь нажиму, спокойно, как учил отец, отшагнула правой ногой назад и влево, волнообразным движением освобождаясь от тяжести чужого тела и, продолжив начатое движение, резко рванула парня за руки вниз под себя. Не ожидавший такого от слабой девчонки, Стас покорно улегся между нею и стеной киоска. Со всей силы Ника ногой нанесла несколько ударов в распростертое перед нею тело несостоявшегося насильника. Несмотря на то, что девушка наносила удары в панике, не прицельно, оказалось, что навыки, привитые ей отцом и его коллегами, не забыты даже сейчас. Серия ударов автоматически пришлась в голову, солнечное сплетение и в пах. Глухой стук затылка Стаса о металл стенки киоска привлек внимание его приятелей. На некоторое время они застыли, пораженные произошедшей переменой. Никто из них не мог предположить, что ослепленная и испуганная девчонка освободится от хватки Стаса, весьма неслабого парня, тем более, находясь в таком неудобном на их взгляд, положении.

Нескольких секунд их растерянности хватило Нике, что бы получить выигрыш в расстоянии, не позволивший преследователям догнать ее. Впервые за этот день ей повезло. У выхода из парка она увидела милицейский патруль и со всех ног кинулась в ту сторону…

— Идиоты! Скоты! Как можно работать с такими бестолочами?!

Сухощавый, высокого роста человек метался по комнате, изрыгая проклятия в адрес Стаса-местного и Вовика.

— Сергей Дмитрич…

— Молчать! Ну на кой черт вы, придурки, отступили от инструкции? Пива перебрали? Перепутали свою похоть с делом?

Стас и Вовик стояли молча, понурив головы. Входя в этот кабинет, оба не знали, чем кончится разговор. Сейчас они уже понимали, что гроза миновала, но боялись неосторожным словом или жестом спровоцировать новый взрыв начальственного гнева.

Наконец Сергей Дмитриевич прекратил свое хаотическое движение по комнате и, усевшись в кресло, потребовал:

— Расскажите подробнее. Еще раз. Может вы упустили что?

Переглянувшись, они практически одновременно начали говорить, перебивая, и споря друг с другом. Уже через минуту Дуров не выдержал и, повысив голос, прервал поток словесных кружев, старательно сплетаемых опасающимися за свою шкуру подчиненными. Он вынужден был играть этот спектакль перед сидящим в углу кабинета, и молчаливо наблюдающим эту сцену, посланцем Центра. Иначе он просто приказал бы убрать всю группу, допустившую прокол. Но нужен был «процесс», показательная порка для создания у проверяющего впечатления, что все в руках и все под контролем.

— Заткнитесь оба. Я хочу слышать не детский лепет в свое оправдание, а четкий доклад по существу. Говори ты, — Дуров указал тонким пальцем на Стаса.

Вздохнув, Стас выступил вперед.

— Все произошло случайно. Мы были в парке. Парк почти заброшенный, вечером там никогда никого нет. Ну, выпили пива, это что, запрещено? Спокойно отдыхали, а тут эта девка. Прет нагло, как у себя дома. Сама на нас нарвалась.

— Сама нарвалась! — передразнил Сергей Дмитриевич. — Что, зов… — он запнулся, — сильнее крика командира? Пропустили бы ее и дело с концом.

— Да как ее пропустишь? Красивая, сука!

— Уроды! Конченые уроды. Вы хоть представляете, что подставили всех?.. Ладно, что было дальше?

— Я подошел к ней. Вежливо. А она грубить. Ну, тут уж и не выдержали. Что бы всякая курва оскорбляла…

— Точно, шеф, — поддержал друга Вовик, — обидно!

— Оби-идно, — вновь передразнил Сергей Дмитриевич, — а раз обидно, какого хрена справиться не смогли?

— Да все было как обычно. Все отработано, — пожал плечами Стас. — Долбанули по глазам вспышкой. Она размякла, на руке повисла. Все как всегда. Кто же знал, что на нее свет не действует, и она так быстро придет в себя?

— Точно, шеф, — вновь вступил в разговор Вовик. — в полном ауте была. Стас ее за титьки мацал, а она как мертвая — ноль реакции.

— Все так, шеф, — поддакнул Стас. — Ничего не настораживало. Из такой позы, в какую я ее поставил, даже при нормальных условиях вырваться проблема. Тем более девке. Кто же знал, что она натасканная как собака? Я драться умею, сами знаете, но такого приема никогда раньше не встречал.

— Может ей повезло? — с сомнением в голосе спросил Сергей Дмитриевич. — Рванулась, а ты пьян был, на ногах не устоял?

— Не знаю шеф, знаю только одно, я потом минут десять в себя приходил после этого «повезло».

— Так. Исчезли оба с моих глаз. И что бы в последний раз. Еще один экспромт, и станете питательной средой для родных осин и моих любимых подосиновиков.

Опережая друг друга, Стас и Вовик бросились вон из кабинета шефа.

Сергей Дмитриевич повернулся к сидевшему в углу комнаты человеку, молчавшему, до сего момента, на протяжении всего разговора. Такой же высокий и сухощавый, как и Сергей Дмитриевич, этот человек отличался от него властным выражением породистого лица. Колючие злые глаза под ухоженными бровями, нос горбинкой и небольшой рот, очерченный линией тонких нервных губ. Один раз увидев, забыть это лицо было невозможно. Презрительная усмешка скривила его губы, когда гость произнес:

— Знаете в чем ваша ошибка, Дуров? Вы набрали себе кретинов. Ваш идеал работника — тупые исполнительные механизмы, которыми легко управлять, держа в страхе. Эти уроды не способны на творческий подход, на работу с полной самоотдачей. Вы задушили в них даже зачатки инициативы, превратив в марионеток, и что, всерьез рассчитываете, что с ними можно делать серьезные дела?