На улице холодно, но кровь кипит, так что он весь день изнемогал в мантии. Он любит Министерство и свою команду, но ему приходится скрывать, что кроется внутри него, каждый день. А иногда просто хочется быть самим собой. Но Гарри знает, как устроен мир.

— Готов? — спрашивает Драко, предлагая руку и вырывая Гарри из мыслей.

Гарри корчит гримасу из-за необходимости аппарации, но подходит ближе и обнимает Драко, утыкаясь носом в его шею.

— В один прекрасный день ты нас расщепишь, — смеется Драко, перенося их из комнаты.

Приземлившись, они оказываются в лесу, аромат которого Гарри чует на Драко, и Гарри оглядывается, отступая назад и насторожившись всеми чувствами. Он не чувствует запах и не слышит никого, кроме них. Вдалеке бежит стадо оленей, повсюду раздаются звуки засыпающих птиц, но он не чувствует никакой другой человеческой жизни.

— Где мы? — спрашивает он, снова обращая внимание на Драко.

— Старая семейная собственность, — говорит Драко, пожимая плечами. — Двадцать акров. В основном лес.

— И почему мы здесь? — интересуется Гарри, глядя на небо и чувствуя, как в нем начинает расти напряжение. Он снова прикасается к бутыльку в кармане, успокаивая волка, который хочет смотреть на небо, и чтобы луна стала единственным, что они будут видеть.

— Я не могу смотреть, как ты снова заставляешь себя прерывать трансформацию, — говорит Драко, и хотя его голос спокоен и рассудителен, Гарри видит напряжение в его теле и чувствует боль, пронзающую запах. — Это плохо для тебя и плохо для волка.

Гарри хмурится, качая головой, прежде чем Драко заканчивает.

— Мы говорили об этом. Я не могу. Это слишком опасно. Даже если я теперь лучше понимаю волка, я все еще не могу контролировать себя, когда нахожусь в такой форме. Я могу убить кого-нибудь и даже не осознаю, что сделаю.

Драко качает головой.

— Эта территория защищена от всех внешних посетителей. И я проверил защиту и усилил ее, добавив средство от насекомых.

— Нет, — отрезает Гарри, чувствуя, как в нем растет раздражение. — Я все еще не могу освободить волка. Я не перекинусь. — Он скрещивает руки на груди, нащупывает маленький фиал и снова смотрит на небо. У него осталось около десяти минут, чтобы принять зелье, прежде чем Луна станет достаточно сильной, чтобы повлиять на него. Он сможет бороться еще некоторое время, но без зелья трансформация будет неизбежна.

— Я не идиот, — говорит Драко, закатывая глаза. — Я встроил твою подпись в чары. Они предназначены для того, чтобы сдержать тебя или, во всяком случае, волка. Я спросил Уизли, как он делал те, что на площади Гриммо, и повторил.

Гарри хмурится.

— Рон не говорил мне, что ты работал над этим.

Драко закатывает глаза.

— Да, ну, это должно было быть сюрпризом. Гермиона хотела прийти посмотреть, как ты бегаешь, но я сказал, что на данный момент это, вероятно, немного рискованно.

— Гермиона знает? — спрашивает Гарри, чувствуя, как что-то в нем расслабляется при мысли об этом.

Драко тяжело вздыхает.

— Конечно, знает. Эта чертова женщина настолько проницательна, что даже пугает. Она расспрашивала меня о лечении домовых эльфов и о том, насколько оно улучшилось после недавних законопроектов о медицинской реформе. Клянусь, она начинает находить связи.

Гарри вытаскивает из кармана бутылек с Аконитом, и Драко вырывается из своего рассказа. Он делает шаг вперед, кладет ладони поверх пальцев Гарри, накрывая зелье.

— Пожалуйста, не надо, — просит он, и его лицо внезапно становится серьезным. — Здесь безопасно. Я обещаю. Ты можешь обернуться здесь. Я не позволю тебе никому навредить.

Гарри оглядывается, прислушиваясь к звукам готовящегося к ночи леса, и мысль об этом — мысль о возможности бегать, чувствовать запах и просто быть самим собой таким первобытным образом захватывает его. Он хочет уступить, хочет принять подарок, который Драко предлагает.

Но затем вторая половина сказанного только что нагоняет его. Сверху словно выливают ведро ледяной воды.

— Что значит, ты не позволишь мне никому навредить? — спрашивает Гарри. — Если я все-таки соглашусь на это, ты не останешься здесь. — Он осознает, что голос повышается. Чувствует, как внутри нарастает беспокойство.

Он помнит, когда превратился перед Драко, когда почти напал на него. Волк слишком подчинен инстинктам. Гарри знает, что не сможет контролировать его потребности. В глубине души он понимает, что часть его хочет Драко в этой форме, хочет его во всех смыслах. От этого его переполняет стыд, так что он ни за что не позволит Драко подвергнуть себя такому риску.

Но Драко с ним не спорит. Вместо этого он отступает назад, отпуская его руки.

— Это вторая часть сюрприза, — говорит он с усмешкой.

Гарри бросает взгляд на бутылочку с зельем, а затем крепко сжимает ее в кулаке. Он даст Драко еще минуту. Хочется сбежать. Мысль о превращении течет в крови, и он хочет это сделать, хочет почувствовать траву под ногами, хочет побродить, побегать и поохотиться в лесу. Волк практически дрожит от возбуждения от мысли об этом. Но он не станет подвергать Драко риску. Он будет принимать подавляющие средства каждый день своей жизни, если понадобится.

Драко достает из кармана палочку и слегка придерживает ее, когда начинает говорить.

— За последние несколько месяцев у меня была парочка очень интересных бесед с Биллом Уизли, — говорит он легким тоном.

Гарри делает нетерпеливый шаг вперед. Он задается вопросом, получится ли заставить Драко аппарировать.

— Он рассказывал мне всевозможные истории о нашем старом преподавателе защиты, профессоре Люпине.

Взгляд Гарри обостряется, и он замирает от этих слов. Тратит секунду на то, чтобы задуматься, почему Драко упоминает Ремуса сейчас.

— Ты мне мало что о нем рассказал, — упрекает Драко. — Билл говорит, что твой папа и двоюродный брат моей мамы помогали ему в школе.

Он не делает паузу, чтобы позволить Гарри ответить, и Гарри смотрит более внимательно, задаваясь вопросом, к чему он клонит. Проблеск надежды оживает в его груди.

Ну ведь нет же?

— Оказывается, стать анимагом чертовски сложно, — смеется Драко. — Но я все же очень хотел побегать с тобой. — С этими словами он взмахивает палочкой, и Гарри наблюдает, чувствуя, как изумление, трепет и любовь смешиваются в нем, когда Драко начинает уменьшаться и теряет четкость.

Проходит несколько коротких секунд, прежде чем он полностью преображается. Перед Гарри на земле, вопросительно склонив голову, сидит чисто белый песец. Его глаза серебристые и полные озорства, когда он тявкает на Гарри. Гарри чувствует, как волк немедленно реагирует, устремляясь вперед, практически подпрыгивая внутри от желания бежать, играть, кувыркаться и охотиться с Драко.

Это настолько идеально, что ошеломляет, и Гарри опускается на колени, чувствуя, как рыдания подступают к горлу. Драко немедленно подходит к нему, потирается мягким белым мехом и утыкается головой в его шею, чтобы успокоить.

— Ты прекрасный, совершенный мужчина, — говорит Гарри, роняя фиал на землю и совершенно не обращая внимания на то, что зелье разливается, впитываясь в чернозем. Он поднимает руки, чтобы зарыться пальцами в мех Драко, и смотрит ему в глаза. — Я люблю тебя, — говорит он голосом полным эмоций. — Так сильно.

Драко снова утыкается носом в его лицо, а затем вырывается из хватки, отскакивает на несколько шагов и вытягивается, утыкаясь носом почти в землю, а хвост подняв высоко в воздух. Приглашение поиграть совершенно ясно, и Гарри больше не может сопротивляться.

Он снова встает, сбрасывает одежду и небрежно складывает ее на бревне. Затем смотрит в небо и улыбается, позволяя луне забрать его.

~

Несколько месяцев спустя они сидят в постели, когда приходит газета. Редкое воскресное утро, когда Гарри не на смене. Драко был с ним на прошлой неделе почти все время, так что Гарри даже подумывает спросить, все ли в порядке. Они живут вместе последние пять месяцев, и, кажется, Драко был дома максимум четыре дня подряд за все это время. Но когда газета плывет от камина вверх по лестнице к ним, у Гарри возникает странное чувство, что отсутствие Драко и последующие появления вот-вот будут объяснены: тот замер, а его сердцебиение ускорилось. Драко сознательно сосредотачивается на мандаринах, которые чистит один за другим, чтобы положить в йогурт.