«Он крупная рыба в Персиле. Но мелочь – в масштабах Крельского царства, - сказал я. – И сам это понимает. Потому что поступил благоразумно: пошел по пути деловых договорённостей, а не попытался унизить «простого» пекаря. Говорю же: господин Музил умный человек. Путь договорённостей предполагает, что свои расходы он возместит за счёт мастера Фетрика: у того ведь перед ним тоже были обязательства».

«Хочешь сказать, парень, ты не будешь мстить этим рыжим ублюдкам?»

«Ну почему же. Я о рыжих не забыл. Есть у меня планы на их пекарню. Я за счёт неё расквитаюсь с одним своим долгом».

«С каким?» - спросил мастер Потус.

«Скоро увидишь, старый», - пообещал я.

Впереди уже виднелся знакомый дом и дверь в магазин при пекарне мастера Фетрика.

***

Клифским волкодавам я велел дожидаться меня на улице у входа. Собаки не возражали – уселись у стены, принялись разглядывать прохожих. Там же с удовольствием я оставил бы и мастера Потуса, но вредный призрачный старик вряд ли бы меня послушался. Поэтому я не стал ничего доказывать старому пекарю, вошел в зал магазина. Замер, привыкая к плохому освещению. С удовольствием вдохнул запах свежего хлеба – успел по нему соскучиться.

Поморщился, услышав жужжание насекомых. Заметил, что узкоплечий продавец меня узнал. Я понял это по испугу на лице мужчины. Узнали меня и обе стоявшие около прилавка покупательницы – не раз видел их в очереди у своей пекарни. Женщины поздоровались со мной, назвали меня по имени. Но тут же отвели взгляды, словно я застал их за непристойным занятием. Я отогнал от лица толстую чёрную муху, прошёл вглубь зала, на ходу развязывая старенький кошель.

«Действуй, мэтр».

Продавец приоткрыл рот, но молчал – будто внезапно онемел.

- Пришёл с вами попрощаться, - сказал я ему. – Уезжаю.

Вынул из кошеля обломок деревянной ложки, положил его на прилавок. Продавец отпрянул от деревяшки, точно увидел перед собой змею. Прижал к груди руки – смотрел то на меня, то на прилавок: не мог понять, откуда последуют неприятности. Но что те обязательно будут, узкоплечий уловил чётко – не представляю, каким именно местом он почувствовал их присутствие.

- Это вам мой прощальный подарок, - сказал я. – Чтобы помнили обо мне.

«Сменил привязку, мэтр?»

«На весь этот дом, как вы и просили, юноша», - ответил профессор Рогов.

Я посмотрел на рогатого призрака, застывшего рядом с молчаливым продавцом. Моё воображение заставило его скрестить на груди руки и гордо вскинуть подбородок. В этот раз мне почудилось, что привидение Полушиного предка отдалённо напоминало самого Полушу. Те же широкие плечи, мощные предплечья и толстые короткие ноги. А ещё подумал, зная Лошку, что когда-нибудь и молодой пекарь обзаведётся рогами, как у его предка.

«Это твоё новое жилище, уважаемый, - мысленно сказал я рогатому. – Развлекайся. Вряд ли мы с тобой снова увидимся. Прощай. Счастливо оставаться».

Мне повезло: первый же караванщик, к которому я обратился, сразу согласился взять меня с собой. Выделил мне место на загруженной бочками крестьянской телеге. Потребовал с меня плату вдвое меньше, чем я не так давно уплатил за поездку до Персиля. И это при том, что теперь я просился в караван не один, а с тремя здоровенными клифскими волкодавами (и одним призраком, но за провоз мастера Потуса я платить не собирался). Вот только клифы не увеличили размер платы – напротив, снизили её: толстый караванщик повеселел, когда узнал, что телеги будут охранять ещё и три взрослых клифа.

Из Южных ворот караван выехал на рассвете. Путь до Норвича был мне знаком – недавно я проделал его, но в обратном направлении. Взобрался я на телегу в хорошем настроении: покидал Персиль с предвкушением новых приключений в столице царства. Клифы тоже радовались прогулке. Волкодавы с удовольствием исследовали заросли вдоль дороги, распугивая живность. Нервничал лишь призрак старого пекаря. Мастер Потус ворчал и причитал больше обычного: явно чувствовал себя не в своей тарелке. Старикан мог часами рассуждать о переменах в своей послежизни, потом вдруг принимался тосковать по прошлому.

Поездка в скрипучей телеге – спорное удовольствие. Толстоногая невзрачная лошадка неустанно заботилась о том, чтобы я недолго наслаждался запахами лесных трав. То и дело портила воздух, да отбрасывала в мою сторону отходы своей жизнедеятельности. Картавый возница поначалу приставал ко мне с расспросами, да пытался замусорить мне мозг рассказами – точно как мастер Потус (жаль, они не могли беседовать не со мной, а друг с другом). Но в первый же день поездки возница понял, что ему достался нелюдимый спутник (не получалось у меня общаться сразу с двумя болтунами). Уже на следующее утро он оставил меня в покое.

Больше всего я переживал, чем стану в пути кормить своих собак переростков. Ведь чтобы запастись для волкодавов едой на весь путь, пришлось бы снаряжать собственный караван. Но скоро понял, что моя проблема надуманная. Не успели телеги отдалиться от Персиля на десяток километров, как клифы притащили мне свою первую жертву: молодого оленя. Вера принесла добычу в одиночку – легко догнала с ношей в зубах караван. Под пристальными взглядами попутчиков я объяснил собакам, что не имею права брать у них дичь: не состою в гильдии охотников. Но разрешил клифам самим слопать копытное.

Волкодавы не стали со мной спорить. Но выглядели обиженными. Законы о гильдиях им пришлись не по вкусу. Зато собакам понравилась оленина: в считанные секунды от туши рогатого остались лишь рожки да… Нет, ножек не осталось. Громадные челюсти с лёгкостью разжевали кости травоядного, словно то был не олень, а цыплёнок. И я, и мои соседи по каравану с завистью посматривали на окровавленные собачьи морды – представляли, какой вкусной могла бы оказаться запечённая на углях оленина. Клифы поняли мои объяснения с первого раза. Больше к моей телеге они добычу не приносили. Но я ежедневно видел волкодавов с раздутыми от переедания животами.

А ещё меня первые дни смущала кровь на собачьей шерсти. Я не раз обследовал тела клифов в поисках ран (не обнаружил даже царапин). Просил профессора Рогова очищать шкуры собак заклинаниями (не на виду у людей). И украдкой пересчитывал вечерами своих попутчиков (не стал ли кто из них обедом для моих собачек). Несмотря на свой устрашающий вид, клифы были всеобщими любимцами. Хотя из чужих рук не ели, посторонних не облизывали, вели себя независимо: откликались только на мой голос. На постоялых дворах ночевали у костра вместе со мной (снять комнату получалось нечасто).

Для постэнтического слепка личности мастера Потуса поездка оказалась настоящим испытанием на терпение. Природой Крельского царства призрак не восторгался, новым впечатлениям не радовался – всё больше скучал по работе. Он от безделья заглянул во все сумки и тайники моих спутников, поведал мне кто и что вёз в столицу. Рассказывал, действительно ли на постоялых дворах не оставалось свободных комнат, или же корчмарь придерживал их: пытался поторговаться. Ну и, конечно же, как из рога изобилия сыпал мне в мозг накопленными его семьёй знаниями о пекарском ремесле.

Каждый день, на рассвете, мы грузились в телеги и тряслись по Царскому тракту. Остановки днём случались нечасто. Поездка была рассчитана караванщиками едва ли ни поминутно. На огороженную высоким частоколом территорию постоялого двора мы въезжали на закате. Ночная тьма заставала нас либо в зале трактира, либо у костров за высокой оградой. Так проходил день за днём. Я часто с ностальгией вспоминал купе железнодорожных поездов, салоны автомобилей и самолётов – когда, наевшись из общего котла подгоревшей каши, под треск горящих поленьев в очередной раз засыпал рядом с клифами на лежаке из веток и листьев.

***

К Норвичу мы подъехали чётко по расписанию. Вечером застолбили себе место в одном из придорожных постоялых дворов (в этот раз мне удалось урвать для себя и клифов тесную, но отдельную комнату). С попутчиками по каравану я попрощался. Те на рассвете собирались въехать в столицу. Я же планировал ещё денёк погулять в окрестностях города – отыскать один из тайников профессора Рогова. Столичные цены, как я успел наслушаться, нечета провинциальным. Потому я решил заранее позаботиться о деньгах – распотрошить очередной клад мэтра.