Подумал вдруг о том, что Полуша уже пришёл на работу. Немного порассуждал на тему того, как отреагировал молодой пекарь на остывшие печи и нетронутое тесто. Усомнился, что парень обрушил на мою голову проклятия (во всяком случае, мне не икалось, и уши у меня не пылали). Представил, как Полуша в стремительном темпе топил сейчас печи и собирал сбежавшее из тазов тесто. Воду я ночью не расходовал – парню не нужно бежать к реке. Но ему придётся ударно потрудиться, чтобы к приходу Лошки в магазине не оставалось пустых полок. Мысли о пекарне лучше прочих признаков показали: я окончательно проснулся.

Я снова подёргал онемевшими конечностями (сомневаюсь, что мои движения походили на разминку). Убедился, что сумею удержаться на вершине ограды без помощи магии. И лишь тогда скомандовал профессору «отлеплять» мой живот. Почувствовал холодок. И тут же ощутил нестерпимый зуд на коже – там, где живот долго оставался прижатым к рубахе и ограде. Выгнул спину дугой и громко застонал от наслаждения, когда сумел почесаться. Страшно представить, что подумали о моём занятии те, кто (вполне возможно) наблюдал сейчас за мной сверху – с каменной стены обители.

С уходом нежити ограда подо мной вибрировать перестала. Поэтому я позволил себе сесть. Прижался бёдрами к доскам, точно к бокам лошади. Потянулся, вытянув к небу руки; протяжно зевнул. Подумал о том, как здорово быть молодым: чувствовал себя сейчас лучше, чем когда сорокалетним просыпался на ортопедическом матрасе. Должно быть, молодость ударила мне в голову. Потому что я вдруг упёрся руками в доски, встал сперва на колени, а потом и вовсе вскочил на ноги (отогнал безумную мысль прогуляться по вершине ограды на руках – как я прогуливался по своей гостиной, делая зарядку).

Посмотрел вниз. Камни на земле скорее угадывались, нежели я действительно мог их разглядеть с такого расстояния, да ещё и в полумраке. Ближайший фонарь теперь светил мне в спину. Я увидел у основания деревянной стены свою тень. Махнул рукой – тень взмахнула чёрной конечностью одновременно со мной. В прошлой жизни я побаивался высоты. Не любил выглядывать из окон многоэтажных домов и кататься на колесе обозрения. Но то было до того, как я умер. Теперь не чувствовал головокружения, глядя вниз, и не испытывал страха перед возможным падением. Хотя сейчас отметил, что прыгать с этой ограды всё равно придётся.

Я прикидывал способы спуститься с ограды – так, чтобы не заживлять потом ушибы и переломы. Понимал, что высота относительно небольшая. Но из окна моей спальни, что располагалась над пекарней, расстояние до земли казалось меньшим. Прикидывал, во что выльется для меня прыжок с такой высоты. Не хотел повторить судьбу предшественника, некогда владевшего моим нынешним телом – того, что свернул шею. А ведь парень всего лишь свалился с крыши деревенского дома. Мысли о магии я решительно отогнал: не хватало ещё, чтобы служители Чистой силы увидели меня парящим в воздухе (а я так могу?).

Задать профессору вопрос о левитации я не успел. Как и не придумал способ спуститься вниз. Потому что услышал шум. Мне почудилось, что кто-то шаркнул подошвой сапога по камням. Я застыл, прислушался. Стены вокруг обители стояли не на прямой линии – изгибались дугой. Поэтому со своего возвышения я видел небольшой клочок дорожки и в одну, и в другую сторону. Шарканье раздалось снова. В этот раз ближе. Теперь я не сомневался, что слышал шаги. Вот только не разобрался, чьи: принадлежали те живому человеку, или возвращались мертвецы.

- Только не говорите, что местные трупаки не прячутся на рассвете, - пробормотал я.

Вглядывался в полумрак. Гадал я недолго. На видимую мне часть пространства между стенами почти бесшумно вышла человеческая фигура. Появилась она со стороны, откуда я вчера прибежал к своему нынешнему убежищу. В свете масленого фонаря блеснула влажная лысина; сверкнули глаза (я не увидел, но вспомнил их цвет). Вряд ли это шагал мертвец, отметил я. Во всяком случае, вечером этот лысый служитель Чистой силы выглядел живее всех живых (а ночью я много раз представлял, как превращаю его в мертвеца). Младший дознаватель Хакин запрокинул голову и помахал мне рукой.

- Доброе утро, мастер Карп! – крикнул жрец. – Что вы там делаете?

Он не дошёл до изгороди, на которой стоял я, шагов пятнадцать-двадцать. Точно испугался, что я на него упаду. Или побоялся, что плюну ему на лысину (правильно сделал: было у меня такое желание). Служитель Хакин смотрел на меня, запрокинув голову. Растягивал губы в вымученной улыбке. «Рожа кирпича просит» - сейчас я чётко понял, что именно означало это выражение.

Порадовался, что пока не имел возможности добраться до ненавистного младшего дознавателя и не мог сию же секунду вцепиться ему в горло. Иначе бы не сдержался. Сдавливал бы шею этого лысого гадёныша, смотрел бы, как он хлопал губищами в попытке сделать вдох. А то и повалил бы жреца на землю, да запинал лживую тварь до состояния теста. С каким удовольствием я припечатал бы каблук между этих разноцветных глаз!..

Моё сердце, подгоняемое гневом, яростно обрушивалось на рёбра, собираясь ринуться в атаку. Я стиснул челюсти, нарушив тишину скрежетом зубов. Заполненный мочевой пузырь застонал, призывая дотянуться до ненавистной лысой головы хотя бы мощной тёплой струёй. Но я не позволил себе выказать недовольство – лишь скрестил на груди руки. Призвал себя успокоиться и не изображать обидчивого мальчишку.

Пробормотал:

- Утро добрым не бывает.

И громко сказал:

- Я здесь прогуливаюсь! Разве не видите, уважаемый?!

Демонстративно сделал три шага по вершине узкой деревянной ограды. Та едва слышно поскрипывала, намекая, что не создана для прогулок. Я развёл руками, жестом говоря жрецу: «Вот как-то так».

- Как вы туда забрались, мастер Карп?! – прокричал служитель Хакин.

Звуки его голоса эхом отражались от стен. Отозвались они и болевым уколом в моей голове. Впервые за прошедший год я подумал о том, что не мешало бы измерить артериальное давление.

- Ты ещё спроси: зачем я сюда залез, - под нос себе пробубнил я.

Продолжил на порядок громче:

- А вы погуляйте между стенами обители после заката, уважаемый! Вы удивитесь, когда поймёте, на какие подвиги способны – уверяю вас! На ограду, вроде этой, сумеете запрыгнуть без разбега!

Я понизил тон, добавил:

- Или трупняки тебя порвут, как свинья фуфайку.

Младший дознаватель демонстративно приложил руку к уху – намекнул, что не разобрал моих слов. Желание бросить ему на голову камень не исчезло. А сердце продолжало крушить рёбра, сообщая, что в выражении «месть – это блюдо, которое подают холодным» под «холодным» понимают металлический лом, который нужно срочно вонзить младшему дознавателю промеж ягодиц.

- Я не слышу вас, мастер Карп! Говорите, пожалуйста, громче!

- Твоё счастье, что не слышишь, лысый урод. Я говорю: рад видеть вас, служитель Хакин! Это просто замечательно, что вы обо мне всё же вспомнили!

Служитель Чистой силы всплеснул руками. Изобразил на лице страдания раскаявшегося человека (свет фонарей не позволил ему надеть маску из теней). Я знал, что младший дознаватель не признается в попытке устроить мне «испытание водой» - будет врать. Расстояние помешало мне уловить фальшь в его мимике. Сейчас я не видел цвет глаз жреца. Но мог с уверенностью предсказать: те вот-вот почернеют.

- Хочу покаяться перед вами, мастер Карп! – сказал служитель Хакин. – Я невольно подверг вашу жизнь опасности! Но я совершил такое не нарочно! Случилось чудовищное недоразумение!

- Ну ещё бы…

- Вчера я поручил заботу о вас младшему служителю! Велел тому встретить вас, приготовить вам комнату! Меня срочно потребовал к себе главный настоятель! Освободился я поздно! Искренне считал, что вы либо работаете в пекарне, либо отдыхаете! О том, что вас оставили за оградой, я узнал буквально только что! Я заглянул в пекарню – пекарь сообщил мне, что вы у него не появлялись! Да и в комнате вас не оказалось! Я отыскал младшего служителя – выяснил: вчера мы с ним не поняли друг друга! Случилось это недоразумение по моей вине, или же мою просьбу попросту не расслышали – теперь неважно! Я бросился к воротам – у калитки вас не обнаружил! Как только служители-стражники запечатали склепы – ринулся вас искать! Какое счастье, что вы не пострадали, мастер Карп!