Шелестя кольчугой, придерживая рукой меч в строгих боевых ножнах, рыцарь пересёк каменные плиты, украшенные гербами марок Эдессы.

Селита опустила глаза и сделала шаг ему навстречу. Лорд Хеспенский взял её руки в свои ладони.

– Прощайте, моя возлюбленная супруга, ― сказал он мягко. Ни у кого не могло возникнуть сомнений, что лорд произносит эти ласковые слова неискренне. ― Сыновий долг и долг знаменосца обязывают меня расстаться с вами. Оставляю вас хозяйкой в нашем имении. Не горюйте, король обещал окружить мою леди заботой. ― Матиуш наклонился к ней.

Селита судорожно сжала его руки, услышав последнюю фразу, но подставила свои щёки для поцелуев.

– Я буду ждать вас, лорд. Возвращайтесь поскорее.

Конечно, она была обязана так сказать ― за сценой их прощания с интересом наблюдали, но вместе с тем, слова эти были правдивы. Селита осознала, что останется теперь совсем одна. Хуже ― не одна, а на попечении у своего злейшего врага.

Так они расстались. Лорд Хеспенский повернулся и, не добавив к сказанному более ни слова, немедленно направился к выходу, а принцесса Селита, леди Хеспенская, проводила его долгим взглядом.

На следующий день Стевариус отправился в марку Руффо, что лежала в Гнилых Зубах. С ним ехал весь цвет южного воинства: десятки блестящих рыцарей (многие из них с падением короля Винна вернулись из Эдинси-Орта), сотня сквайров и две сотни вольных всадников. С ними были оруженосцы и слуги. Большим обозом ехали мастеровые: каменщики и плотники, собранные из Эвага и ближайших приморских городков по высочайшему манифесту. Длинная вереница подвод катила по дороге к далёким синим горам. В этих горах, в сотнях старых шахт, оставшихся от гномов, добывали своё золото Сонетры. Порою гномьи лазы и проходы встречались в горном теле так же часто, как червоточины, пронизывающие гнилой сыр. Может поэтому, люди назвали эти горы Гнилыми Зубами.

Селита ехала в карете короля.

Это было распоряжение её свёкра.

– Я разделю с вами общество, когда мои члены потребуют отдыха, ― пообещал ей Стевариус в начале дня, ― Надеюсь, что тогда вы развлечёте меня занимательной беседой. Помнится мне, как боек был ваш язычок в ту пору, когда вы были девицей и думали, что стены Капертаума надёжно защищают вас от Сонетров. Я нахожусь в предвкушении. Хочу поскорее узнать, смог ли мой сын обуздать нрав фюргартовской лошадки. Но сначала рыцарский долг. Сначала война, затем женщины. Таков был всегда девиз моих славных предков.

Самые худшие опасения Селиты сбывались. Направившись в поход, король не случайно прихватил из Эвага Благодатного свой трофей. Он был намерен позабавиться.

Чтобы не быть в этой просторной клетке одной, принцесса позвала к себе в кабину единственного теперь человека, которого знала ― служанку из прибрежной виллы Матиуша. Но смуглянка Ти, которая была рабыней от рождения, не решилась войти в королевскую повозку. Она семенила рядом с распахнутой дверцей и умоляла госпожу не губить её. Селита оставила девушку в покое.

И в самом деле, как присутствие рабыни могло окоротить желчного старика? Он уделил бы этому факту не больше внимания, чем наличие любого другого обиходного предмета, уместного случаю.

Король вернулся в свою повозку в сопровождении двух юных сквайров. Пока юноши ослабляли ремешки на его доспехах, снимали поручи и поножи с худых стариковских рук и ног, Стевариус рассматривал Селиту своими зелёными глазами.

– Ну всё, довольно, ― сказал король, когда с него стянули кирасу. ― Вина! ― Он требовательно протянул руку. ― И принцессе налейте.

Стевариус внимательно наблюдал, как сквайр с рыжей юношеской порослью на щеках берёт кубок и наливает из бочонка красной влаги.

Это не укрылось от глаз Селиты. Король, несомненно, следил за руками оруженосца. Он боялся, что его отравят! ― поняла принцесса. Здесь среди своих воинов, среди своих ординарцев Стевариус не чувствовал себя в полной безопасности. Значит, он не доверяет никому. А может быть, для этого были причины? Может, кто-нибудь уже покушался на правителя Эдессы? Разве Дерик Фюргарт, её отец, когда-нибудь опасался своих рыцарей?

Селита тут же припомнила о предательстве сэра Трентона. О том, как оруженосец отца открыл ворота Капертаума перед лицом врага, и об услышанном ею ранее подозрении, что это он подстроил падение ярла с лошади перед Воссоединением… Но это же особый случай? Виной тому была любовь… или страсть. Страсть её отца к юной жене Трентона – Фелиции.

Выходит, всем правителям нужно ожидать покушения? Даже самым лучшим из них? ― Теперь Селита вспомнила рассказы, как погиб супруг Альды ― король Вильгельт. Стрела, пущенная из толпы, пробила ему голову.

– Этот кубок для неё, ― сказал Стевариус.

Сквайр протянул стальную чашу принцессе, и Селите пришлось взять ее.

– Пей, леди Селита, это ― хорошее вино. Лучшее в Эдессе. Такого не сыскать в ваших Овечьих холмах. Этот Эдесский мускат сделан из урожая моего личного виноградника, и он никогда не предназначался для продажи. Даже Винны не часто получали на свой стол этот нектар.

– Я не пью вина.

– Со мною выпьешь. Я знаю, что Фюргарты предпочитают вину ячменный эль, хотя для семьи, что кичится происхождением от леди Эдин, нелепо наливаться кабацким пойлом для простолюдинов. Пей, когда тебя угощает сам король!

Оруженосцы короля смотрели на принцессу. Один из них, темноволосый ― с испугом и сочувствием, второй ― с любопытством. Селита колебалась. Принцесса боялась вызвать гнев Стевариуса, но она, и в самом деле, никогда раньше не пила неразбавленного вина. Она знала, что в Благодатном королевстве привычку добавлять воду в вино принимают за варварство.

Под взглядами мужчин Селита приложила кубок к губам и сделала глоток.

Король откинулся на бархатные подушки и махнул рукой, отсылая сквайров. Они остались наедине.

– Теперь у нас будет время сойтись накоротке. Это хорошо. Ты должна суметь сделать из меня своего покровителя. Это в твоих интересах, девочка. Ты увидишь, каким щедрым может быть король к людям, добившимся его расположения.

Стевариус с явным удовольствием отхлебнул вина из своего кубка. Селита увидела, как под жёлтой кожей двинулся худой кадык старика, и опустила глаза. Она была не уверена, что сможет сдержать гримасу отвращения.

– Расскажи мне, нежная принцесса, о нравах на Овечьих Холмах. Я так быстро прошёл сквозь земли красного льва, что не успел узнать их. Как горячий клинок сквозь коровье масло… Принято ли у вас ясными вечерами играть на лужайках в ручеёк, в жмурки или по-другому как умыкать смазливых девиц. Знавала ли ты раньше мужскую ласку, или Фюргарты строго смотрят за своими дочерями и моему бастарду посчастливилось сорвать первоцвет?

– Эти забавы предназначены для простых людей, ― ответила принцесса негромко.

– Ты забыла добавить: «мой король», ― сказал Стевариус.

Селита молчала, и король растянул губы в улыбке.

– Какие же занятия Дерик предназначал для своих дочерей?

– Верховая езда, охота (на этих словах Стевариус поднял брови), счётные книги (брови короля взлетели ещё выше), но больше я была занята общим образованием. Как все мои братья и сёстры. Географией, историей и арифметикой. Ярл… король Дерик любил бывать в библиотеке на наших занятиях с мейстером Верном…

– Да, да, я видел фюргартовский армариум в круглой башне. Эта прихоть Дерика рождена от кичливой гордости вашей крови. Уверен, что он понатащил в библиотеку фолиантов, чтобы являть гостям свою просвещённость. Да и пить кальвадос или жгучую раку зимними вечерами куда как приятнее возле камина, с внимательным собеседником, да ещё когда у тебя над плечами возвышаются полки с чужой мудростью. А настоящая мудрость была бы в том, чтобы не становиться у меня на дороге. Дерик думал, что выдав дочь за принца Вильгельта, он обеспечил себе первенство среди великих домов. Мой сын Ишти мешал ему отодвинуть окончательно Сонетров от трона. Амбиции твоего отца толкнули его на новое преступление.