В фанерном домике, коим и была вся МГУшная станция, их с распростёртыми объятиями встретил Виктор Владимирович Попов. Человек-легенда. Научный сотрудник кафедры гляциологии, доцент, он каждый год с весны по глубокую осень проводил в горах на университетской станции. Полжизни Попов потратил на изучение и мониторинг ледника Джанкуат. Благодаря его научной самоотверженности, этот ледник стал, пожалуй, самым репрезентативно исследованным и поэтому ключевым для мировой гляциологии.
Бурная реакция Попова, которая, к слову, выглядела довольно неожиданной, была вызвана тем, что Виктору Владимировичу срочно и безотлагательно понадобилось вернуться в Москву. Когда он распознал в Дежнёве и Ганине бывших студентов факультета, он стал упрашивать подменить его. Что-то там стряслось в Москве, что потребовало срочного присутствия Попова в университете. «Нельзя же здесь всё так бросить, к тому же вы видите, какой здесь наплыв любителей крутых маршрутов нарисовался, будь они неладны…»
Виктор Владимирович обещал, что буквально метнётся в столицу на несколько дней и уже через четыре дня, ну максимум неделю, вернётся обратно. «…А метеостанция же у нас давно автоматическая, тут и только и делов-то, что снегомерку два раза в сутки делать: в одиннадцатой зоне и хорошо бы еще и в девятой»
На неделю? Ну почему бы и нет. Как-то у них и аргументов особых отказаться не было. Пребывание в горах получало дополнительный смысл. Ведь была же причина, хотя бы и когда-то, по которой они поступали на геофак?
Они согласились, Попов на радостях накормил их собственноручно приготовленной жареной картошкой. С луком и шкварками. Неслыханная щедрость для тех, кто понимает: овощи, масло, газ доставлялось сюда наверх один раз за сезон вертолётом. А если вдруг запасов не хватит, остальное приходилось поднимать на своём горбу. Времена были уже давно не советские, когда на такие мероприятия деньги тратили, почти не считая…
Не дожидаясь завтрашнего утра (завтра, завтра не сегодня – так ленивцы говорят), в преддверии вечера Попов быстро собрал рюкзак, взял в руки лыжные палки и молодцевато побежал по морене вниз.
На правах хозяев Ганин и Дежнёв устроились на топчанах в университетском домике – какой-никакой комфорт. На следующий день после утренней снегомерки познакомились с туристами. Ребята были из Москвы, Питера, Екатеринбурга и Казани. На тот момент всего шесть разных групп.
За несколько дней они все разошлись по своим маршрутам. Кто-то ушёл на Уятау, а затем на перевал Гумачи, кто-то в другую сторону – на Башкару. Ребята из Екатеринбурга собирались на Джантуган и потом должны были вернуться обратно. Когда они не вернулись на следующий день, стало понятно, что свои планы уральцы переиграли и ушли другим маршрутом. На поляне к воскресенью не осталось никого; как это ни странно, за те дни, пока расходились обитатели «зелёнки», ни одна группа не пришла снизу. Словно отрезало, хотя сезон ещё не закончился.
Прошла неделя – Попова не было. Еще одна миновала, и ещё одна проползла на черепашьей скорости. Никто не появлялся в ущелье. Царила тишина. Даже лошади и коровы, которые вольно паслись в горах, перестали забредать на «зелёнку».
Вначале было классно, но затем всё это начало надоедать ― даже Ганину. И конечно он побаивался, что Дежнёв опять начнёт хандрить. Ведь они действительно засиделись на одном месте. Чтобы чем-то занять себя Андрей придумал убрать свалку, которая выросла под скалой у подножия Шхельды. Человек умудрился и сюда руками не худших своих представителей притащить пороки прогресса. Словно без кучи пустых газовых баллончиков, пластика и жестянок вечные горы будут недостаточно хороши. На это ушло ещё пару дней.
Серёга за этой работой, как обычно, декламировал куски чьих-то виршей, сыпал цитатами из какого-то Яна Потоцкого, но вечером, когда снизу из долины поднялось тягучее облако и засыпало всё мелкой мороснёй, приятель вдруг словно очнулся и впервые высказал мысль, что пора бы им и возвращаться домой.
Конечно пора. Давно пора. Но как бросить станцию? Отчего-то Ганин чувствовал ответственность. Хотя Попов и пропал, и превысил все возможные сроки.
Решили установить контрольную точку, после которой они могут с чистой совестью покинуть базу. Ещё три дня.
– Ну, давай тогда по максимуму, ― попросил Ганин. ― Пять дней и всё ― уходим.
С того времени прошло два.
…Когда Ганин спустился с одиннадцатой зоны Джонкуата, Серёга сидел на большом камне возле домика и смотрел кино «опять про горы». То есть созерцал Шхельду и соседние отроги.
– Ты сегодня рано встал…
– Смотрю вот напоследок на каменное море. «Бежит волна-волной, волне хребет ломая…» (сноска О.Э. Мандельштам) Я, Андрей, ухожу.
– Уходишь?
Ганин думал, что можно сказать, но все слова были сказаны уже в прошлый раз. Чем удержишь? И надо ли?
– Ухожу. Поеду домой.
– На дачу?
– Нет. И дело не в Попове. И не в этой осточертевшей картине. Я еще мог бы здесь хоть год сидеть. Какая разница где? Спасибо тебе, у меня здесь мозги прочистились. Поеду, поговорю с женой. У нас сын. Ему в школу в первый класс. То есть, он уже даже пошёл, а я здесь был. Повинюсь. Не знаю в чём, но повинюсь. Меня не убудет. Надо налаживать жизнь. Хватит всего этого… Блогов, закидонов. Кому это надо? Вон ты ― какой семьянин получился. Плохо тебе, что ли?
– Ну что ж…
– Я уже и рюкзак собрал. Тебя только ждал. Чтобы попрощаться. А может и ты со мной?
Ганин покачал головой.
– Я всё-таки ещё досижу. Как уславливались ― до контрольной точки.
– Я понимаю. Ну, давай. Тогда пока. Спасибо что вытащил. Увидимся в Москве.
Серёга Дежнёв встал, хлопнул Андрея по плечу и пошёл к тропе у начала морены.
Ганин проводил его взглядом, пока приятель не скрылся за чёрным гребнем. Походил вокруг домика. Сразу остро почувствовалось, что всё изменилось на «зелёнке». Одному было совсем не так. Не то, что вдвоём… Чем заняться-то? Сделать дыхательную гимнастику… Нет, сейчас будет сложно откинуть лишние мысли. Тогда – грамматикой инглиша заняться. Её можно в полголовы делать. Хорошо бумажную книгу взял. Ноутбук давно сдох, даже не включался. Ещё тогда ― сразу после отбытия Попова. Наверное, аккумулятор из-за ночной сырости быстрее обычного разрядился. И запасной отчего-то оказался пустым.
Прошло, наверное, с полчаса.
«Ну что он каторжный что ли?» ― вдруг с каким-то ожесточением подумал Андрей. Повод свалить был железный. Сколько же можно сидеть? Все сроки давно вышли. Да Попов и думать не думает, что они до сих пор высиживают на базе, конечно решил, что они давно уехали…
«По крайней мере прогуляюсь до поселка. Там внизу решу: останусь или нет» ― эта мысль принесла Ганину внутреннее равновесие. ― «Если и останусь ещё, то хоть накуплю в посёлке каких-нибудь небывалых и неразумных вкусностей. Мороженое, чипсы, бутылку вискаря»
Андрей стал быстро укладывать вещи в рюкзак.
«Если поспешить, нагоню. Сергей грузный, нагоню за час»
Ганин был лёгким, сухопарым, со времён студенчества не потерял юношеской стройности. Даже еще легче стал, жилистее. Двигаться умел очень быстро.
По морене и вдоль осыпающегося склона на тропе особо не разгонишься, а когда начался лес и пошла крепкая дерновая тропа, он почти побежал. Идти вниз всё-таки было не то, что вверх…
Но через час он Дежнёва не нагнал. Более того у него стало возникать ощущение, что он заблудился. Хотя, как это можно было умудриться ― непонятно. Он всегда думал, что дорога вниз здесь должна быть одна. И всё же Андрей не узнавал местности вокруг. Он, конечно, не очень большой знаток, не так часто здесь хаживал, чтобы знать каждый поворот и каждый камень. Но всё же… Что-то явно не так. Совсем уж незнакомо всё вокруг. И даже скалы в лесу выглядели непривычно. Неужели он мог раньше не замечать этого яркого охристого цвета. И деревья: слишком мощные и не понятно на что похожи. Вроде ели, а вроде и нет. У некоторых очень странные жилистые стволы, словно свитые из толстых канатов. В основании эти гиганты были больше метра в диаметре! И этого он раньше не замечал?
