А они, не обращая внимания на остатки джипа, попросту выгрузили из кузова ящик динамита и начали обкладывать шашками взрывчатки обездвиженный кадиллак. Боковые бойницы помешать им не могли — одну сторону они прикрыли первым грузовиком и спокойно работали в мертвой зоне.

Нервы не выдержали через пять минут, когда один из “черных гигантов” деловито принялся вкручивать в шашки детонаторы — пассажир приказал сдаться. Водителя и охранника обезоружили, повязали и усадили на заднее сиденье, а самому Герардо Хохшильду надели мешок на голову, после чего нападавшие расселись в несколько внедорожников и уехали в неизвестном направлении.

Примерно такую картину получила полиция, опросив троих свидетелей — выжил еще один охранник из сопровождения. И все, концы в воду, разве что удалось найти пару брошенных джипов налетчиков, причем в разных местах.

Вода, или то место, куда канул один из богатейших людей Боливии, находилась в подвале маленького особнячка на окраине Сукре. Герардо играл в молчанку ровно до того момента, как уставший его уговаривать Вася позвал Хосе и шепнул тому на ухо “Просто представь, что это полицейский”. И Герардо понял, что сейчас его будут даже не убивать, а резать на куски. И точно так же, как на дороге из поместья, он сдался, хотя и хорохорился и обещал разного рода кары на головы похитителей. И даже обвинил их в антисемитизме.

Вася только вытаращил глаза:

— С чего вдруг? Вы что, еврей?

— Послушайте, если у меня папа Хохшильд, а мама Розенбаум, то кто я, индус? Позвольте, вы что, не знали?

— Нет, но спасибо, что сказали.

Хорошо представляя благодаря Исабель размеры состояния и активов Хохшильдов, касик выкатил требование поднять шахтерам зарплату и выплатить три миллиона долларов единовременно.

— Зарплату? Это невозможно, — чуть не застонал магнат, — меня сожрут Арамайо и Патиньо!

— Не сожрут. Им сделали такое же предложение, от которого они не смогут отказаться.

— Но три миллиона! Полмиллиона я бы еще смог, если продать…

— О, вы уже торгуетесь. Кстати, вам же никто не помешает объявить, что мы запросили не три, а десять миллионов…

В глазах Герардо зажглись огоньки и закрутились колесики счетной машины — этож на сколько можно обуть налоговые службы! Вася прямо услышал бессмертное “три магнитофона, три кинокамеры заграничных, три портсигара отечественных, куртка замшевая… три… куртки”.

Следующие полчаса стали самыми тяжелыми во всей операции. Выбить из пусть изрядно ощипанного, но не побежденного буржуина деньги оказалось весьма непросто, пришлось опять прибегать к помощи Хосе. Один вид его безумных глаз в сочетании с мачете сразу приводил жертву в договороспособное состояние. Вася даже подумал — может, ну ее нахрен, эту Касигуачу? Пусть все остается как есть, полезное же свойство! А как контролировать Хосе, мы уже научились…

Герардо написал пять писем — семье и управляющим, в том числе и в другие страны, где были его активы — Перу, Чили, Мексику… Через три дня пришли первые ответы, через пять — первые переводы и через семь Вася распрощался с пленником.

— Мы оставляем вас здесь, через два-три часа за вами приедут. Помните о наших договоренностях.

— Да-да, мы замечательно и добровольно договорились, — не удержался от шпильки Хохшильд.

— Вы договариваетесь, — вздохнул Вася, — но делаете это без уважения. А ведь придет время, когда вам понадобится наша помощь.

И снова в глазах Герардо мелькнул огонек — если они нашли консенсус один раз, значит, могут и второй… А употребить этих лихих ребят всегда найдется куда:

— Подождите, давайте условимся, как с вами связаться…

Только выйдя из подвала, Вася снял с лица опротивевшую черную тряпку. Балаклав нашить, что ли… За спиной щелкнул замок — Катари запер дверь и смотрел на командира в ожидании новых приказаний.

— Поехали, нас ждут.

До лагеря в горах они добрались на следующий день, когда все газеты Боливии вышли с заголовками о небывалом выкупе. Габриэль доложил о получении наличных в Чили и передал радиограмму от Че — на несколько секретных счетов упали сотни тысяч долларов. И как по заказу, пришел транш от иезуитов на счет, открытый Исабель.

— Ну вот, теперь мы богатенькие буратины…

— Кто???

— Не обращай внимания, дурацкая присказка.

— Да? Ладно… — Габриэль полез за сигаретами, закурил, выдохнул и повернулся к Васе. — Командир, я тут вспомнил одного человека, навел справки… Он сейчас в Уругвае, но был бы очень полезен здесь.

[i] Хвосты — отходы от обогащения руды.

Гевара глубоко вдохнул, замер на секунду и выдохнул, оценивая ощущения в груди, а потом счастливо улыбнулся и даже не стал раскуривать сигару. Вместо нее он снова зарылся в листы финансовых отчетов, переданных из Сантьяго, Веракруса и Лимы — оловянные магнаты исправно переводили деньги, не переставая голосить на весь испаноязычный мир о том, как их обобрали. Шантаж, подкрепленный весьма убедительной демонстрацией снайперского огня и подрыва автомашины, давал неплохие результаты.

— Черт, как у вашего семейства все получается! — обратился к Васе команданте. — Раз — и нет астмы, раз — и куча денег…

— Ну то есть ты убедился, что лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным?

Че заржал.

Он вообще слабо походил на растиражированный образ «героического партизана» с суровым и печальным взглядом, как на известном фото. В жизни он оказался вполне склонен к дружеским подначкам. Каждый раз, когда он усаживались у костра с Антонио или Хоакином, товарищами по Сьерра-Маэстре, начиналось шоу. Места хватало на всех, но они толкались и скандалили, взывали к богам и торговались, возводили немыслимые аргументы, считаясь каждой сигаретой или мелкими услугами десятилетней давности. И смеялись.

С каждым днем все больше — дедово лечение давало плоды. Калавайя вытащил их на Касигуачу, там под бухтение деда выкопали яму и приволокли камней для бани, натаскали воды. Контиго вполне оценил идею банного веника, создал свой из разнокалиберных веток, и отхлестал им в бане Гевару, да так, что легендарный команданте орал «Отпусти меня немедленно, проклятый колдун!» Дед только крякал и делал свое черное дело, а потом кликнул Васю и вдвоем они уволокли размякшего пациента аж на второй уровень подземелья, где тот вообще отрубился.

Вася-то на дедовы методы нагляделся и верил, что все будет как надо, но вот сопровождающие Гевару лица почти что взбунтовались и полезли под землю следом, но вскоре выскочили, как ошпаренные, таща потерявшего сознание Хоакина. Ну да, подумал Вася, Касигуача не шутит, какие уж тут шутки, если и его до сих пор на третьем уровне штормит.

Но утром, блестя глазами, Че самостоятельно выбрался наверх, к радости соратников и заявил, что никогда так хорошо себя не чувствовал, только жрать хочется. Дед долго пудрил мозги насчет духов, Виракочи и Капа Мамы [i], Вася еще подумал, что с этим надо на Рен-ТВ, а сам относил успех лечения на счет электризации воздуха и очевидной природной аномалии места. Впрочем, с этим тоже на Рен-ТВ.

Убедившись в способностях калавайя, Гевара сподобился на великое переселение народов — кубинцев, боливийцев, перуанцев и аргентинцев из отряда «Рамона» — на запад. К февралю 1967 года астма совсем перестала донимать команданте, в общины приехала первая партия мини-тракторов, а в Кочабамбе прошел первый выпуск «Школы трактористов и механиков Ньико Переза».

Взмокший после часового занятия по физподготовке для новобранцев Вася дал команду «Перейти к водным процедурам!» и двинулся в свою хижину, ополоснуться и переодеться. Большой лагерь стоял над узкой долиной Рио Молинеро, у подножия отрогов Восточной Кордильеры, отсюда до ближайшей горной дороги было километра три, а до ближайшей проезжей — и все десять. Именно здесь, подальше от цивилизации и разместился главный тренировочный центр Тупака Амару, все новички проходили через него.