– Не бойтесь признаться. Я люблю музыку и не считаю её магией с продажей души дьяволу, – заметил мужчина и хрипло рассмеялся, бросив взгляд на брата.

– Она успела освоить скрипку, когда наша матушка была жива и могла её обучить! – выпалила Юния раньше, чем я успела раскрыть рот.

– Скрипка… – пробормотал Святослав и опустил взгляд с моего лица, на несколько мгновений смотря будто бы в пустоту.

– Я давно не играла на ней. Та, что была в нашем доме, совсем износилась, и не нашлось мастера, чтобы её починить, – призналась в ответ с осторожностью и сожалением.

Мне не удалось скрыть, что я с удовольствием бы вновь взяла инструмент в руки.

– Авдей! – позвал князь и велел отчего-то вовсе безрадостно, когда тот в мгновение показался из-за колонны: – Принеси скрипку!

Слуга словно засомневался в приказе и, не сразу откланявшись, всё же ушёл за предметом.

– У нас за трапезой будет музыка?! – обрадованно воскликнула Юния, подскочив на стуле.

– За трапезой? – удивлённо спросил Святослав, бросив на неё насмешливый взгляд. – Вы хотите вашу оставить сестру без ужина? Давайте спросим у Милолики, готова ли она остаться голодной в угоду вашего развлечения?

Я была готова провалиться от стыда за собственную сестрёнку, с волнением ожидая её ответа.

– Нет, конечно нет, я сказала и не подумала, – бросила та, отказавшись от своих слов и будучи по-прежнему весёлой.

Пожалуй, до неё даже не дошло, что она сказала не так и, если бы не провокационный вопрос мужчины, наводящий на правильную мысль, то мне пришлось бы отказаться от трапезы ради развлечения присутствующих.

– Не ждите музыки, ешьте. Скрипку много лет не доставали, а потому Авдей её быстро не доставит, – спокойно произнёс князь, разламывая руками хрупкую тушку птички, искусно приготовленную поваром Ферапонтом.

Всё ещё пребывая в волнении, я тоже потянулась к еде, ведь являлась действительно голодной.

К концу трапезы инструмента так и не было, равно как и добрых разговоров за столом. Юния и Мстислав находились словно в собственном особом мире, лишь переглядываясь с улыбками и молча. Они едва ли притронулись к блюдам, их еда осталась почти нетронутой и, в конце концов, сестрица решительно поднялась из-за стола.

– День был насыщенным, я устала, – заявила она и без всякого дозволения Великого князя вышла из-за стола.

Мстислав же вовсе молча последовал за ней, даже не пожелав брату доброй ночи.

Меня бросило в жар от стыда за поведение сестры, что оказалось очень зря. Кинув кроткий взгляд на Святослава, я лишь убедилась в том, что ему было на то всё равно. «Снова этот взор чёрных глаз в никуда», – подумала про себя, не совсем понимая, что же мне делать, оставшись наедине с полностью отрешённым князем. Воспользовавшись невнимательностью последнего, я склонила голову набок и осмелилась лучше разглядеть его профиль.

Лицо мужчины было суровым, с будто топором вырубленным чертами. Казалось, оно оставалось неспособным выразить ничего, кроме жёсткой усмешки и злости. Под коротко подстриженной щетиной выделялся угловатый подбородок, на высокий лоб спадали пряди тёмных волос, а густые брови сошлись в одну линию и на переносице залегла глубокая морщина. «Вероятно, князь часто хмур, раз даже при спокойной задумчивости эта морщина уже не покидает его лица», – предположила я, слегка осмелев и продолжая скользить по нему глазами.

– Пройдёмте к камину, Милолика, – неожиданно произнёс Святослав, отрывая мой взгляд от его розоватых и пухлых губ.

Поспешно кивнув, я поднялась и проследовала к мягким стульям с округлыми спинками. В эту же секунду в трапезном зале появился Авдей, что осторожно нёс резной и украшенный камнями деревянный ящик со скрипкой внутри.

– Оставь на столе, – велел князь, подхватывая меня под руку и провожая к камину.

От одного прикосновения моё тело на мгновение окутало теплом, а ткань платья под его пальцами нагрелась сразу же. Не осмелившись спросить вслух, я лишь трусливо подумала о том, что у князя мог быть жар.

Долгожданный инструмент остался за нашими спинами, а Святослав сам подкинул поленьев в огонь, не смотря на меня, устроившуюся на мягком стуле.

– Что вы бы отдали, Милолика, за возможность избавиться от этих шрамов, уродующих ваш милый лик? – задал тот болезненный вопрос, наконец отрывая взгляд от камина.

Языки пламени, пляшущие в последнем, отражались в его чёрных глазах. Он словно сам дьявол стоял напротив меня и подбивал продать ему душу за красоту.

– Ничего. Я бы ничего не отдала. Вы же прекрасно знаете, что ни при каких обстоятельствах я краше не стану! – выпалила ему в ответ.

– И всё же? Что вы готовы отдать, скажи я вам, что такое возможно? – продолжил настаивать князь.

– Я бы предпочла остаться при своих шрамах, ибо мне нечего отдать взамен. Всё, что у меня есть, мне дороже и важнее давно утерянной красоты. Зачем вы такое спрашиваете? – бесстрашно спросила я.

– Хочу понять, что вы за человек. Способны ли вы воспитать наших будущих детей достойно, – усмехнувшись, ответил Святослав и направился к столу за скрипкой.

– У вас есть причины сомневаться в этом? Разве я дала вам повод? – поинтересовалась у него, будучи действительно удивлённой подобной проверкой.

Мне не был понятен ни смысл подобного, ни даже причина.

– Дали, – заметил тот и хмыкнул.

– Когда?! – воскликнула я, сама попытавшись вспомнить, где же успела совершить нечто такое, чтобы он успел усомниться во мне.

– На мосту, когда тащили сундуки в одиночку, – холодно напомнил Великий князь. – Вздорная Юния нравится Мстиславу, но не мне. Я бы и дня не вытерпел такой жены рядом. Более того, меня огорчает, что именно вы приложили к её воспитанию руку. Верно?

– Она была совсем малышкой, когда умерла мама, и…

– И это вовсе глупое оправдание.

– Я с вами согласна, но мне было всего десять лет, и я тогда ничего не смыслила в воспитании детей, – с дрожью в голосе ответила ему, быстро найдя себе оправдание.

– Вчера вам было двадцать три, так что же помешало попросить помощи у родной сестры? Почему вы взвалили на себя больше, чем могли унести? – продолжил он, а его ехидные вопросы не позволяли мне отдышаться.

И я честно попыталась на всё ответить, только вот не смогла. «У меня и в мыслях не было просить Юнию о помощи, но почему?» – гадала про себя, но сама не знала ответа.

– Вы хотели, чтобы я сыграла на скрипке? – спросила я с горькой надеждой на то, что мужчина меня отпустит.

– Не умею играть на этом инструменте. Никогда не умел. Взгляните, он ещё в состоянии издать хоть какой-то звук? – уточнил Святослав и бережно, словно хрупкое дитя, поднёс мне на ладонях скрипку.

– Струны целы. Её хорошо хранили, но без смычка…

– Я подам.

Князь отлучился ещё ненадолго и быстро передал мне смычок, глядя на меня заинтересованным взглядом, который мне вынести теперь стало ещё сложнее.

Прикрыв глаза, я сперва постаралась успокоиться, принявшись ровно дышать и вспоминать мамины уроки. Устроив скрипку на плече, приложила смычок к струнам и попыталась начать играть, заведомо ожидая, что ничего не выйдет. Впрочем, вопреки моим ожиданиям, чарующая мелодия певучим тембром наполнила весь трапезный зал. Я опрометчиво начала играть самую любимую сердцем мелодию, мамину колыбельную, под которую засыпала тысячи раз.

Это воспоминание непременно заставило мои глаза наполниться слезами, и я поторопилась их открыть, чтобы не расплакаться прямо при Великом князе. Встретившись с ним взглядом, улыбнулась ему, и он сорвался с места, словно с испугом, покидая трапезную и не выслушав даже половины мелодии.

Слуга Авдей растерянно метнулся от двери ко мне и обратно, решив всё же последовать за хозяином. Мне же ничего не оставалось, кроме как быть на месте у камина. Вернув скрипку обратно, я устроилась у огня, обдумывая слова Святослава о том, что в неподобающем поведении Юнии была и моя вина. Чем дольше сидела в трапезной, тем зябче мне становилось. Я подкидывала несколько раз поленья в камин, но только он никак не справлялся с таким большим помещением. Всё тепло поднималось в мгновение к высокому своду и рассеивалось, а я вспоминала свою комнатку, в которой потолок был низким, и потому там быстро натапливалось.