Тут толстяк ненадолго замолчал. Надеюсь, он поймёт, что произошло недоразумение, и мы мирно разойдёмся. Мне ещё Кириллу с Эльзой объяснять, где я пропадал весь день. Судя по уровню солнца, дело близится к вечеру.

— Вижу, задушевного разговора у нас нет, не получается. — Толстяк чуть двинул рукой в сторону тех двоих, что стояли рядом. — Запрос пана Велиске.

Польский. У них там «панами» называют. Или есть ещё где-то? А рандом его знает.

Один из охранников вышел, чтобы через минуту вернуться в компании с ещё одним гражданским. Полноватый, в прикольной такой клетчатой жилетке. Ему бы ещё монокль в глаз, образ типичного еврея был бы полным.

Толстяк что-то сказал зашедшему на незнакомом мне языке. Точно что-то славянское, типа чешского, словацкого или польского. Чего этим пшекам неймётся? Сидели бы дома, и не приставали к таких хорошим людям, как я.

Зашедший хмыкнул и посмотрел на меня.

В ответ я тоже уставился на него. Так мы бодались взглядами с минуту, мои волосы обдало парой прохладных волн, после чего тип в жилетке слегка скривился, вытащил руки из карманов, и начал что-то чертить в воздухе. Через какое-то время, сделав бросающее движение. У меня уже рефлекс на такое, потому дёрнулся, уйти с линии атаки, но шнурки держали крепко.

Снова волна холода прошлась по голове. Толсятчок с любопытством уставился на меня. Я ответил тем же. Если бы имел возможность, то ещё бы и руками развёл, мол: «что, не шмогла, да?»

Похоже, что-то у этого манипулятора не заладилось его колдунство. Он со злым лицом посмотрел на толстяка, что-то выговорил ему, после чего развернулся и гордо вышел.

Дверь хлопнула, и на минуту наступила тишина.

— Значит, Родин не пожалел денег, и успел провести над тобой ритуал. — Задумчиво протянул толстяк. — Он очень недоверчивый, а значит, ты дал доказательства. Это немного осложняет дело, придётся провести подготовку немного раньше. Ничего, пусть до пятого сентября не так и долго, но потом посылка ещё месяц будет на почте, время есть.

— Я могу чем угодно поклясться, что вообще больше ничего не знаю про того мужика. — Тот в жилетке явно из мозголомов. Амулет у меня отобрали, так что ещё раз получил подтверждение о своей ментальной защите. Как я её получил, сейчас не важно, главное, что она есть. И теперь понятно, что холодная или жаркая волна — это когда кто-то пытается у меня что-то считать активными техниками. Или как-то воздействовать.

В ответ толстяк тяжело вздохнул.

— Придётся работать так, как обычно. — Он поднял взгляд над моей головой, обращаясь к тем, кто стоял сзади. — Объясните мальчику, что я и без ментата получу от него ответы. Только по голове не бейте.

Удар дубинкой по плечу неожиданностью не был, потому я защитился, вызвав там усиленную броню под мышцами. То, что такие подавители не блокируют ману, что внутри тела, уже знаю по тюрьме. Против меня они вообще бесполезны, потому что я так и не научился выпускать ману вне тела. Нет у меня ни одного внешнего канала. Подавители как раз и вытягивают её через такие каналы.

Следующий удар мне нанесли по ноге, но там тоже всё было предсказуемо. Затем удары посыпались уже со всех сторон, и я начал держать внутренний панцирь по всему телу. Это было сложнее, но пока что себя оправдывало.

Через пару минут, поняв, что меня так не пронять, последовала какая-то команда, и сзади меня пробил удар током.

Короткий миг я не удержал панцирь, и очередной удар дубинкой пробил защиту, да с такой силой, что я невольно вскрикнул.

Следующая команда, и разряды с ударами посыпались регулярно. Через какое-то время уже не чувствовал ни рук, ни ног, я просто превратился в большой комок боли. Глаза ничего не видели от слёз и злости. Я уже не вскрикивал, а рычал от ненависти.

Короткая команда, и избиение прекратилось.

— Ты готов к разговору? Мне приказать, чтобы продолжали?

Насмешка в голосе так меня взбесила, что я смог только зло выругаться в ответ.

— Ладно, Иван, твоё упрямство я понял. — Толстяк перестал ходить туда-сюда и грузно плюхнулся в кресло, тяжело вздохнув при этом. — Идти на поклон… На уступки ты не хочешь, придётся тебе задержаться у меня в гостях на недельку-другую.

— Почему не хочу-то? — Простонал я. Какая неделя? У меня через четыре дня контрольная отметка у следователя. Не приду, отменят подписку и закроют до суда. Правда, один раз можно пропустить, для этого я и подписал доверенность на адвокатскую контору. — Я же всё уже рассказал!

— Далеко не всё. — Толстяк подкатился к столу, взял стакан, сделал большой глоток. — Ещё скажи, что ты — простой охранник, только что окончивший школу. Он оплатил ритуал, он тебя охраняет. Ты не охранник, в сети фотографии с тобой и другими девушками аристо. Тебя не посадили, хотя я заплатил сто тысяч за это! Меня интересует, как ты связан с Креалковским? Что ты рассказал про него Родину? Говори, или тебя снова будут бить.

— Но ведь я и есть простой охранник! — Вырвалось у меня, хотя уже понял: не поверят. — Школу вообще ещё не закончил, постоянно не могу сдать экзамен. Вашего Креалковского я знать не знаю! С девушками вышло случайно, сам не знаю, чего они все ко мне привязались.

— За простого охранника Родин нанял фирму адвокатов, что защищает только аристократов? — Усмехнулся толстяк. В этой фразе его акцент был очень заметен. — Ведьмы ходят за тобой и сморят всех, кто рядом. — Голос собеседника стал злым, словно я его действительно в чём-то обманул. Они, оказывается, много про меня знают. — Ты получишь наследство Креалковского на почте, передашь его мне, а не Родину. — Толстяк со стуком поставил стакан на стол. — Я понимаю, что ты ему обещал за своё спасение от тюрьмы поделиться наследством Креалковского, но граф его не заслужил. Тайна ритуала принадлежит нам, роду Шиманских! Именно наш род оплатил его разработку. Родин хочет получить всё готовое? Отдай наследство, и можешь идти, куда хочешь.

— Мне положено что-то в наследство, кроме квартиры родителей? — Кстати, я вообще не видел завещания своего отца, а ведь оно должно быть.

— Каких ещё родителей? — Раздражённо отреагировал толстяк. — Ты мне отдашь то, что получишь на почте от Креалковского, ты плохо понимаешь русский язык? Не вздумай говорить, что ты ничего про это не знаешь.

— Я ничего про это не знаю. — Улыбнулся я как можно более открыто. Тело болело, но это не мешало мне улыбаться, представляя, как я выбиваю зубы собеседнику. — Не поделитесь подробностями?

Толстяк не вспылил, не психанул, не поднял глаза на потолок. Он задумался.

— Надо же, какой упрямый русский. — В его голосе было насмешливое огорчение, но мне было не до этого.

Еле сдерживался, чтобы не покрыть его матом. Это всё равно бесполезно, а злость отключает мозг, а мне надо придумать, как выбираться. Хочется заорать и начать психовать, тогда меньше болит побитое тело.

Нельзя. Пока пауза, крутил руками, пытаясь освободиться, но пластиковые стяжки крепко прижимали мои руки и ноги к стулу, а поверх них мне ещё тяжёлые блокираторы, оказывается, надели. Замуровали, демоны!

Я не уловил команды, но избиение возобновилось. Теперь в нём принимали учатсие не двое, а все четыре охранника. Шокер бил чаще, а удары слились в бесконечную боль. Через минуту уже не рычал, а выл, надрывая голос.

Новая короткая команда, и дубинки перестали терзать моё тело. Теперь отвлечься от боли не получилось совсем.

— Я ценю твоё упрямый… Упорство. — Толстяк встал, подошёл ко мне. — Ты тоже оцени, сколько трачу на тебя своего времени. Время не бесконечно. Ты хочешь умереть?

— Я тебя убью. — Мне жутко захотелось воткнуть пальцы в эти поросячьи глазки. — Р-р-р. — Дернулся, ясно представив, как это сделаю, и перед глазами неожиданно вспыхнул знакомый узор из двух колец, отпечатавшись на сетчатке, словно это был свет из неоновых ламп.

Толстяк завизжал! Схватившись за глаза, он упал на пол, и начал кататься по нему. Я же почувствовал, как мои пальцы окунаются в податливые глазные яблоки. Старательно давил, чтобы добраться до мозга, мало что соображая от непрекращающейся боли по всему телу.