Неожиданности начались уже во время спуска. Она медленно шла по узкому коридору и пыталась не удариться головой и не задохнуться от пота «шахтеров», не взявших ни одной кирки. В этот момент раздалось громкое хлюпанье – и двое мужиков перед ней просто сплавились в липкую жижицу, из которой торчали руки и ноги. Хайки бросилась назад, а энергично размахивающая лишними конечностями жижа неожиданно ловко помчалась за ней. Когда я это представил, меня аж передернуло. Вот тебе и дружелюбные искажения.

Девчонка спалила отродье, но вместе с ним сожгла и весь воздух, поэтому тут же отключилась. Вытащил ее мальчишка, сын одного из исследователей, которому поручили охранять животных и припасы снаружи. Он услышал крики и грохот и спустился вниз. Хайки говорила, что он был так убит горем, что потом не хотел с ней разговаривать, так что даже поблагодарить его как следует не удалось. Девчонка взгрустнула, вспомнив об этом, но у меня из головы не шла жижа с руками.

Ну а дальше, когда все рубежи были пройдены, все пиво - выпито, а из еды дело дошло до запечённой с орехами птицы и остатков овощей, мы все втроем признались, что отдать таблички Шкуродёру было мерзкой затеей. Никому не нравилась идея рабства живых городов. Ястреб Джек заявил, что в Хаире тоже есть храм Белого мотылька, который хорошо скрыт, но ему удалось договориться с телепатами и отдать им тушкана-музыканта, которого мы подобрали в пустыне. Вспомнив про ушастого, я окончательно размяк.

- Мне нужно кое-что вам рассказать. Шкуродёр хочет сделать гигантского мотылька частью своей коллекции. Кто-то ему проболтался, и он просил меня его найти. Я убеждал старика, что он бредит, но если Шкуродёр чего-то хочет, то не отступится. Чтоб я сдох, если это допущу!

Пиро и Джек напряженно переглянулись. Удивительно, но мы трое, авантюристы пустошей, всерьез озаботились судьбой непостижимого насекомого, умеющего разговаривать, хотя сами о себе беспокоились не слишком. Ни Хайки, ни Джек не были телепатами, но в обмене взглядами читался свой алфавит, мимический код. Они заключали пакт.

К тому времени, когда мы закончили воссоединение, было уже глубоко за полночь, луна освещала поля сельскохозяйственных культур и высокие стены Хаира, скрывающие за собой все удовольствия и ужасы пустошей. Мы бросили дрова, навес и прочий хлам на волю ветров и отправились в город, чтобы продолжить веселье в кабаке «Хашдама». Добрая судьба провела пути охотников мимо нас той ночью. Кажется, Хайки танцевала вместе с проходящими мимо раскрашенными женщинами, Ястреб Джек читал всем подряд смешные стихи, а я просто был доволен ощущением выпивки, плещущейся в животе, приличной едой и новым планом, возникшим в голове.

Никогда прежде я не ощущал себя таким расслабленным. Все находилось на своих местах - и луна, и бормотание Ястреба Джека, и горящие фонарики, которыми выкладывались дороги к самым известным домам куртизанок, и звучание бубнов и струнных, и запахи жареного мяса, тушеного рагу, цветов, названий которых я не знал или забыл. Потом мы читали бумажки из печенья с предсказаниями, оставшиеся в грязных штанах Хайки, и играли в азартные карты, проигрывая друг другу заработанные деньги, пока не заснули у меня в комнате. Мое печенье говорило: «Никто не бывает слишком старым для того, чтобы сделать очередную глупость».

Наутро мы разбрелись по своим номерам, чтобы освежиться, а затем встретились снова за чашкой кислого и бодрящего гранатового сока. Ястреб Джек опять ворчал, а Хайки отдыхала после боя на деревянных мечах с мальчишками во дворе. Они оба пришли к выводу, что им нужна свежая одежда, и я попросил своего приятеля-владельца подыскать что-нибудь. Так Хайки облачилась в длинное, вышитое драконами голубое платье, которое охотно трепал ветер, и вонзала белые зубы в большое яблоко, а Ястреб Джек спрятался в белый лисам и дишдашу на размер больше нужного, из-за чего стал немного походить на умирающего от голода.

Иногда в жизни человека наступает момент, когда следует принять судьбоносное решение и пойти против течения, чего бы это ни стоило. Те, кто никогда такого не делают, можно сказать, и не жили толком, не испытали себя на прочность.

Там, на веранде "Хашдама", мы втроем приняли такое решение, собравшись ограбить Шкуродёра.

Если ты спросонья открываешь глаза, еще не оправившись от хмеля и мечтаний, а за окном видна гигантская опушенная голова с фасеточными глазами, которая пялится и шевелит хоботком, то день начат как следует. Я вскочил и оделся за секунду или даже меньше, но когда выглянул снова, за окном дремала пустая утренняя улочка Хаира. Ничего необычного, только пыльная дорога и спящие здания. Но я точно уверился, что это был не сон, что на крыше “Хашдама” нас ждут. Мысль как будто подсадили в голову, и она настойчиво требовала внимания.

Весь предыдущий день я провел, расспрашивая информаторов о подземных ходах Хаира и прикидывая, как лучше обвести Шкуродёра вокруг пальца, пока мутанты бегали от охотников и наслаждались праздниками. Я растолкал пускающую слюнку Хайки, попинал свернувшегося под покрывалом Ястреба Джека, и мы, щурясь и потирая глаза, выбрались на террасу, а с нее поднялись на крышу. Мутанты даже не препирались: мысленный призыв, внутренняя уверенность в том, что пора выбраться наружу, сразу же достигла их голов. Телепаты умели подсаживать мысли так, что те казались хоть и навязчивыми, но своими.

Воздух на улице не успел разогреться, дышал в лицо прохладцей ночи и резковатым запахом акаций. Вокруг расстилался невидимый снизу, верхний ярус Хаира, состоявший из переплетшихся, сгрудившихся крыш разной высоты и вида. Алые стены темнели за палевым массивом домов и храмов. Солнце мялось за горизонтом, медленно распускаясь розово-золотыми лучами, а на плоской белой макушке “Хашдама”, под лаской рассветного света светилось гигантское тело мотылька-телепата.

- Воа... - Хайки пришла в восторг. – Это происходит на самом деле?

Вокруг светлых крыльев, покрытых серебристым слоем пыльцы, сияло еле заметное гало, многочисленные мохнатые лапки существа беспокойно шевелились под большим светлым брюшком. Темные усики длиной с человеческую руку изгибались, будто посыпанные блестками рождественские леденцы-палочки, но сверху каждый усик покрывали длинные светлые волоски. Мотылек пошевелил ими, словно антеннами, и смотал хоботок, который таинственным образом исчез в суровой мордочке.

Мы оробели перед удивительным, невозможным живым существом, которое возвышалось на крыше, будто для этого не существовало объективных ограничений. Большую его часть составляли большие, покрытые вязью светлых узоров крылья, и когда мотылек их распахнул, то с легкостью занял живым полотном половину крыши. Закончив красоваться, мотылек аккуратно собрал крылья, став похожим на пузатую крылатую ракету с усиками и ножками, и уставился на нас черными глазами.

Ястреб Джек сделал несколько шагов ему навстречу, будто собирался обнять, но на полпути остановился.

«Доброе утро, человек”, - произнес мотылек внутри наших голов, обращая приветствие к каждому.

- Тебе того же, - улыбнулась Хайки. - Ты летаешь между городами?

Ястреб Джек успокоился и сел недалеко от серебристого туловища, скрестив ноги и созерцая удивительное тело, пиро зевнула и потянулась. Мы вели себя так, будто к нам каждый день прилетает большое разумное насекомое, умеющее читать мысли.

“Каждую ночь, когда солнце перестает слепить. Крылья для того и нужны, разрушители. Вскоре я спрячусь в убежище в горах вблизи этого города, - “голос” мотылька звучал очень довольно. - Но любимица моих меньших братьев сказала, вы обнаружили что-то очень важное”.

- Получается, ты все время сидишь взаперти, - пожалела пиро. - Ведь если выберешься, люди перепугаются и нападут.

"Да, приходится прятаться, разрушительница."

- Мы тут подумали… - меня осенило. - Может, тебе отправиться в живые города? Там может быть сколько угодно воды и цветов, и при этом никто не удивится, если среди бела дня будет летать такая гигантская бестия, как ты.