Меч Сорайи ткнулся острием в пол. Сражаться бессмысленно. Лучше принять неминуемое.

Яркая вспышка озарила склеп, нефритовый свет резанул по глазам Сорайи. Пальцы инстинктивно сжали эфес меча, не давая оружию выскользнуть из руки. Процессия призраков отпрянула от слепящего сияния. Шедшие впереди превратились в пылающие лохмотья, зеленый огонь жадно пожирал эктоплазму.

— Это за Кветку! — взревел Гаевик. Глаза чародея, шагнувшего навстречу орде, горели. Он вскинул руки; с кончиков пальцев срывались все новые и новые языки пламени. Оно испепеляло фигуры в саванах, неупокоенные, пронзенные эфирными копьями, корчились и мучительно завывали. Валили клубы дыма. — Ты заплатишь за все, что сделала! — крикнул Гаевик леди Олиндер. В его голосе не было ни горя, ни отчаяния — одна лишь необузданная ярость. Ярость того, кто потерял все — и стоит перед тем, кто виновен в этом. Нефритовый свет, зловещее наследие контакта с духами зеленого народца, сделался еще заметнее, окрашивая магию отголосками Страстоцвета. Шары испепеляющего пламени срывались с рук чародея, нещадно уничтожая надвигающихся призраков, но главной его целью была мортарх. Миг — и огненное копье полетело в нее, пронзая оказавшихся на пути духов. Магическое копье взорвалось, ударившись о невидимую защитную оболочку врага, но сила атаки была такова, что толчок отбросил мортарха назад, нанеся ущерб иллюзии неуязвимости.

— Ты поползешь к своему гнусному хозяину!

Чародей двинулся к пошатывающейся леди Олиндер, испаряя всех, кто попадался ему под руку.

Сорайя раскаялась в своих недавних подозрениях. Гаевик пытался вырвать, выцарапать победу, в одиночку бросая вызов ужасающей Госпоже Печалей. Но, объятый гневом, он забыл о собственной защите.

— Вернись! — крикнула заклинателю Сорайя, бросилась за ним, но было уже слишком поздно. Погибель дотянулась до жаждущего мести чародея.

Погибель, пришедшая откуда не ждали. Призрачное копье вонзилось в спину Гаевика — и вышло из груди. Чародей закричал. Кожа его осыпалась хлопьями пыли, волосы опускались на пол нитями паутины. Насаженное на копье тело стремительно усыхало, кости рвали истончившуюся, стремительно усыхающую кожу. Нефритовое сияние потухло, задушенное чарами. Погасла и последняя искра жизни в глазах. Чародей рухнул на пол — только затрещали, ломаясь, хрупкие кости.

Убийца заклинателя торжествовала. Дымящиеся клочья черной перчатки слетели с поднятой руки Оракула под Вуалью.

— Ведьма! Предатель! — взвыла Сорайя и рванулась к провидице… Поздно. Черная вуаль и черное платье испарились, явив всем призрачно-белую фигуру, вероломную и ликующую. Леди Олиндер.

— Смещение, — охнул Махьяр. Он тоже бросился к предательнице, но запнулся, осознав масштабы измены.

У Сорайи кружилась голова. С того момента, как они вошли в цитадель, они путешествовали с врагом, чья магия была настолько сильна, что позволяла хозяйке находиться в двух местах одновременно.

Словно прочитав ее мысли, привидение бывшее Оракулом под Вуалью, повернулось к Сорайе.

— С самого начала это была глупая надежда, — усмехнулась она. — Жалкая мольба обреченного народа.

Фантом поблек, потерял четкость, струйки ее сущности потекли к Госпоже Печалей. Зазвенел смех, и леди Олиндер вобрала в себя последние капли той, что называла себя Оракулом под Вуалью.

— Теперь можете оценить грандиозность своего провала, — заявила мортарх.

Повинуясь жесту леди Олиндер, ночные охотники вновь двинулись в наступление. Сорайя стиснула рукоять меча. Если нельзя предотвратить смерть, можно по крайней мере встретить ее достойно и храбро — как Гаевик, перед тем как его предали.

— Суд Зигмара ждет тебя! — выкрикнул Махьяр и, оттолкнув Сорайю, врезался в толпу окутанных саванами духов. Не металл и не плоть противостояли сейчас призракам — не металл и не плоть, но нечто большее. Грубое оружие сжигало привидения, испаряло неупокоенных, разбрызгивало по полу кляксы эктоплазмы.

— За Восточный Дол! — взревел Венцеслав, тоже кидаясь в бой с призраками, которые пытались обойти Махьяра справа. Его клинок не уничтожал духов полностью, но кромсал изрядно, вынуждая отступать.

— За Западный Предел! — включилась в битву и Сорайя, накинувшись на врагов, приближающихся к Махьяру слева. Ее меч тоже не слишком вредил призракам, и все-таки, задетые клинком, они пятились, чтобы восстановить форму.

Настоящий урон наносил врагу Махьяр. Призраков, угодивших под его тяжелый колун, разрывало в клочья. Божественный гнев наполнил жреца священной энергией — проклятием неупокоенных. Махьяр продвигался все глубже в толпу врагов, и в душе Сорайи забрезжила надежда, что победа еще каким-то чудом — возможна.

И Махьяр пробился сквозь орду. Перед ним стояла леди Олиндер. Жреца и мортарха разделяла лишь дюжина футов. Махьяр уже ринулся на нее, чтобы выставить свою веру в Зигмара против некромантической силы Госпожи Печалей, — и вдруг застыл как вкопанный. Путь ему заступил одинокий призрак.

— Яхангир! — вскрикнула Сорайя.

Призрак героя встал на защиту мортарха Скорби.

Махьяр дрогнул, его решимость была поколеблена внезапным появлением Яхангира. Возможно, через мгновение он оправился бы от потрясения и нанес фантому удар, но этой возможности он так и не получил. Дух, в отличие от жреца, не мешкал. Призрачный клинок Яхангира вонзился в сердце Махьяра.

— Нет!

Сорайя раскидала окруживших ее призраков и бросилась к Махьяру, понимая, что опоздала. Она еще не добралась до жреца, а его безжизненное тело уже соскользнуло с меча Яхангира и распласталось по полу. Призрак, бывший когда-то ее командиром, теперь переключил внимание на нее. Застывшее лицо не выражало никаких эмоций, но в тлеющих глазах горела жестокая зависть. Зависть мертвого к живому.

Миг назад Сорайя спешила на помощь Махьяру. Теперь же она отпрянула от убийцы жреца. Чтобы противостоять нежити, нужно храброе сердце. Но чтобы бросить вызов бывшему командиру, требуется еще большее мужество.

— Яхангир! Вспомни, кто ты! — крикнула она в лицо духа. — Вспомни о нашей цели!

И отпрянула от шагнувшего к ней призрака.

— Сорайя! — Венцеслав пытался разогнать толпящихся вокруг него врагов. — Это бесполезно! Спасайся!

Сорайя продолжала пятиться, умоляя надвигающееся на нее привидение:

— Яхангир, подумай о людях, зависящих от тебя! Госпожа Печалей — твой враг. Их враг! Борись с ней, Яхангир! Борись с ней!

Но слова ее только разъярили призрака. Дух Яхангира сделал выпад, полоснув мечом. Сорайя отшатнулась — и запнулась об угол надгробия. Толчок развернул ее как раз в тот момент, когда Яхангир снова ринулся в атаку.

Сорайя вскинула клинок. Сквозь прозрачный силуэт противника она видела саркофаг. И когда Яхангир занес меч, она сама сделала выпад, нанеся прямой удар.

Оглушительный грохот встряхнул чертог. Яркая вспышка на миг ослепила Сорайю. Ее меч прошел сквозь призрак Яхангира и ударился о крышку саркофага. И крышка разбилась, взорвалась, разлетелась каменными осколками по всему склепу.

Сорайя изумленно смотрела на учиненный ею разгром. Но удивление ее возросло еще больше, когда она осознала, что эта гробница — та самая, которую они пытались открыть прежде. Та, которую, согласно пророчеству, мог открыть только Яхангир. Та, которая взорвалась после того, как врезавшийся в нее клинок прошел сквозь призрак героя!

— Венцеслав! Саркофаг! — крикнула Сорайя и шагнула к открытой гробнице — чтобы разрушить проклятие и спасти Двойные города!

Но увидеть, что лежит там внутри, она не успела. Леденящий холод сковал все тело, и она, опустив глаза, увидела торчащий из ее груди призрачный клинок. С усилием повернув голову, Сорайя наткнулась на мутный взгляд своего убийцы. Ее меч взломал саркофаг, но не уничтожил Яхангира. Тающий призрак сохранил достаточно силы, чтобы нанести ответный удар.

В глазах у Сорайи стремительно темнело. Последним, что она увидела, было лицо Яхангира. И на миг ей показалось, что на этом лице промелькнула печаль.