Нечленораздельный вопль вырвался из горла Яхангира. Меч выпал из его руки. Он развернулся — и побежал. Впереди был разбитый край моста. Внизу — темные волны и Утопленный Город. Яхангир не колебался. Страшное откровение разрывало его разум. Он прыгнул с моста и погрузился в черную воду. Глубина манила, тяжесть доспехов ускоряла полет в объятия пучины.

Пока не померкло в глазах, Яхангир видел сияющую фигуру леди Олиндер, которая взирала на него сверху вниз с моста. Только в смерти он понял, сколь тщетно было все.

И как глупо было полагать, что смертная кровь способна победить Госпожу Печалей.

Махьяру казалось, что он выхлебал половину моря. Другая половина стекала с промокшей насквозь одежды. Еще раз откашлявшись и выплюнув очередную порцию воды, он опустился на выступающую из песка каменную плиту. Потом посмотрел на распростертое неподалеку тело и покачал головой.

У богов своеобразное чувство юмора.

Чудо, что Махьяр не утонул, когда падал мост. Ударившись о воду, он потерял боевой молот и яростным усилием успел только разорвать ремни кирасы, прежде чем ее тяжесть утащила его в глубину. Сквозь толщу воды он видел многих не столь удачливых людей, которых тянули на дно стальные кольчуги. Когда же он вырвался на поверхность, там царил настоящий бедлам. Люди в отчаянии молотили руками и ногами, пытаясь найти хоть что-то, что поможет им удержаться на плаву, не даст утонуть. А над несчастными, безмолвные, как сама смерть, парили призраки. Устав ждать, неупокоенные устремлялись вниз, расправляясь с теми, кому удалось уцелеть при крушении.

Махьяр до сих пор не понимал, почему призраки не набросились на него. Он счел это настоящим чудом, даром самого Зигмара. Жрец поплыл к берегу, но тут заметил кого-то, барахтающегося в попытках удержаться на воде. Он, получивший отсрочку, почувствовал себя обязанным спасти несчастного и добрался до утопающего как раз в тот момент, когда тот с головой ушел под воду. Махьяр поймал и вытащил бедолагу. Это оказалась женщина. Она была без сознания, и он поплыл к берегу, поддерживая ее и увлекая за собой.

Только выбравшись на пляж, Махьяр разглядел спасенную. Ирония случившегося добавила катастрофе капельку горького юмора. Он спас Кветку. Распознай Махьяр ее раньше, возможно, он и позволил бы ей утонуть. Возможно, именно поэтому его подтолкнули спасти ее. Преподав урок смирения, умения отбрасывать предрассудки, урок подчинения воле Зигмара. Урок веры в высшую мудрость Бога-Царя.

Махьяр поднялся и, пошатываясь, подошел к Кветке. Она дышала — что ж, и то хорошо. Кожа ее посинела, тело под мокрым балахоном дрожало. Махьяр и сам страшно мерз и мог только представлять, насколько хуже сейчас этой книжнице, укреплявшей знания в ущерб физической выносливости. Жрец окинул взглядом берег, разыскивая что-нибудь из чего можно было бы попытаться разжечь костер. Но не увидел ничего, кроме песка и щебня Утопленного Города. А все, что находилось дальше от берега, скрывала завеса тумана.

— Да направит меня Зигмар, — пробормотал Махьяр.

Нужно найти хотя бы груду камней, которая заслонит их от промозглого бриза, дующего с Мора Слез. Заметив подходящее местечко, он наклонился, чтобы поднять Кветку, но тут уловил краем глаза какое-то движение. Махьяр повернулся к воде, безоружный, но готовый встретиться с тем, что приближается к берегу, и, если надо, сойтись с врагом в рукопашной.

Темная фигура брела по стоячей воде. Сперва Махьяр разглядел только копну спутанных волос. Потом проявилось лицо: осунувшееся, напряженное, но не такое бледное, как лицо трясущейся Кветки. На тощей фигуре болтался пурпурный балахон, и Махьяр с удивлением узнал этого человека. Гаевик, чародей, чьи предсказания при расшифровке могильных песков запустили всю эту череду трагических событий. В душе воина-жреца зашевелились подозрения: робкий и слабый заклинатель выжил, в то время как многие более крепкие люди погибли. А когда Махьяр заметил, что вышедший из моря колдун совершенно сухой, тревога его обострилась стократ.

Добравшись до пляжа, Гаевик остановился и улыбнулся. Улыбка его была неуверенной, нервной. Кроткой и настороженной разом. Такое проявление застенчивости могло бы обезоружить Махьяра, если бы не сухость одежды чародея.

— Значит, я не единственный, кто уцелел. — В голосе Гаевика прозвучало облегчение.

— Милостью Зигмара, некоторые из нас выжили, — ответил Махьяр, подозрительно рассматривая заклинателя. — Возможно, и другие боги сочли нужным вмешаться.

Гаевик съежился, осознав, в чем его обвиняют.

— Я… я не… не последователь… не из рабов Нагаша… — Взяв себя в руки, он заставил себя посмотреть в глаза Махьяра. — Ночные охотники едва не схватили меня на мосту. Я бы не уцелел, если бы заранее не подготовил заклинание.

— Знакомые духи предупредили? Посоветовали, чего ожидать и как спастись? — Махьяр почти рычал, сжимая и разжимая пальцы, будто хотел не разогнать кровь в мерзнущих руках, а стиснуть горло чародея.

— Нет! — выкрикнул Гаевик. — Я не знал! Откуда я мог знать? Если бы я был настолько бессердечен… — Он указал на Кветку. — Я, когда шел по дну, видел, как ты плыл надо мной. И подтолкнул тебя к Кветке, чтобы ты спас ее.

Красная вспышка гнева застила Махьяру глаза. Одно дело — когда твоей судьбой управляет Зигмар, и совсем другое — когда тобой манипулируют при помощи колдовства. Это уже на грани кощунства. Возможно, стоит все-таки придушить заклинателя.

— Еще одно свидетельство того, что ты знал, что случится, и был готов к этому. Ты забыл, что я был там. Был на маяке Бельвегрода, когда проницатель обратился к могильным пескам. Это твоим наблюдениям уделили во время гадания наибольшее внимание. И ты запросто мог скрыть часть того, что видел. Превратить предвестие гибели в обещание спасения. — Он шагнул к Гаевику. — Ты знал, что произойдет, и подготовился. Какие духи предупредили тебя? Слуги твоего хозяина Нагаша? Воистину нельзя доверять колдуну.

Чародей попятился, отступая в волны. Вода доставала ему до пояса. На лице застыл откровенный ужас. А потом Гаевик бросился на Махьяра, так неожиданно, стремительно и безрассудно, что застал воина-жреца врасплох. Костлявый заклинатель повалил жреца в пену прибоя. На миг Махьяр ощутил себя совершенно беспомощным, но Гаевик не воспользовался возможностью. Он побежал вверх по берегу, удаляясь от воды. И остановился, дрожа и задыхаясь, пока Махьяр оправлялся от падения.

— Ты упустил свой единственный шанс, колдун, — прорычал жрец. — И ты об этом сильно пожалеешь.

Он ринулся к Гаевику. Чародей вскинул руку, ладонью наружу, словно умоляя Махьяра остановиться. А Махьяр собирался вцепиться колдуну в горло. И вдруг обнаружил, что застыл на месте, не в силах двинуть даже пальцем.

— Выслушай меня, — взмолился Гаевик. — Я не ведал ничего, кроме того, что открыл мне проницатель. Заклинание… Я подготовился… — Щеки его зарделись румянцем смущения. И последовавшее объяснение оказалось настолько простым, что сразу обезоружило Махьяра. — Я не умею плавать.

— Что? — выдавил Махьяр. Магические тиски разжались, но душить Гаевика ему уже расхотелось.

— Как только мы шагнули на мост, — начал объяснять Гаевик, — я старался убедить себя, что все будет в порядке, но мог думать только о падении в воду. О том, что могу утонуть в Утопленном Городе. И все время прокручивал в голове защитное заклинание. Даже когда на нас напали. — Он покосился на лежащую на песке Кветку.

— Она жива, — заверил его Махьяр.

Гаевик подошел к женщине, опустился на колени и осторожно коснулся ее мокрой мантии.

— Ее убивает холод, — пробормотал он и уставился на Махьяра так, словно только что по-настоящему увидел его. — Ты тоже в опасности.

И чародей хлопнул в ладоши. Странные шипящие слова сорвались с губ Гаевика, складываясь в короткую магическую формулу. Миг — и в руках заклинателя вспыхнуло трескучее пламя. Гаевик присел возле Кветки и кивком пригласил Махьяра присоединиться к нему.