— Представь, что меня здесь нет. Я по делу к отцу, — подмигиваю ей и целую в щёку.

— Мне даже представлять не придётся. Ты редко здесь бываешь, — хмыкает она и откидывается в кресле, возвращаясь к разговору с тётей в кругу её подружек из высшего общества. Фальшь. Игра. Ничего нового.

Какого чёрта тётя здесь забыла? Если тётя здесь, то и дядя тоже. Они друг без друга не приезжают к нам. Странная парочка.

Поднимаюсь на второй этаж и иду по тёмному коридору. Терпеть не могу это поместье. Оно холодное, большое, и здесь слишком много укромных уголков, которые я уже пометил. В общем, оно скучное.

Подхожу к кабинету отца и слышу треск.

— Ты понимаешь, что нужно решать проблему? — орёт отец. Снова у него недотрах. Видимо, кто-то его бросил. Зачастую отец ведёт себя как придурок, когда его бросает очередная шлюха, потому что он был слишком жесток к ней или же недостаточно жесток. Шлюхи должны вылизывать ему зад, а не он им.

Мой отец мудак. Я его ненавижу. Ненавижу всю свою жизнь. Он примитивный, жалкий ублюдок, и я с нетерпением жду, когда он сдохнет.

— Доналл, успокойся. Девочка живёт в Америке. Она не собирается возвращаться сюда. Пусть всё останется так, как есть, — мягко говорит мой дядя.

Какого хрена? Что за девочка? Не удивлюсь, если у моего отца есть ребёнок на стороне, но тогда ему конец. Мама поступила довольно мудро, заключив брачный договор. Он окажется на улице, когда я обнародую это. Прекрасно.

— Девочка давно выросла и точно знает о нас. Если этот мудак знает, то и она знает. Он требует денег, потому что она его обобрала. Он шантажирует меня ей!

— Успокойся, я всё решу.

— Ты должен был всё решить ещё тогда. Ты решил? Нет! Теперь я буду решать…

Так, мне стало интересно. Разворачиваюсь и сразу же натыкаюсь на кузена.

— Слэйн, даже не удивлён тому, что ты подслушиваешь.

— Подслушивать и не нужно. Он орёт, как бешеный. Ты что-нибудь знаешь о моей сестре? — хмыкаю, направляясь в первую попавшуюся спальню. Открываю дверь и предлагаю кузену войти за мной. Это ещё один принц из сказки. Я ненавижу принцев. Они слишком добрые, сердечные и ранимые. Мой кузен один из таких. Он потерял свою жену, только не знал изначально о том, что его жена была шлюхой, которая отсасывала мне, пока он рассказывал своим гостям о том, какой потрясающий у них брак. Она погибла, точнее, покончила с собой. Ладно, её, вероятно, насильственно убили. Не без моей помощи. Ненавижу, когда кто-то думает, что может обмануть Ноланов. Никто не может.

— Итак, ты знаешь что-нибудь о моей сестре?

— Она мертва, — усмехается Киф.

— О моей сестре, нагулянной отцом, которая живёт в Америке. Не трахай мне мозг, говори. Кто она такая? Что ей нужно? Деньги?

— Это не твоя сестра, Слэйн. Это дело прошлых лет.

— Почему я не знаю об этом?

— Потому что тебя это не касается.

— Вряд ли. Она угрожает моей семье. Значит, всё это дерьмо касается и меня тоже. Говори, иначе мне придётся самому всё разузнать, — применяю свой голос, который вкупе с моим взглядом «трупа», все боятся, и это даёт результаты.

— Это дочь одного человека, которого убил твой отец. Он был полицейским. Хорошим человеком был, но твоему отцу пришлось его убрать, потому что тот много знал о клубах в то время. Это было четырнадцать лет назад. Полиция решила прикрыть клуб, и твой отец его убил. Его семью спрятали в Америке друзья-полицейские. Они жили там. Энрика. Её зовут Энрика.

— Энрика, — повторяю я, пробуя имя на вкус. Сладко. Очень сладко.

— Её мама и брат погибли в автокатастрофе через пять лет после переезда в Америку. Она осталась жить с отчимом, потом переехала к дедушке. Сейчас живёт с ним. Энрика может что-то знать о секретах Доналла. Её отчим позвонил сегодня Доналлу и выложил много информации про неё. Он сказал, что она намеревается отомстить вам за смерть своей семьи.

— Но?

— Но я полицейский. Я слежу за ней, и ей точно нет дела до нашей семьи. Хотя она была умна и, действительно, может многое рассказать о вас, если захочет.

— То есть какая-то сучка угрожает нам?

— Она не угрожает. Её отчим угрожает.

— Ясно. Выходит, что Доналл оставил какое-то дерьмо в живых, и оно собирается вернуться.

В моей голове выстраивается чёткий план. Я его так ясно вижу, словно читаю сценарий.

— Слэйн, девочка достаточно пережила. У неё была паршивая жизнь, — произносит Киф, хватая меня за руку.

— А я что? Я не против.

— Слэйн. Ты обожаешь всё это дерьмо. Ты жестокий ублюдок, и я знаю, как ты защищаешь семью от слухов, но оставь её в покое.

— Хм, дай подумать, — хмурюсь несколько минут, а потом улыбаюсь. — Нет. Не волнуйся, кузен, ты тоже не останешься в стороне. Обещаю тебе, что наша милая и невинная Энрика познакомится со всеми нами. Она будет в восторге.

Я выхожу из спальни и иду в кабинет Доналла. Он уже один. На его лице написано, как он напуган.

— Слэйн? У тебя что, нет других дел, кроме как маячить передо мной? — шипит он.

— Это дело всей моей жизни. Хочу с почестями сопроводить тебя в могилу, — хмыкаю я. — Проблемы?

— Это тебя не касается.

Правда? Посмотрим, как он запоёт, когда я снова прикрою его зад.

— Знаешь, почему я лучше тебя? — спрашивая, подхожу к бару и наливаю в бокал виски. Протягиваю бокал Доналлу. Он, прищурившись, следит за мной.

— Потому что ты отказался от нас и свалил к моему ублюдку отцу?

— Дед, по крайней мере, был с яйцами и никогда не оставлял дерьмо. А вот ты никогда не мог быть достойным представителем нашего рода. Ты не понимаешь, что убийства — это не то, чем нужно гордиться. Ты не умеешь быть злодеем.

— Неси всю эту ерунду своим шлюхам и Кавану. Они обожают тебя слушать. И я советую тебе лечь в клинику. Ты псих, — цокает Доналл, делая глоток.

— Насрать, каким ты меня видишь. Но сам факт, что именно мне удаётся держать всё в тайне, не делает тебя умнее. Это делает тебя ещё более никчёмным. Что ты решил сделать с Энрикой?

В глазах отца появляется удивление, а потом страх.

— Не спрашивай, откуда я знаю. Я знаю. Ты убил её отца и бла-бла-бла. Я сотню раз говорил тебе, что убийства это не выход. Убийства всегда оставляют после себя улики или свидетелей, что тянет за собой череду из крови, дерьма и обвинений. Это всё подставляет под удар нашу семью. Тебе следовало больше слушать деда, как это делал я. Поэтому я займусь Энрикой.

— Нет! — слишком эмоционально реагирует Доналл. Меня это удивляет. Обычно ему плевать, если я берусь за дело.

— У тебя нет выбора. Что ты придумал? Убить её? Взять и выстрелить? Нет. Это ведь так скучно. Поверь мне, нужно учить людей. И я преподам ей урок о том, что не следует ворошить прошлое, а особенно — трогать нас. Кто устоит перед злодеем в моём лице, если он превратится в принца?

— Ты больной, Слэйн. Видимо, тебя при рождении головой вниз уронили. Но я уверен, ты не станешь лезть в это.

— Это ты сейчас заткнёшься и будешь следовать моим правилам. Я глава семьи. И я решаю, кому умереть, а кому жить. И если ты не будешь моей послушной дворняжкой, как мы и договаривались, то мне придётся рассказать матери о твоих маленьких шалостях. Помимо этого, я сдам тебя ещё кое-кому. Ты как хочешь умереть, папочка?

— Ублюдок, — качает головой он. Знаю. Я такой.

— Я делаю на благо семьи то, что ты сделать не смог. Поэтому не лезь.

— Ты не понимаешь всю серьёзность ситуации. Энрика…

— Будет раздавлена. Я тебе это обещаю, — бросаю и, разворачиваясь, выхожу из кабинета.

Итак, у нас новая жертва. Обожаю это время. Строить планы, играть и видеть, как жертва дёргается в последних конвульсиях.

Следующим утром у меня на столе уже лежит папка с досье Энрики. Я открываю её и вижу фотографию.

— Ну, здравствуй, Энрика. Добро пожаловать в мою сказку, — шепчу, проводя пальцами по фотографии девушки с копной тёмно-каштановых волос. Она с улыбкой смотрит в камеру, обнимая старика, сидящего в инвалидном кресле, её карие глаза сверкают от счастья.