Немалую поддержку оказал и казанский сеид Мухаммед. Почтенный старец не забыл заслуг молодого солтана, выстроившего на свои деньги ханаку для дервишей и медресе при главной мечети. Сегодня Нурсолтан с благодарностью вспоминала мудрого хана Махмуда, поручившего сыну эти угодные Аллаху и его служителям дела. Вспоминала она, как часто хан заставлял Халиля выезжать на улицы города, где солтан принимал от казанцев жалобы. С разбором дел не задерживались, жалобщики призывались во дворец, где молодой солтан вместе с супругой творил справедливый суд. Особо сложные дела отправлялись на суд главного кадия, а иногда и самому хану. И жалобщики, казанцы из бедных слоёв населения, благодарили наследника за отзывчивое и доброе сердце, радуясь уже тому, что жалоба достигла подножек трона и была услышана всемогущим ханом. Сейчас этот простой люд, заполонивший площадь Кремля и все примыкавшие к ней улочки, выкрикивал бесконечные здравицы в честь будущего хана и наполнял сердца вельмож, толпившихся в мечети, уверенностью в правильном выборе. Халиль вступал на казанский трон, любимый простым народом и признаваемый всемогущими карачи.

Когда в мечеть в сопровождении ближайших родственников по мужской линии вошёл солтан Халиль, по обширному залу прокатился одобрительный гул. Будущий хан выглядел, как никогда, уверенным в себе и сильным. Он был невысок, но прямой стан и красиво посаженная голова компенсировали этот недостаток. Старейшие беки и мурзы, знававшие хана Махмуда в молодые годы, улыбаясь, с одобрением твердили друг другу:

– Он так похож на всемогущего хана!

– Благодарение Аллаху! Сын весь в отца…

– Аллах да пребудет с ним!

Нурсолтан от волнения привстала на цыпочки, чтобы разглядеть продвижение мужа среди толпы доброжелательно настроенных вельмож. Она не пропустила ни одного действия из церемонии избрания хана, гордилась и радовалась вместе со всеми. И уже с небольшого балкончика, откуда все высокородные женщины наблюдали за церемонией, Нурсолтан видела, как четыре эмира золотоордынских родов подняли хана на золотой кошме над своими головами и понесли на площадь. Она услышала, как многотысячная толпа взревела от восторга. А вдали от неё над головами людей плыл избранный ими хан, осыпая головы своих подданных монетами.

По щекам Нурсолтан катились слёзы радости, которые она не в силах была сдержать:

– Благодарю тебя, всемогущий Аллах! Благодарю тебя, Земля Казанская! Благодарю за свершившееся!

За празднествами, длившимися целый месяц, начались будни. С приходом к власти нового хана ничего не изменилось в жизни Казанского государства. Хан Халиль во всём следовал политике отца. В ханстве царил мир, процветала торговля, и вельможи, избравшие Халиля ханом, остались довольны своим выбором. Первый гром прогремел ранней весной, когда перед казанским диваном встал вопрос о замужестве вдовствующей ханум Камал. Минул идде – срок, по истечении которого Камал-ханум могла выйти замуж во второй раз. По обычаям предков, вдову брал в жёны брат покойного. В случае с Камал-ханум это был младший брат Махмуда – хан Касим, правивший на Мещере. Казанский диван решил дать за ханум земли, находящиеся на границе с Касимовским княжеством. И дело было уже решено, но к общей досаде слово взял давний союзник Камал-ханум карачи Абдул-Мумин.

Когда поднялся этот сухощавый чернобородый эмир, Нурсолтан, присутствовавшая на том заседании, внутренне сжалась. Она не забыла, что карачи Абдул-Мумин единственный из всех членов дивана не поддался на дипломатические уловки Шептяк-бека. Он с самого начала был против возведения на престол солтана Халиля и не скрывал своей неприязни к новому хану. Нурсолтан чувствовала, за его спиной незримой стеной вставали опасные соперники – вдовствующая ханум и солтан Ибрагим.

Эмир Абдул-Мумин, окинув присутствующих хитрым прищуром узких глаз, иронично произнёс:

– Мы забыли о главном, о почтеннейшие и мудрейшие сыны Земли Казанской. Мы отдаём хану Касиму вдовствующую ханум, потому что он является родным братом покойного хана. Но мы забыли, что хан Касим, как и хан Махмуд, – сын великого Улу-Муххамада. Когда-то, как младший сын, он вынужден был уступить казанский улус старшему брату и довольствоваться уделом, подаренным князем урусов, – голос эмира окреп. – Касим прожил в своём уделе двадцать лет, но от этого не перестал быть сыном хана Улу-Мухаммада, а значит претендентом на казанский трон. Если милосердный Аллах донесёт мои слова до ваших ушей, то услышьте меня!

В Малом Круглом зале, где традиционно заседал казанский диван, прокатился недовольный гул. Каждый из присутствующих пытался вставить своё слово, выражая возмущение. Спор становился всё более бурным, но стоило хану Халилю предложить кому-либо дать ответ дерзкому эмиру, как тут же воцарилась тишина. Казанские вельможи опускали головы под вопросительным взглядом молодого хана, никто не желал высказаться первым. Седобородый сеид отрешённо перебирал янтарные чётки, не поднимая глаз. Хан искал поддержки, но не находил её. Каждый из знатных вельмож думал сейчас об одном: эмир Абдул-Мумин во многом прав. Хан Касим, получив в жёны Камал-ханум, может не удовлетвориться землями, предложенными ему казанским диваном. Он вправе заявить о своих претензиях на трон Казани, и в ханстве найдутся силы, которые поддержат его. А это приведёт к неизбежному расколу в стране, которая почти двадцать лет не знала внутренних разногласий, ведомая твёрдой рукой хана Махмуда. Насколько тверда рука молодого хана, избранного ими, не знал никто. Многие помнили о слабом здоровье Халиля, о его болезненных приступах и неуверенности в себе.

Нурсолтан беспомощно оглянулась в поисках Шептяк-бека. Тот, как всегда, неизменно примостился за спиной диванного писца. Взгляд старого дипломата, до того неподвижный и непроницаемый, при виде молящих глаз молодой ханум ожил. Шептяк-бек, привычно огладив ладонью рыжеватую бородку, поднялся со своего места:

– Аллах да не оставит вас, уважаемые и знатнейшие из вельмож, своею милостью! Позвольте же мне сказать. Вы решили отдать Камал-ханум в жёны хану Касиму, но ещё не пришёл ответ мещёрского господина, а уважаемый эмир Абдул-Мумин уже пугает вас претензиями хана, которых может и не быть. В одном он прав: хан Касим прожил в землях урусов более двадцати лет. Он ходил в походы с русским князем, он гостит при его дворе, он и думает, как урус. Зачем ему ханство, в котором совсем иные порядки? И зачем нам хан, привыкший поклоняться неверным? Если вы открыли для речей достойного эмира Адбул-Мумина одно ухо, то откройте второе – для моих скромных слов. Мы ждём вашего мудрого решения, высокочтимые вельможи.

Одобрительный гул пронёсся по залу. Слова Шептяк-бека, казалось, успокоили всех. Зачем думать о том, чего может и не произойти. Диван завершил своё заседание, и вельможи, гася в своей душе ненужные сомнения, отправились по своим дворцам и поместьям. Один лишь Абдул-Мумин свернул с пути в его богатое имение. Он отправился в загородный дом, где эмира дожидались Камал-ханум и солтан Ибрагим. А из окна дворца за выездом строптивого эмира наблюдал Шептяк-бек. Не скрывая своей тревоги, он повернулся к царственным супругам, стоявшим за его спиной.

– Мы напрасно считали, что всё самое страшное позади. Сегодня эмир Абдул-Мумин показал, что мы многое упустили из виду. Мы боролись за трон с солтаном Ибрагимом и совсем забыли, мой хан, про вашего дядю.

– Но вы, Шептяк-бек, сказали, что хану Касиму не нужен чужой улус, – не отводя глаз от своего наставника, прошептал хан Халиль.

– Мои слова, господин, должны были успокоить вельмож, заседающих в диване, но не нас.

– Шептяк-бек прав, Халиль, – Нурсолтан дотронулась горячей ладонью до руки супруга. – Хан Касим едва ли откажется от претензий на ханство, которое больше и богаче его удела. А это значит, что у нас появится ещё один соперник. И хан Касим станет ещё опасней, когда его женой станет Камал-ханум. И тогда… Помоги нам, Всевышний!

Очередной приезд богатого каравана из Хорезма принёс Нурсолтан нежданную радость. В подарок казанской ханум преподнесли кожаный сундук с книгами. Нурсолтан приказала ханским мастерам переделать одну из комнат женской половины под книгохранилище, она пока ещё не знала, что с этих первых книг начнётся её неуёмная тяга к великим рукописным творениям. Чтение увлекало ханум с необыкновенной силой, унося в мир мечтаний и грёз, в мир, где царила любовь, и двое влюблённых соединяли свои сердца, пусть даже у края могилы. Хан Халиль поддерживал её тягу к искусству. Казанский двор наполнился поэтами и певцами, сказителями и мудрецами, среди которых нередко происходили состязания, длившиеся до ночи. В богословских беседах с хафизами и мудрецами молодой хан забывал о своих государственных обязанностях, тяготивших его. И, встречаясь с Нурсолтан, он желал беседовать лишь о поэзии и возвышенных искусствах, забывая об опасности, нависающей над его головой. Придворным поэтам хан Халиль преподносил подарки один роскошнее другого. А когда Нурсолтан попыталась пожурить его за расточительство, хан с улыбкой ответил: