– В чем заключается твоя проблема? – Толика после выпивки всегда тянуло на душевные беседы.

– Мы вчера после этого вопроса за пятой бутылкой пошли, – напомнил Олег. – Мне завтра на работу.

– Да понял я уже, бросаешь друга на верную смерть, – огорчился Толик и достал из пакета очередную банку пива.

На столе в закономерной прогрессии увеличивалось количество пустой тары. Олег опять пожалел, что забыл купить хлеба. Хотелось есть, но не то, что принес Толик из супермаркета. Хотелось нормальной, домашней еды. Холодильник пугал белоснежной пустотой. Где-то в углу в надорванной сетке завалялись несколько картошин. Он решил их отварить и открыть иваси в собственном соку. Все лучше, чем ничего. Между тем, Толик усердно разглагольствовал о смысле жизни, бренности бытия и роли женщины в мировом пространстве, а конкретно, о роли любимой тещи в семье Черкасовых. Олег, ловко обрезая позеленелые бока молодых клубней, слушал молча, не перебивал.

– Я, брат, в своем доме уже не хозяин. Задвинули меня под лавку, сижу и не хрюкаю. Даже дети меня стороной обходят. А знаешь почему? Все влияние Марии Евдокимовны, дай ей Бог здоровья! Она и жене моей мозги прочистить успела, пока мы вчера с тобой праздновали. Работаю плохо, получаю мало, от рук отбился, дом рушится, крыша протекает, и во всем я виноват. А что я могу на пенсию в двадцать тысяч рублей? Новый дом отстроить? Так мне в банке даже кредит на ремонт не дали. В лицо рассмеялись. Я не кредитоспособный, понимаешь. С меня государству нечего обобрать, только последнее, если отнимут. Вот дожили: боевой офицер с медалями идет денег просить у тех, кого защищал не щадя живота, руку для милостыни тянет, мать его… а ему фигу без масла…

– Устройся на работу, – отозвался Олег, стоя у плиты, контролируя сложный процесс кипения воды.

– Где ты видишь работу? Меня даже в сторожа не взяли, все места заняты. Мужики мечутся, как форель на нересте, лишний рубль хотят заработать, а негде… Вон там, за многоэтажкой, знаешь, что раньше было? – Толик, чуть шатаясь, подошел к окну.

– Что?

– Огромный хлопчатобумажный комбинат на четыре тысячи рабочих мест. Махина о-го-го! Люди ткани натуральные производили, первый сорт, за границу отправляли, а сейчас на этом месте торговые центры и магазины. Доморощенные торгаши экономикой заправляют, причем от продажи нефти и газа до резинок от трусов, да и те друзья-китайцы производят, своего ведь ни черта нет. И ты говоришь, в стране лучше стало жить? Кому лучше?

– Не кричи, Толик. – Олег отвел друга подальше от окна, усадил обратно за стол. – Не пей больше, сейчас горяченькой картошечки поедим.

Но Толик не утихал.

– Знаешь, сколько в Краснодаре было фабрик и заводов? Пальцев не хватит сосчитать. А сейчас? Одни развлекательные центры и супермаркеты! Мне вот интересно, Олег, откуда у людей деньги? Никто ведь не работает по существу. Ничего не производят, но еду покупают, а по выходным еще и развлекаются, в кино ходят, детишек фастфудом кормят, диабет с гастритом зарабатывают. Я живу на двадцать тысяч. За все плачу, копейку считаю и радуюсь. А меня все давят, давят. Налогами, пошлинами, штрафами, а додавить не могут… – Толик зло расхохотался и скрутил невидимому врагу дулю.

Через полчаса Олег кормил его вареной картошкой.

– Закусывай, давай, вояка… Ты думаешь, один такой умный выискался? Таких миллионы, и все живут.

– А если мне осточертело так жить, тогда как?

– Ешь! – Олег выложил на тарелку остальную картошку. – Есть люди, которые могут, но ничего не делают, а есть такие, как мы, которые хотят, но не могут.

– Вот тут ты не прав, брат…

Он оборвал его резко и грубо.

– Заткнись, Толя, по-хорошему прошу. Мне твои разговоры вот уже где. Неужели нельзя хотя бы в праздник без политики обойтись.

– Можно, можно… – согласно закивал Толик и уронил голову на стол.

И в этом был весь Черкасов. Начать провокационный разговор, разворошить улей, подлить масло и черкнуть спичкой – его любимое кредо любого застолья, а потом он благополучно вырубался, и пожар горел без него. Толик имел исключительную способность пить сутками напролет и все помнить, но с годами привычка стала угасать, а способность свелась к быстрому опьянению и отключению всех жизненных рефлексов. Олег бережно перекантовал друга на диван. Теперь тот проспит до вечера, а после будет свежим огурцом. Боевой офицер…

Во второй раз дороги их пересеклись в Буйнакске после первой чеченской, затем в послужном списке значился Цхинвал. Толик после Афганистана с ранением и орденом Красной Звезды осел в учебном центре, Олег прибыл туда же для повышения квалификации инструктора по рукопашному бою, с тех пор они были неразлучны целых двадцать лет. Привычки друга Олег изучил давно и с особой тщательностью. Он не читал ему мораль, не давил на жалость, но и пагубным пристрастиям не потакал. Для себя уяснил одну простую вещь – если человек хочет умереть раньше положенного срока, то мешать ему не надо, только навредишь. Полинка, жена Толика, «зашивала» его три раза и все ненадолго. Последний раз тот продержался полгода, а когда у Олега случилось несчастье, и вовсе слетел с катушек. Он не мог осуждать друга и, лишь глядя на него, не уподобился до скотского состояния, но сегодня прозвучало «алкаш».

– Пойдем, Фурся, подышим свежим воздухом. И корм закончился.

Радостный шпиц летел быстрее ветра. Такое счастье редко обламывалось, чтобы хозяин выводил его на улицу три раза в день. Ну, утром и вечером – это понятно, это на роду написано, а вот чтобы еще и в обед погулять, так только по большим праздникам, одно слово – Первомай!

В соседнем супермаркете народу шаталось немного, все скупились еще до выходных. Одиночные покупатели, в основном бабульки, не спеша брели вдоль бесконечных рядов и на красивых, разноцветных упаковках пытались без очков разглядеть срок годности, сравнивали цену с содержимым кошелька и долго прибавляли в уме трехзначные цифры. Олег быстро набрал тележку самых простых составляющих мужского ужина, не торопясь двинулся к кассам, когда рядом мелькнула тень, а на плечо тихо легка рука. Обернулся.

– Полина? Привет. Ты как здесь?

Перед ним стояла жена Толика.

– Скажи, Кравцов, что я тебе плохого сделала? – Холодный взгляд, ни тени улыбки.

– Ты что, Полин?

– Толик у тебя?

– У меня.

– Второй день.

– Да он спит. Сегодня только пиво выпил…

– Пока, а не только, Кравцов. Большая разница. – Она резко схватила его за рукав, оттянула подальше от касс, от людей. – Олег, я все понимаю. Вы с Толиком большие друзья, и тебя я хорошо знаю, горю твоему сочувствую. Ирочку мне жалко, очень жалко, поверь. Но прошу тебя, заклинаю, оставь ты его в покое. Он же спивается вместе с тобой. Мне еще детей надо на ноги поставить, работаю на двух фирмах, домой только ночевать прихожу, а там Толик вечно пьяный. Хочешь, я на колени перед тобой стану?

– Ты с ума сошла. – Олег рванулся к пустой кассе. Полина кинулась за ним.

– Тебе что от него нужно? Компанию поддержать? Так он же больше твоего заливает, а тебе легче от этого?

– Полина, ты неправильно все понимаешь.

– Я? Неправильно?

– Я с ним не пью и насильно не принуждаю. Он сам приходит, сам себе и наливает.

– Ты попробуй один раз дверь не открыть.

– Дело не во мне, Полина.

– В ком? В Толике?

– Обещаю тебе, больше такого не повторится.

Она отпустила его рукав, вскинула голову.

– Передай: домой может не являться. Устала я… – И с пустой корзиной прошла между кассами.

Он не стал ее догонять. Если женщина решила, значит, так тому и быть.

С продуктовыми пакетами они вернулись домой уже под вечер. Фурсик подпрыгивал от счастья, мельтешил между ног, торопил с обедом. По квартире разносился громкий храп с легким посвистыванием. Олег сразу принялся за стряпню, до животных колик хотелось куриного бульона с зеленью, с вареным яичком, а заодно стоило убрать с ближнего и дальнего горизонта все спиртосодержащие напитки, но таковых не оказалось. На кухне его встретили пустые пивные банки и больше ничего. Все остатки были выпиты подчистую. Но Толик мог купить бутылку в первом же ларьке. Тщательно проверив все его карманы, Олег обнаружил лишь жалкую мелочь. Задача упрощалась…