— Эй, детектив, а где твой дряхлый дружок? — неприятный тембр над ухом вывел мужчину из своих мыслей, а на скамейку напротив приземлилось тяжёлое тело Несбитта.

— Не думаю, что тебя это должно ебать, чмошник, — выплюнул в ответ Рид, расправляя плечи. Зак действительно решил не идти на ужин, неопределённо сославшись на усталость. И хотя это было явным враньем, Гэвин не стал его допытывать. Пожрать можно и без чужой компании.

— Решил мне дерзить, принцесса? — Санни начал угрожающе разминать кулаки, а несколько человек из его банды напряглись, готовясь в любой момент присоединиться к боссу. — Я думаю…

— Да мне похую, что ты думаешь, кусок собачьего дерьма!

Драки всё равно было не избежать, поэтому решив, что лучшая защита — это нападение, Гэвин резко подскочил, подхватывая свой поднос, и с размаху залепил им в наглую рожу амбала. Приборы и тарелка отлетели в сторону, поднос издал громкий звук, а Санни на несколько секунд оказался дезориентированным от неожиданного удара, пришедшегося по голове. Рид не стал ждать, пока тот очухается, накинувшись с кулаками. Бугай пропустил несколько чётких ударов, один из которых сломал ему нос, а другой рассёк бровь, но даже кровь, начавшая заливать один глаз, не помешала ответить оппоненту. Удар огромного крепкого кулака пришёлся Гэвину прямиком в солнечное сплетение, из-за чего бывший офицер согнулся, давясь воздухом. Грудную клетку сжало тисками, Рид захрипел, через силу разгибаясь и чудом увернувшись от другого удара. Санни, поднявшийся из-за стола, непрерывно наступал, не останавливая град ударов. Некоторые Рид успевал блокировать, от других обжигало лицо, а железистый вкус крови во рту распалял азарт ещё сильнее. Адреналин в крови заблокировал болевой синдром, благодаря чему Рид полностью смог выложиться в драке, не уступая своему оппоненту. Оба мужчины настолько сосредоточились друг на друге, что не заметили, как остальные заключённые собрались вокруг, что-то восторженно крича, не услышали предупреждений охранников. Лишь на секунду где-то на периферии сознания Гэвину почудился странный статический звук, а следом в поясницу вонзились два острия электрода, посылающие по телу обжигающий заряд тока. Рид почти одновременно с Сэмом упал на бетонный пол столовой, не имея возможности пошевелиться, парализованный электрошокером. Ещё до встречи с холодным полом Гэвин успел поймать на себе заинтересованный взгляд серых глаз. Подошедшие охранники быстро разогнали заключённых, подхватив обездвиженные тела.

Спустя полчаса Рид окончательно пришёл в себя в своей камере, с трудом поднимаясь с кровати. На пояснице пульсировал ожог от шокера, метко выпущенного турелью, глаз заплыл, ограничивая обзор, скула и губа отдавались неприятной болью прямиком в мозг, а рёбра болели так, что шевелиться было довольно сложно. Несмотря на повреждения и обещанную неделю в карцере, которой грозился начальник охраны, Гэвин ни о чём не жалел. Каждая секунда той драки, каждый удар по раздражающей роже и непередаваемые эмоции на чужом лице стоили того.

— На выход, Рид, — раздался грубый голос по ту сторону решётки. Наручники громко защёлкнулись на запястьях, неприятно сжимая их.

Пришедший надзиратель не церемонился, грубо выпихнув Гэвина из его камеры. Он шёл позади, задавая направление ощутимыми тычками дулом автомата в область почек, словно специально временами задевая ноющий ожог. Спустя десяток поворотов и несколько лестничных пролётов, они оказались в небольшом холодном помещении. В нём уже стоял раздевающийся Санни, который одарил его взглядом, не сулящим ничего хорошего.

— Ты поплатишься за это, детектив, — прошипел он.

— Закрой рот, а то добавлю ещё неделю каникул, — рыкнул из угла охранник. — А ты не стой столбом, снимай робу, — обратился он к Гэвину.

Отвернувшись от изучающего взгляда Нэсбитта, Гэвин расстегнул рубашку, а следом стянул с себя майку, оголяя подтянутый торс со множеством разнокалиберных шрамов и тёмные вьющиеся волоски на груди. Он не успел стянуть штаны, как вошедший медбрат начал быстрыми движениями обрабатывать раны на лице и счёсанную кожу на припухших костяшках. Санни уже вывели, когда у Гэвина появилась возможность полностью раздеться. Он сложил вещи в указанном месте и прошёл вперед, делая вид, что не ощущает дискомфорта и незащищённости от собственной наготы.

Через короткий коридор его подвели к ряду небольших камер с толстыми металлическими дверями, в которых было только небольшое окошко для передачи еды. Его буквально втолкнули в маленькое помещение, размером напоминающее кабинку общественного туалета. Запах стоял соответствующий: смесь мочи и говна витала в воздухе, застревала в лёгких. Рид с трудом подавил спазм, удерживая в желудке недавний ужин.

— Приятного отдыха.

Охранник со смехом закрыл дверь, оставляя Гэвина почти в кромешной темноте. Лишь спустя время, когда глаза привыкли, Рид заметил тусклую лампочку под потолком, едва освещающую зловонную комнату.

В изоляторе было холодно, влажно, а оголённое тело быстро теряло тепло. Слегка двинувшись в сторону, Гэвин наступил на что-то склизкое и мокрое. Приглядевшись, он увидел в полу чашу Генуя,{?}[Чаша Генуя – унитаз, встроенный в пол, предполагающий сидение на корточках при пользовании им] от которой по комнате распространялся аромат туалета. Желудок скрутило очередным спазмом от осознания того, во что он наступил, в горле встал ком, но Рид упрямо продолжал сдерживать рвущуюся наружу кислотную рвоту. Рядом с туалетом был небольшой табурет — единственный предмет мебели в этой пародии на комнату. Возможно, когда-то в помещении были нары или иное подобие кровати, но сейчас спать можно было только стоя или сидя на табуретке, облокотившись на бугристую стену. От безысходности Гэвин присел на металлическое сидение, пряча полыхающее лицо в ладонях. Предстоящая неделя обещала быть трудной.

***

— Выходи.

Дверь открылась, ослепляя Гэвина светом диодных ламп из коридора. Мужчина с трудом разлепил закисшие опухшие веки, открывая обзор на покрасневшие белки глаз. За неделю Рид почти не спал, на маленьком табурете сидеть было сложно, задница замерзала, спина болела и постоянно покрывалась новыми мелкими царапинами, которые появлялись от любого трения о неровно зашпатлёванную стену. Тело пропиталось запахом туалета, казалось, что запах мочи и говна въелся в кожу, волосы, ногти. Мужчина медленно поднялся, ноги дрожали от слабости, малокалорийное питание один раз в день сильно ослабило организм.

— Идём, смоешь с себя дерьмо. — Риду показалось, что он уловил ноту жалости в чужом голосе.

В дальнем конце от штрафных изоляторов спряталась небольшая душевая. Когда горячие капли побежали по окоченевшему телу, Гэвин почувствовал себя немного лучше. На маленькой полочке лежал кусок мыла, который уже кем-то использовался, и упакованная одноразовая бритва. Не меньше получаса мужчина пытался смыть с себя грязь и въевшийся в кожу запах, местами расцвели алеющие пятна от настойчивого трения, но Риду всё равно казалось, что он слышит зловоние, исходящее от кожи.

— Ты жабры решил отрастить? Заканчивай, живо! — раздался за спиной голос охранника, потерявшего терпение.

Нехотя покинув душевую, бывший сержант встретился глазами с медбратом, ожидавшем в предбаннике.

— Нужно обработать ваши раны и сделать укол, чтобы исключить возможность заражения, — объяснил парень, натягивая резиновые перчатки. — Начнем с укола, повернитесь.

Гэвин ненавидел врачей, особенно тех, кто собирался ткнуть иголкой ему в зад, но сейчас ни сил, ни желания огрызаться не было. Хотелось скорее вернуться в камеру, которая теперь казалась райским уголком, и лечь на кровать. От постоянного недосыпа его уже начали преследовать галлюцинации, сводящие с ума и напоминающие о неприятных моментах прошлого. Мужчина с трудом дополз до своей камеры, игнорируя возгласы других заключённых, надзиратель даже не стал сопровождать его до конца, сказав, что решётка управляется удалённо. Рид выглядел настолько жалко, что можно было не переживать о том, что он что-то учудит. Мужчина отрубился моментально, как голова коснулась старой подушки.