Парни дружно, одновременно, отрепетированными движениями развернулись через правое плечо, и, вытащив мечи, с ором бросились навстречу врагу. Их больше, но горожане об этом не знают, а в дымке слишком плохо видно.

Наконец, звёздочки в моих глазах перестали плясать, мир пришёл в норму. Быстро вытащив из седельной сумки флягу с густым, аж вязким сиропом карамели, жадно припал. Глоток, ещё, ещё. Ух, полегчало! Крышку навинтить назад, фляга сама упала в сумку, руки в стороны. Прицелиться по задним рядам, невидимым в тумане, но бить надо именно по ним — чтобы не испугать наших коней. Прицел, закрыть глаза, и…

И мёртвый месяц еле освещает путь. И звёзды давят нам на грудь — не продохнуть.

И воздух ядовит, как ртуть. Нельзя свернуть, нельзя шагнуть.

И не пройти нам этот путь через туман.

Снова дикий ор с той стороны. Выкрики типа: «Это Пуэбло, гадский выродок», только гораздо обиднее. «Он здесь! Дави их!» — А это уже опаснее речевые обороты. В глазах искры, но мне надо пару минут прийти в себя. Наши парни, хоть их и меньше, поднажали, давя на противника, отчаянно рубясь. Противник поддался — велики у страха глаза в тумане, особенно когда против тебя играет читер-огневик. И тут, наконец, топот справа и спереди, боевые выкрики и звон мечей. Весёлый ударил по горожанам с тыла.

Нам сразу стало как-то легче, горожане перестали давить, а часть развернулась и ускакала. Я ничего не понимал, что происходит, перед взором стоял дугой туман, красный. Подъехали Бьёрн и Лавр, Бьёрн сам вытащил флягу и отвинтил крышку:

— Пей, граф! Пей, чертяка! Всегда бы так воевать!

К чёрту! ТАК воевать не хочу, тем более всегда. Выигрывать надо не на поле боя, а в тиши генеральских кабинетов. Если ты грамотно спланировал войну — твоим воинам не придётся героически выцарапывать победу. И чит-приёмы вроде моей магии на ход войны влиять не должны. Я плохой военачальник, что использую магию, очень плохой! Но об этом буду думать после, сейчас бы в себя прийти, ибо наших как ни крути меньше, и всё, что мы можем, это пугать и брать нахрапом.

Полегчало. Наши рысью помчались преследовать хаотично отступающих горожан. Мы втроём, и чуть сзади Марко с трубой, двинулись следом, причём Лавр вёл Дружка под уздцы. Судя по крикам и мату, и направлению звуковых потоков от топота копыт, Весёлый теснил супостата на всей протяжённости соприкосновения. Горожане испугались, обделались и драпанули — и я не глумлюсь, я сам бы на их месте поступил также. Надо приходить в себя, ничего не соображаю!

Бой перед воротами, что-то типа свалки. В нормальное время нас бы утыкали стрелами и болтами со стен сверху, но сейчас ополчение не стреляло — а куда? Кто там кто внизу? Не видно же! Кажется, наши оттеснили небольшую часть горожан в сторону от ворот, а большинство драпало сквозь открытые створки воротной башни внутрь города. Наши наседали, горожане отбивались, но как-то вяло — нет у них сейчас единого командования.

— Ещё пей, граф! — Лавр снова протянул флягу.

Я налёг. Сильно налёг. Сладчайший сироп потёк по подбородку, кадыку, по горлу — под доспех. К чёрту, потом помоюсь, всё потом!

Наконец, в голове просветлело.

Поле боя на сей момент состояло из двух частей. В закуток между стеной, где находится воротная башня (это не башня в нашем понимании, но утолщение в стене с более высокой площадкой сверху, пусть будет башня) и правым от нас, но левым от ворот бастионом, наши загнали до полусотни горожан и наседали. Кажется, наших меньше, но горожане напуганнее. С другой стороны наш отряд на спинах отступающих начал сам втягиваться в Феррейрос, в открытые городские ворота.

— Твою мать! — в сердцах заорал я и пришпорил Дружка. Адреналин заиграл, усталость и слабость ушли. Только бы успеть!

Тит был у ворот с этой стороны, орал на кого-то, показывая на закуток — отдавал распоряжения, как добить ощетинившихся там врагов.

— Тит, мать твою! — перебил я. — Вертай парней назад! Давай возвращай всех из города, имел я вас тут всех красиво, пока их там не перебили!

— Граф, а… — Тит завис, но лишь на долю секунды. Очнулся, со злостью заорал:

— Назад! Назад, сукины дети, сучьи отродья! — Развернулся и кинулся к тем, кто ещё не успел въехать в ворота. — Отход! Труби отход! — это он своему трубачу.

— Поздно. Марко! С нами! — рявкнул я, и в сопровождении Бьёрна, Лавра и работающего трубачом, а потому тоже находящемуся рядом Марко, галопом двинулся к воротам.

Успели. Проход метров двадцать — вроде не много, но дофигища на самом деле. Ибо внутри в проходе слева и справа — узкие бойницы, стрелять по тем, кто в оные ворота прорвался. Пока по нам не стреляют — горожане просто представить не могли, что вместо того, чтобы проводить своих бравых парней встречать обоз с помощью, после чего они дружно намнут бока проклятому мне, им придётся защищать периметр, а воины Пуэбло ворвутся в город. Их город ещё вчера казался неприступным — я ни одной попытки не делал даже обозначить, что считаю, что город можно взять силой. Пока нам это на руку, но люди приходят в себя, пять минут — и ополченцы со стен спустятся и начнут угощать нас болтами из ниш. А мы НЕ МОЖЕМ захватить город! Даже сотней! Даже тысячей! И тем более не полусотней. Ну, тысяча — может и нормально будет, и даже всё моё текущее воинство если ворвётся в город в полном составе, тоже победит, но огребёт так, что будем вспоминать этот бой как самую чёрную страницу графства. Взятие стен средневекового города это ещё ничего не значит, пока есть кому защищаться на узких улочках среди баррикад и перевёрнутых телег.

Выезд наружу. Между стеной и домами неприлично мало места, впереди бой — наши продолжают давить на отступивших горожан. Но те у себя дома и перегруппировываются. Скорее! Быстрее Рома действуй, быстрее!

— Труби отход! Бегом! — ору Марко. Тот, не задавая вопросов, выполняет требуемое. Ещё раз. И ещё. Чтобы до самых тугих в горячке боя дошло. Тит трубит снаружи, но не факт, что наши парни здесь, в черте города, услышат и поймут. А так — шансы есть.

Оглядывания. Начали подъезжать наши воины, жестами показывая: «Что, в самом деле отходим?»

— Бегом! Бегом! Быстро! Быстро! — жестами показывал им на ворота Бьён.

— Только б успеть! Только б ворота не закрыли! — А это начал молиться Лавр.

Марко вздохнул и ещё несколько раз протрубил отход.

И наши, наконец, потянулись назад. Неспешно — с той стороны на них наседали горожане. Отступали, сражаясь, прикрывая друг друга. Начали втягиваться в ворота. Их было больше трёх десятков, и быстро уйти не получалось.

— Граф, давай, уходи! — закричал на меня один из оказавшихся здесь десятников. — Давай, давай! Мы справимся!

— Все здесь? Или кто-то отстал? — крикнул ему в ответ.

— Чёрт знает! Потом посчитаемся!

Ну да, спасать отставших, увлекшихся боем — не выйдет.

Я двинулся в арку выезда. И правда, нечего графу последним отступать. Геройство остаться с людьми до последнего? В чём героизм? Геройство графа — оптимальное управленческое решение в бою. А попадание военнача в плен, даже потенциальное, вызовет во врагах желание навалиться всеми силами именно на то место, где оный граф попал в ловушку. Это не говоря о том, что моё присутствие бессмысленно для стратегической обстановки, и мешает выжить им — парни отвлекаются на мою защиту.

Не успели! Все три чугунные решетки, которыми перекрывались выходы, медленно поползи вниз. Одна быстрее, две медленнее. Проезжающие мимо парни уже начали пускать стрелы в узкие бойницы — ополченцы начали занимать там места, и как только ворота закроются, нас ждёт адъ.

— Граф, быстрее! — заорал Лавр и попытался схватить Дружка, чтобы выбраться за решетку до того, как опустится, но я осадил:

— Нет! Мой косяк — мне и исправлять!

— Да с чего он твой? — не поддержал Бьёрн. — Ты причём, что они в город ломанулись?

«Все бежали — и я бежал» — вспомнилась фраза Василия Али-Бабаевича. «Все убегали в город, ну мы и пошли за ними следом». На самом деле и поругать некого и не за что. Нормальная реакция для осаждающей армии — на спинах защитников ворваться внутрь. Так пал памятный Безье, про который я рассказывал Катарине Сертории в Аквилее. Всё парни правильно делали. А Тит не осадил — он теснил тех, что между стеной и бастионом, он тоже не всемогущ. Я снова запел, и снова прикрыл глаза, доверяя воображению и шестым чувствам. Надо понять, где там эти сволочи, крутящие вороты решеток. У меня одна попытка — я и так выложился дважды.