Таким образом, у нас есть как минимум две теории происхождения мифологемы подземной реки. Не исключено, что обе теории могли повлиять на рождение этого образа.

Аналогично мифологема охоты на кабана, возможно, связана с событием, произошедшем в древней Лидии. Это событие описано у Геродота. Царь Крез видит во сне своего сына Атиса, пораженного железным копьем. После этого в Лидию прибывает фригийский юноша Адраст, сын Гордия и внук царя Мидаса. Адраст был изгнан своим отцом, поскольку случайно убил своего брата. Крез принял его и пригласил поучаствовать в охоте на кабана. Этот кабан давно уже приносил неприятности, опустошая нивы. Во время этой охоты Адраст случайно убивает копьем Атиса, и страшный сон Креза сбывается. Адраст же с горя покончил с собой[18].

Благодаря Геродоту, мы, возможно, имеем источник, на котором основывается миф. Но опять же часть мифов определенно древнее образования государства Лидии, например, мифы об Осирисе. Что если история Геродота также представляет собой одну из разновидностей этого мифа?

Тогда рассмотрим другой пример вероятного источника. Не исключено, что миф об охоте на кабана является возможной трансформацией события, произошедшего в древности с египетским царем Менесом. Менес считался первым царем Египта и в то же время основателем первой династии.

Согласно версии египетского историка Манефона, Менес погиб на охоте от ран, нанесенных ему бегемотом[19]. Возможно, изначально существовал египетский миф о бегемоте, убившем царя. Эта история заимствовалась в другие мифы и прошла причудливую трансформацию – бегемот переродился в схожего клыкастого животного – кабана. Такая трансформация вполне объяснима тем, что ареал обитания бегемотов распространен лишь в Африке, поэтому появилась необходимость в замене животного.

Впрочем, теория Менеса здесь не окончательная и есть альтернативные версии происхождения мифологемы. В любом случае сюжет о Калидонской охоте или история Окунинуси сравнительно молоды по сравнению с периодом жизни царя Менеса, жившим около 3000 лет до н.э. И вероятность, что мифологема произошла от египетского царя, более вероятна, чем наоборот.

Мои гипотезы происхождения мифологемы реки подземного мира и мифологемы охоты на кабана могут показаться спорными, но на практике все же большинство мифов зачастую рождается благодаря конкретным историческим событиям, чем свойствам разума. Эти события, называемые в последующих главах как доноры мифа, мы будем подробно анализировать.

При этом нельзя исключать и свойство разума порождать мифологемы. Их появление может быть обязано особой механике мысли, рождению особых мыслеформ, отображающих страхи, переживания и волнения людей. Если это так, то скорее будет прав Юнг с его теорией универсальности и шаблонности мифологем в человеческом сознании.

Например, охота на кабана при таком подходе может являться аллегорией сексуального акта или своеобразной персонификацией чувства ревности. И любовный треугольник лишь подчеркивает эти смыслы. Аналогично река подземного мира может ассоциироваться с подсознательными образами страха смерти. Особенно ярко подсознательные образы раскрываются во снах и часто связаны с определенными переживаниями.

Следует отметить, что аллегорическое познание мифа широко распространено у исследователей мифологии и в некоторых случаях вполне уместно. Однако при таком толковании каждый миф можно интерпретировать множеством способов, что затрудняет его исследование.

Но все же, на мой взгляд, именно заимствование мифологем – наиболее вероятная причина таких совпадений. Остальные варианты также имеют право на существование, но в куда меньшей степени. Потому что если совпадение одной-двух мифологем можно объяснить совпадением или единомыслием авторов, то схожесть двух сложных комплексов мифологем обосновать подобными вариантами нельзя.

Героев вроде Геракла, короля Артура, Ахилла, Арджуны объединяют целые комплексы общих мифологем – мы уже слегка обращали внимание на очевидные схожести сюжетов про этих героев, подчинение основной фабулы какому-то скрытому закону.

На мой взгляд, маловероятно, что такой комплекс появился благодаря совпадению или особенности человеческого подсознания универсального мифотворчества. Тем более у человеческого ума есть другая особенность – умение заимствовать сюжеты сознательно или бессознательно. Обоснования таких заимствований мы и рассмотрим.

В мифах очень редко появляется оригинальность – многочисленные сюжеты и сказки зачастую написаны по избитым шаблонам – спасти принцессу, убить дракона. Авторы мифов никогда не гнушались плагиатом, тем более в древности это не приводило ни к каким последствиям.

Даже в наше время массовая культура вроде кино, литературы, музыки в основном своем количестве занимается переработкой старого материала и изложения его в новой обертке. По-настоящему оригинальные сюжеты являются редкостью. И культурное заимствование мифологем было самым частым явлением во все времена.

Для современных творцов любой направленности, будь то художники, музыканты или миротворцы, осознанное или неосознанное заимствование является серьезной проблемой, сулящей судебными разбирательствами с правообладателями. Несомненно, такое заимствование может быть случайным, подсознательным – возможно, человеческий разум для сохранения своих сил по умолчанию ищет готовые решения и предлагает их своему обладателю.

Но в древности не возникало проблем с авторскими правами, заимствование было достаточно популярным. Например, не секрет, что римская мифология во многом была создана на основе греческих мифов, а греческие мифы в свою очередь заимствовали сюжеты из Малой Азии и Египта. Никто, естественно, за это не подавал в суд, тем более что авторы оригинальных мифов умирали задолго до того, как происходил такой плагиат.

Нередко заимствование сюжета рождалось своеобразным «почкованием». Колонисты, прибывающие на новые земли из метрополий, несли с собой семя знаний своего народа, культуры и дали этому семени вырасти на новой почве. Миграция мифа осуществлялась и с помощью торговцев, которые переносили миф на большие расстояния. Человечество значительно перемешалось за тысячелетие, практически невозможно определить все эти миграции и как они сказались. И мало кто по-настоящему заботился об установлении авторства того или иного мифа.

На проблему «нарушения авторских прав» древности обращал внимание лишь финикийский историк Санхуниатон, упрекая греческих поэтов в заимствовании мифов Финикии:

«Греки, превосходящие всех своими природными дарованиями, усвоили сперва большую часть этих преданий, а затем богатою художественною речью рассказали их. И, желая очаровать прелестью мифов, они всячески эти мифы разнообразили. Отсюда создали и Гесиод, и киклики, слава о которых звучит кругом, свои собственные теогонии, гигантомахии и титаномахии, и оскопления, носясь с которыми, греки победили истину. Наш слух, воспитывающийся на созданиях этих поэтов и усваивающий их в течение многих веков, как залог хранит воспринятые им искусственно сочиненные мифы, о чем я сказал уже в начале. Получив силу от давности, мифы эти, именно благодаря этому, препятствуют освободиться от их обаяния, так что истина кажется вздором, а лживые басни истиною[20]».

Санхуниатон достаточно емко описал те проблемы, с которыми сталкивались древние авторы, пострадавшие от плагиата. Мало кто помнил оригинальный источник, все переключались на более прекрасные, творчески адаптированные, трансформации этого мифа. Во все времена человечество часто обращало внимание на яркую обертку образов искаженного подобия, не замечая серые обложки оригинала. И в случае греков они значительно затмили собой финикийцев и другие народы, чьими плодами культурного труда пользовались.

В свою очередь поэтический талант поэтов греков породил новую прекрасную мифологическую вселенную со своими законами, оказав влияние на развитие европейской цивилизации и мысли. Однако мифология же истинных авторов этих мифов потерялась на фоне греческих мифов и от силы известна только экспертам.