― Оля, тебе нужна помощь! Я все организую. И все оплачу. В тюрьму ты не сядешь. Здание окружено. Тебя не выпустят отсюда. Отпусти ребенка, и мы все уладим!

― Оплатишь?! — она снова жутко засмеялась. — Как ты, ублюдок, оплатишь мне это?! — едва не сорвалась на визг, выставляя на яркий солнечный свет свое изуродованное лицо. — Как ты оплатишь мою поломанную жизнь?! Твой дед пытался! Но всех ваших грязных денег мало! Их слишком мало, чертов подонок, чтобы оплатить такое!

― Оля… прости меня…

― Мне не нужны твои извинения. Сейчас ты искромсаешь свое лицо, затем вырежешь себе глаз, а потом я пущу тебе пулю в колено. Я не хочу тебя убивать! Я хочу, чтобы ты страдал так же, как я, ублюдок! Немедленно начинай! А не то… — мстительно оскалилась она, сильнее прижимая дуло пистолета к виску Миши, отчего он вскрикнул и снова заплакал.

― Миша, ничего не бойся, — пытался успокоить он сына. Поднес нож к лицу и провел острием по своей щеке. Наружу выступило несколько капель крови.

― Да, вот так! — радостно орала как скаженная Оля. — Сильнее! Не жалей себя!

Волков, стиснув зубы, продолжал резать свое лицо. Он уловил момент, когда полоумная Оля потеряла бдительность. Она с кровожадной жадностью следила за его действиями и совершенно забыла о ребенке. Оля даже сделала несколько шагов вперед, чтобы лучше рассмотреть. Ее рука, держащая пистолет у виска Миши, слегка размякла, и она на несколько сантиметров невольно отвела оружие от лица ребенка. В этот момент Стас резко метнул нож в ее ладонь. Женщина вскрикнула, согнулась от боли и выронила пистолет. Волков быстро схватил ребенка, ногой отшвырнул пистолет в сторону и крикнул “давай!”. В комнату ворвались вооруженные спецназовцы.

― Не стрелять! — заорал Волков. — Не убивайте ее. Пожалуйста… она просто больна!

Мужики быстро скрутили женщину. Волков вывел орущего ребенка на улицу. Он подошел к машине и отдал его в руки плачущей Ани.

― Стас, у тебя кровь, — всхлипнула жена, прижимая Мишу к себе. — Тебе нужно в больницу!

― Ерунда, — отмахнулся он. — Это просто царапина.

― Почему, Стас?! Почему?! — орала Ольга, когда ее связанную вывели на улицу. — Почему ты, сволочь, наслаждаешься жизнью?! После того, что сделал?! Почему?! Жена, сын, ребенок! А как же я?! Как же я, Стас?! Ненавижу! Ненавижу!

― Ты ее знаешь? — спросила Аня, ошарашенно глядя на трясущуюся от гнева женщину.

― Идиотка! — продолжала бешено орать Ольга. — Я же тебя предупреждала, я же тебе говорила бежать от него! А ты осталась с этим ублюдком, с этим монстром! Смотри на меня! Смотри, какая я!

― О чем она говорит, Стас?! Кто эта женщина?! Что происходит?!

― Не думай, что ты особенная! — казалось, еще секунда и у изуродованной Ольги пойдет пена со рта. — Смотри внимательнее на меня! Вот твое будущее лицо! Когда-нибудь он то же самое сделает с тобой!

Можно было сколько угодно скрывать от Анны правду. Можно было обвинить Ольгу в безумии. Можно было… Только Волков устал врать. Себе в первую очередь. Неустанно делать вид, что с ним все в порядке. Сегодняшняя встреча с Ольгой расковыряла затаённую адскую боль, вскрыв застарелые гниющие язвы. Стас подошел к бару, открыл идеально белые дверцы и тупо уставился на обширный выбор выпивки. Никогда не понимал, зачем употреблять алкоголь. Забыться? А разве такое можно забыть? Стереть из памяти? Навсегда вычеркнуть воспоминания, которые медленно, но верно ежедневно убивают?

После произошедшего дед сказал: “Забудь! Не было ничего!”. А Стас не мог. Старательно убегал, прятался, лечился в Швейцарии, но ужасающие картинки упрямо преследовали его на протяжении всех этих лет. Волков усмехнулся. Никакое лекарство, никакая выпивка ему не поможет. Никогда…

― Кто она? — спросила Анна, войдя в его кабинет после того как уложила сына спать. — Почему она это сделала? Похитила Мишу? Она мне раньше писала сообщения. Я думала, кто-то дурачится и игнорировала это.

― Моя первая любовь, — ответил Стас, усаживаясь в кресло. Он не смел даже взглянуть на чистую, нежную жену. — Она видимо следила за мной все эти годы. Хотела отомстить. У нее появился шанс.

― Почему она считает тебя… монстром?

― Потому что я и есть монстр, Аня, — ответил он. — После того, что я тебе расскажу, ты тоже будешь так считать.

― Стас, перестань! Как я могу? Я люблю тебя, ты мой муж, — пролепетала его добрая, наивная супруга.

― Давай о любви поговорим после, — горько усмехнулся Стас. — Я никогда не рассказывал тебе о своих родителях. Мой отец страдал психическим заболеванием. Когда у него случался очередной кризис, он избивал мою мать до полусмерти. Часто в моем присутствии. Вернее, практически всегда. Хладнокровно и методично. Дед пытался его утихомирить, а все без толку. Отец был жестоким больным извращенцем. Мне кажется, ему нравилось причинять боль. И как только он не прибил ее в один день?! — он стиснул зубы, сделал глубокий вдох и продолжил. — Слушать мамины крики было невыносимо. Я закрывал глаза, садился вот в тот угол и бился головой об стену. Не знаю, зачем я это делал? — задал вопрос куда-то в пустоту. — Миша меня маленького напоминает. Когда забывается и стукает себя по лбу. Наверное, поэтому я часто не могу на него даже смотреть, Аня… Меня все время возвращает в прошлое. Ассоциация, понимаешь? А ведь он на меня даже не похож…

Жена подошла к нему ближе и положила руку ему на плечо.

― Не надо, — резко одернул он нежную ладонь жены. — Только не жалость, Аня. Все что угодно, только не это… Сядь и выслушай до конца. Я потом просто не смогу повторить это еще раз… Когда мне было восемь, я проснулся от того, что кричит уже другая женщина. Не моя мать! Когда я прибежал в гостиную, то увидел, что мама, избитая и привязанная к стулу, рыдает и просить его остановиться. А эта сволочь навалился на одну из наших домработниц, задрал ей платье и собирался изнасиловать ее на глазах матери.

― О господи, Стас! — Анна в ужасе прикрыла ладонью рот.

― Женщина вопила, отбивалась, пыталась освободиться. И знаешь? Моя мать никогда не сопротивлялась. Ни разу! Она терпела, представляешь? — его глухой надрывный голос со стороны казался спокойным, хотя Стасу хотелось орать во все горло. Его плечи сами собой опустились, он же отчаянно желал согнуться пополам от жуткой боли и плакать. Как Миша сегодня рыдал на руках у Анны, пытаясь найти утешение. — Я не знаю, что со мной тогда произошло, Аня. Я прошел на кухню, взял нож и вернулся в комнату. А потом я ничего помню. Тьма. Словно я очутился в черной каморке, где ничего не видно. Полный мрак, — он сжал кулаки, но не от злости, а от бессилия что-либо изменить. — Я очнулся, когда женщина, которую я спас от изнасилования, оттащила меня от отца. Я был весь в крови, а отец лежал и не двигался. Он был уже трупом, Аня. Я держал в руках нож и не мог расслабить руку, выпустить его. Тридцать восемь ударов, Аня… Дед сказал, я ударил его тридцать восемь раз! — он хрустнул пальцами несколько раз и тупо уставился на свои руки, словно они принадлежали не ему. Кому-то другому. Как бы он хотел, чтобы это были чужие руки. Руки, убивающие людей. — С тех пор в меня что-то вселилось, Аня. Что-то страшное, мрачное. То, с чем я не могу справиться. Я не могу это унять. Избавиться. Я проклят! Да, я проклят… — он прикрыл глаза и опустил голову вниз, уставившись себе под ноги. — Оля была моей первой любовью. Мы познакомились на улице, случайно. Я влюбился. Был молод и глуп. Уболтал деда оплатить ей обучение в элитной школе, в которой учился сам. Мы встречались два года. Я с ума по ней сходил. А потом… дед отправил меня на какие-то бизнес курсы за границу. На полгода. Я страдал, мучился от расставания. Жениться хотел, даже купил кольцо. Когда вернулся, тут же помчался к ней делать предложение. Даже домой не заехал. Сразу к ней… А она рассмеялась мне в лицо. Сказала, что встретила другого и выходит за него замуж. Я же для нее был запасным вариантом. А тот мужчина был старше, и ей не нужно было ждать, пока он получит наследство и у него появятся большие деньги. У того другого они уже были. Она смеялась мне в лицо, понимаешь?! Говорила, что никогда меня не любила. Ее интересовали лишь деньги моего деда и красивая жизнь, которую я мог бы ей в будущем дать. Но она получит все быстрее. И без меня. Я до сих пор слышу ее жестокий хохот. А потом… — он шумно выдохнул, и его тело забилось, словно в ознобе. — Снова тьма, Аня… я отключился и ничего не помню. То есть, вообще ничего. Меня от нее оттащил уже Карен. Не знаю, как он там оказался, почувствовал, что ли или следил…он всегда за мной присматривал. Оля была еще жива. Но, увидев ее вчера, какой она стала, я не знаю, хорошо это или нет… Дед дал ей денег, оплатил лечение, пластические операции. Только какой в этом смысл? Жизнь я ей загубил… — его сердце колотилось так часто, так громко, что он отчетливо слышал каждый удар. Как бы он хотел, чтобы это самое сердце остановилось. Чтобы он умер, вместо тех людей, которых покалечил. — Я обследовался, и никакого диагноза мне не поставили. Врачи говорят, состояние аффекта. Они следят, чтобы у меня не проявились наследственные заболевания. Дают успокоительные, расслабляющие таблетки. Но толку от них… Знаешь, что самое ужасное? Даже не то, что я поднял руку на женщину, а то, что я этого не помню… — неожиданно для себя он истерично засмеялся. — Можно же ведь остановиться, пока не убил человека! Даже если ударил, можно же как-то… а я не могу! Потому что в такие моменты я себя не контролирую. Я НЕ ПОМНЮ! И вот скажи мне, Аня… что мне сейчас делать с Олей? Денег дать? Отправить за границу? Подарить дом? Что мне делать?! Я никогда не исправлю то, что натворил. Я сгубил ее! Поэтому Оля права… Я — МОНСТР! — он замолчал на секунду, шумно сглотнул и стиснул челюсть. — Ну что, Анечка, до сих пор ничего не хочешь слышать о разводе? — Стас посмотрел на заплаканное лицо жены и горько усмехнулся. — А я вот хочу… Очень хочу… Потому что если я тебя хоть пальцем… Я сдохну. Я не знаю, почему я до сих пор не умер! Но если это случится снова… если с тобой… я… я… я умру…