Аня молчала. Ее стройное хрупкое тело сжалось в комочек. Из ее зеленых прекрасных глаз текли горючие слезы. Зачем, девочка?! Он их не стоил. Ни одной ее драгоценной слезинки, пролитой по его поводу.

Аня медленно поднялась, отвернулась и подошла к окну, из которого виднелся их чудесный красивый сад.

― Я должна тебя ненавидеть, — с надрывом прошептала она. — Правда, я обязана тебя ненавидеть за то, что ты сделал! Но я не могу… Я люблю тебя, Стас.

Стас видел ее пушистые ресницы, чуть припухшие от слез веки, завиток волос, прильнувший к ее обнаженной шее, и ему вдруг страстно до трепета захотелось подойти и обнять жену. Но он оставался сидеть, словно пригвожденный к креслу, потому что не имел права дотронуться до нее. Аня смотрела прямо ему в глаза. Неожиданно ее руки потянулись до верхней пуговицы платья-рубашки.

― Что ты делаешь? — недоуменно спросил ошарашенный Волков.

― Люблю, — повторила она, словно пытаясь убедить его, что даже такое чудовище как он имеет право на сочувствие, право на искупление грехов. И Стасу так отчаянно захотелось дотронуться, прикоснуться к этой чудесной девочке и впитать в себя хотя бы частичку того света, чистоты и доброты, которая была в ней. Утонуть, раствориться до последней капли в родной, уютной теплоте. Все еще удивленный ее реакцией после его рассказа, растерянный он смотрел прямо ей в глаза, пытаясь уловить хотя бы отдаленный намек на ненависть. Но этого не было… Она не врет… Волков молниеносно оказался рядом с женой. Он прижался к Анне и стал вдыхать аромат её волос, целовать шею, плечи. Его потряхивало от щемящего ощущения нежности, которую она, безусловно, дарила ему.

Стас поднялся выше и стал ласкать небольшую грудь. Он неторопливо, наслаждаясь каждым прикосновением, покрывал ее лицо поцелуями. Анна откинула назад голову, подставляясь под нежные ласки мужа, закрыла глаза и выдохнула с едва слышным стоном удовольствия. Скинув с себя одежду, одним движением он усадил жену на стол, а сам стал целовать и гладить мягкую женскую грудь.

― Люблю! — стонала она, запуская пальцы в волосы мужа, отчего он полностью потерял над собой контроль. Не прекращая шумно дышать, Аня надавила на плечи мужу, давая ему понять, что хочет большего. И он стал опускаться вниз, целуя упругий живот. Широко раздвинув ноги жены, мужчина припал к нежным губам влагалища, лаская их, облизывая и впиваясь в чувствительный клитор. Чувствуя, как дрожит от возбуждения тело любимой, слыша, как она все громче и громче стонет, как настойчиво притягивает его к себе, Стас с новой силой приник к ней. Вытянув руки, он стал гладить и ласкать грудь Анны, и она тут же отозвалась, накрыла его руки своими и, помогая, сжимала и возбуждала налитую плоть. Таз женщины стал подёргиваться вверх-вниз, она сама просто исходила любовным соком, готовая в любую секунду принять в себя мужской член, но Стас не спешил, он хотел полностью сосредоточиться на ее удовольствии. Ласкать Анну, доводить до самого предела удовольствия, как никогда доставляло Волкову невероятное наслаждение. Распластанная на столе, Аня вскрикнула и заметалась, удовольствие сексуального напряжения выплеснулось из неё протяжным выдохом.

― Пожалуйста, — шептала она, доводя его до новой грани безумства.

Стас застонал, погружаясь в нее. Он слегка покусывал трепещущую шею жены и стал неторопливо, но мощно двигаться, погружаясь на всю доступную глубину, стараясь как можно плотнее прижаться к разгоряченному женскому телу. Аня призывно приоткрыла губы, и он сразу же впился в них. Целуя и обнимая жену, Стас немного увеличил темп, жена застонала и вцепилась в бедро мужа.

― Люблю, — выдыхала она ему в рот.

Его движения ускорились, и уже через несколько мгновений она выгнулась, тело её затряслось в оргазме. Погружаясь в нее, Стас чувствовал, как Аня сжимает его бедрами, как трется и толкается навстречу ему. Ее нежные руки блуждали по груди мужчины, поглаживая и легонько царапая коготками.

Наслаждаясь скольжением внутри жены, Стас с восхищением смотрел в полузакрытые ярко-зеленые, светящиеся неземным светом глаза Ани, на ее прекрасное лицо в обрамлении рассыпанных на столе волос. Не в силах больше сдерживаться, Стас убыстрил темп. Вцепившись в мускулистые руки мужа, Анна громко вскрикивала от наслаждения при каждом толчке, и когда он, застонав, стал изливаться внутрь женщины, она повторяла снова и снова упрямое чертово “люблю”.

Все так же нависая над Аней, Волков немного отдышался и неожиданно понял, что вот сейчас женщина, с которой он прожил не один год, казалось бы, такая знакомая, такая привычная, неожиданно вызвала в нем новое чувство, странное и в его случае нереальное. Ощущение нужности и полного принятия. Со всем его поганым дерьмом Аня приняла его и простила. В этот момент Волков любил свою жену как никогда. Он и раньше любил ее каждую секунду, каждый миг их совместной жизни, но по-другому. Если раньше Стас желал полного обладания женщиной, ее полной привязанности, теперь он понял: это он принадлежит ей одной. Навеки. Со всеми своими проклятыми потрохами…

Через месяц, когда Стас, работая дома, засиделся допоздна, к нему в кабинет вошел неожиданный посетитель. Потупившись, Миша не переступил порог, так и стоял в проходе, раскачиваясь и избегая смотреть отцу в глаза.

― Миша? — удивленно обратился он к сыну. Ребенок его игнорировал с момента появления в доме. Он не разговаривал с ним, не обращался к нему, и делал вид, словно Стаса не существует в природе. Когда же получалось так, что они находились с ним в одной комнате, Миша не обращал на него никакого внимания. Создавалось впечатление, что ребенок снисходительно мирится с его существованием. Не сказать, чтобы это сильно волновало Стаса. Они с сыном словно подписали негласный договор о взаимной терпимости по отношению друг к другу.

По правде говоря, Волков не знал, как быть отцом. Тем более отцом особенного ребенка. Свои родительские функции он выполнял, исключительно предоставляя деньги на все необходимое для сына. Это у Ани как-то естественно получалось быть хорошей матерью. А Волков терялся каждый раз, глядя на сына. Он понятия не имел, что с ним делать. Не имея собственного опыта во взаимоотношениях с отцом, Волков задавался вопросом: а что он может дать сыну? Чему обучить? Как скрывать последствия своих жестоких действий и отмазывать себя от тюрьмы? Как трястись от ужаса каждый день, боясь, что он снова не совладает с собой и кого-то покалечит? Стас полагал, что если он начнет общаться с сыном, он запачкает безвинное создание своей адским мерзким прошлым, заразной страшной болезнью, передающейся у них в роду по наследству. И лучшее, что он может сделать для сына, это ограничить общение с собой.

― У меня в шкафу прячется монстр! — внезапно заявил Миша, прервав свое долгое молчание. — Ты должен его убить!

― Кто прячется, не понял? — тупо спросил Стас.

― Монстр! — нетерпеливо повторил Миша. — Идем! Быстрее! — отдав приказ, мальчик развернулся и стал ждать, когда отец выйдет из кабинета. Обалдевший Стас нерешительно встал из-за стола и поплелся на выход. Миша натянул рукав детской пижамы, покрывая ладонь, и через ткань брезгливо ухватился за указательный палец отца. Ему крайне не нравилось дотрагиваться до людей. Более того, он еще прослушал какую-то лекцию на ютубе о кишащих повсюду бактериях, и теперь стал панически бояться любого телесного контакта. Если вдруг рядом чихал человек, мальчик прикрывал рот рукой и орал от ужаса, выбегая вон из комнаты. А после долго прятался в детской, отказываясь выходить. Прикосновение к Стасу, хоть и своеобразное, было удивительным явлением! Впервые за два года Миша дотронулся до него.

Держась за руки, они дошли до комнаты. Сын встал у порога. Видя, что отец не заходит, он топнул ногой и сказал:

― Ты должен убить монстра! Он мешает мне спать! А вдруг он ночью меня убьет?

― Никто тебя не убьет.

― Быстрее! Почему ты не заходишь?! — он нетерпеливо цокнул и, недовольно, будто делая Волкову одолжение, механически добавил, как учила его мама вежливо просить: — Пожалуйста.