― Красавчик! — а потом с силой захлопнула дверь перед его обалдевшей рожей.
― Ты с дубу рухнула? Охренела в корень?! — орал злой Баринов в подъезде. Потом, видимо, ответив на входящий звонок, язвительно забурчал: — Да, Дима! Да все с твоей истеричкой нормально! Жива, здорова! Мозги только лечить надо! Мой тебе совет, отведи ее уже, наконец, к мозгоправу! Вообще страх потеряла…
А по вечерам к Юле захаживали подруги. Алиса и Леля. Она, естественно, язвила, что картина «три беременных под окном» напоминает ей, не вышедший фильм ужасов Хичкока, но девочки лишь смеялись и отмахивались. Ночью же у нее дежурила Аверина. Юля брызгала ядом, что не родился еще в мире мужик, из-за которого она себе вены вскроет, а значит, не надо с ней нянчиться. Но Арину колкими фразами не проймешь, баба была не из пугливых. Вот они и спали вместе в обнимку, в кровати, как в старые добрые времена. Несмотря на недовольство, что с ней возятся как с маленькой, Юля была искренне благодарна подругам. Особенно за то, что никто из них ни разу не заговорил про Диму, иначе она бы полностью расклеилась…
Аверина снова чуть ли не за волосы потащила ее к гинекологу, где Юля узнала пол ребенка и, наконец, облегченно выдохнула по поводу своей беременности. Еще одну подлость судьбы Юля бы не выдержала. Если бы она ожидала девочку, точно бы сиганула с шестнадцатого этажа своего элитного дома. Мальчик — это все же будущий мужчина. Им легче за себя постоять, они правят этим жестоким миром. А еще Юле всегда нравилось мужское имя Артем. В принципе, несмотря на все дерьмо в ее жизни, жаловаться ей было не на что.
В воскресенье Юля так и не смогла сомкнуть глаз, от того что будущий наследник постоянно давал о себе знать. Утром, едва выпроводив Аверину восвояси, Юля опустила голову и обратилась к мучившему ее спиногрызу:
― Значит так, заканчивай пинаться! Ты кем себя возомнил?! Тоже мне, Рональду херов! Еще раз стукнешь, я тебя вырежу, понял?! — и словно осознав, что его “любящая мамаша” действительно на такое способна, через какое-то время малыш притих. К горлу неожиданно подкатил горький комок, и стало жутко одиноко, словно и этот мужчина ее бросил. — Да ладно тебе, че молчишь?! Мать у тебя, конечно, та еще сука, но ничего! Любить я тебя не обещаю, но голодать ты никогда не будешь! Это я тебе клянусь. Ты никогда не узнаешь, что значит — прогибаться и унижаться из-за денег. Я об этом позабочусь. Так что не ссы, спиногрыз, прорвемся! — измученная Юля подошла к окну и устало уперлась лбом в стекло. Она прикрыла глаза и обреченно выдохнула: — Все, мне точно пора к психологу, я уже с собственным животом разговариваю!
Недоразумение, вот как Орлов считает! Всего лишь обычное такое нелепое недоразумение, когда Юлю легко и без сомнений заменили на другую девицу, когда она оказалась не способна ублажать мужика в постели. Ведь она же не человек, а смазливая кукла-манекен, годная лишь для того, чтобы быть красивой подстилкой для очередного богатого мужика. Главное — послушно выполнять приказы хозяина и лишний раз не досаждать. Когда же она стала не способна приласкать своего господина, ее вежливо попросили убраться с глаз долой, тут же заменив на другую, более угодную шавку. Все правильно. Этого и следовало ожидать. С чего это Юля возомнила, будто она особенная?! Ей еще крупно повезло. Женщины ее профессии обычно заканчивают очень плохо. Спиваются, становятся наркоманками или еще хуже, умирают от рук жестокого сутенера. Ее также могла ждать участь Ирины — пропасть без вести или быть закопанной где-то в лесу на опушке. Так что Юля еще удачно отделалась! Ей удалось заработать себе на обеспеченную жизнь до старости лет. Ах, мужчина сказал “люблю”? И почему бабы вечно ведутся на эту сопливую хрень? Особи мужского пола в принципе не знают, что это значит. Им просто этого не дано. А любить такую, как Юля… смешно! И она, несмотря на свой натренированный годами и горьким опытом цинизм, просто обычная идиотка, раз предположила, что такой мужчина как Дима сможет ее по-настоящему любить.
Юля все еще стояла у окна, когда услышала громкие голоса за дверью. Испуганная, она резко обернулась, потому, как ей вдруг неожиданно одним ударом выломали дверь. На ее пороге появился злой как черт Орлов, ощетинившийся и осунувшийся, с огромными синяками под глазами. Дима грозно уставился на нее, а на его отчего-то бледном, даже сером лице заходили желваки. Он сжал кулаки, стиснул зубы, а потом с клокочущей яростью закричал:
― Юля, твою мать! Я тебя точно когда-нибудь придушу!
― Лучше ответь мне, — спокойно сказала Юля. — И кто же меня заменил, когда я потеряла товарный вид? Мисс Владивосток? Блондинка или брюнетка? Сколько лет? Девятнадцать? Ах, да, тебе же нравятся постарше. Неужели двадцать пять? Она тоже эскортница? Или ты, наконец, образумился и решил выбрать женщину с незапятнанной репутацией?
― Тебе интересно, с кем я сплю? — зашипел Дима, заходя в квартиру и медленно приближаясь к ней. — Ты действительно хочешь знать?!
― Да я просто так спросила. Из любопытства. Кому следующей достанется полный пакет для “будущих мам”?
― А тебе скажу, с кем я сплю, — угрожающе ответил он и подошел почти вплотную к Юле. — Моей женщине тридцать два года.
― О как! Все же на постарше тянет. Понятно, — с горечью съязвила она, заставляя себя улыбнуться.
― Она блондинка. Рост средний. Глаза зеленые. Прекрасно танцует. Очень красивая и упрямая стерва. Ты правильно догадалась, три года назад она ушла из эскорта. А еще, она конченая ИДИОТКА! — заорал он во все горло.
― Перестань, Дима, я все слышала, — тихо произнесла она, вздрогнув от его тона. — Зачем теперь врать? Ты же сам просил все по-честному… без игр…
― Что ты слышала, что ты слышала, мать твою?! — вопил разъяренный Орлов. — Как одна тупая курица решила, что раз она работает на меня секретаршей, а босс взял ее с собой в командировку, она может ночью заявиться ко мне полуголой в номер?! Что ты слышала?!
― Когда я звонила, мне вежливо сообщили, что ты принимаешь душ. Видимо после горячих утех с новой любовницей. Секретарша, как банально, Дима!
― Юля, я ее выставил из номера и пошел в душ! А она, наверное, вернулась и ответила на звонок. Твою ж… — он отошел на пару шагов и запустил пальцы в волосы, словно стараясь сдержаться и не ударить ее.
― Да мне все равно, Дима. Ты имеешь право спать, с кем хочешь. Я просто не понимаю, к чему тогда этот дом, ненужные слова и…
― Юля! — перебил он. — Я никогда не спал с подчиненными! Я не смешиваю дела и личную жизнь! Я тебе кто, сопливый подросток, который в штанах свой член удержать не может?! Неужели ты думаешь, что я поведусь на полуголую девицу? Что я женщин в своей жизни не видел?!
― Дима, мне все равно… — она обхватила себя руками, отгораживаясь от него, и не разрешая себе вновь довериться, и даже допустить мысль, что он не врет.
― А мне не все равно! Мне не все равно! — взревел Дима, — Я целую неделю, как сраный телеоператор, названивал тебе! Ты поставила меня в положение, что я должен узнавать у Баринова, Юля, мать твою, у БАРИНОВА, как себя чувствует МОЯ женщина беременная МОИМ ребенком! Ты вообще вменяемая?! Юля, я тебя сейчас убить готов!
― Ты сам меня выставил! — выпалила она.
― Я тебя … О Господи, Юля! — заорал он, размахивая руками. — Я попросил, чтобы ты съехала на некоторое время, потому как в доме собирались отделывать детскую комнату! Ты же не дослушала охранника и выставила его вон! Я просто не хотел, чтобы мать моего ребенка дышала краской и целыми днями находилась в месте, где работают строители!
― Дима, не надо оправдываться. Я понимаю с первого раза. Не нужна, так не нужна. Ребенка я тебе рожу. Я обещала. Но пока он не родился, прошу тебя больше ко мне не приходить. Видеть тебя я не хочу. И…
― Да мне плевать, что ты хочешь! — рявкнул Дима, грозно выставив указательный палец, — Но ты, красавица, научишься брать ЧЕРТОВУ трубку, когда Я тебе звоню! — он сжал кулаки, выругался сквозь зубы, развернулся, оперся о стену руками и с болезненным отчаянием продолжил: — Юля, на моем заводе произошла авария. Заживо сгорели пятьдесят человек. Всю чертову неделю из-под обломков мы вытаскивали трупы пострадавших. А потом я стоял и объяснял родственникам погибших, как это я, владелец завода, мог быть настолько беспечным и допустить, что пятьдесят семей потеряли кормильцев, — он стиснул зубы от отчаяния и стукнул кулаком в стену. — А в перерыве между этим, я, как дебил, названивал ТЕБЕ! Целую неделю, видя эти сгоревшие трупы, я хотел…. Потому что ты НУЖНА была мне, Юля! Потому что для меня важно было услышать родной поддерживающий голос любимой женщины! Я ведь так много от тебя прошу! — язвил он, обдавая ее обвинительным взглядом. — И ты знаешь, может, для тебя это покажется странным, но секса всю эту проклятую неделю, мне не очень хотелось! Твою мать, Юля! Надо было просто ответить на мой звонок! Я бы сразу все объяснил! — раздосадованный, он пнул ногой со злости стоящий рядом стул. — А знаешь, к черту! Ты права, я не должен оправдываться. И мне вот абсолютно все равно, веришь ты мне или нет. И мне плевать на твою глупую необоснованную ревность! — задрав подбородок, выкрикнул ей в лицо. — Поэтому ты, красавица, сейчас по-хорошему заткнешься, наденешь драное, вечернее платье, сделаешь себе прическу и макияж, а затем, мы поедем на сраный благотворительный вечер, на котором я, как основатель, обязан присутствовать при любых обстоятельствах. И я больше слышать не хочу, чего тебе там хочется или нет. Потому что сегодня вечером ты нужна мне! А раз ты из-за своего идиотизма в очередной раз подвела меня, то будь любезна, Юля, собраться в течение пары часов, — он поднял занесенные охранниками пакеты с дорогими бирками и швырнул ей в ноги. — Стилиста я тебе уже вызвал. И только пикни, Юля! — пригрозил он ей.
