Орлов молча выслушал ее болезненную тираду, а потом с грустной горечью попросил:

― Так отпусти меня, Юля!

Она недоуменно перевела взгляд вниз, и только сейчас увидела, что объясняя ему причину своего гадкого поступка, она отчаянно вцепилась в края его пиджака, со всей силы сжимая ткань, словно хотела притянуть Диму к себе. Ближе. Она отрешенно уставилась на свои побелевшие пальцы, и ей потребовалось еще несколько секунд, лишь пару мгновений, чтобы собраться и довести фальшивую глупую постановку до неминуемой трагической развязки. Юля резко разжала пальцы. Дима, не говоря больше ни слова, покинул ее квартиру. Вот и финал! А эпилога у них не будет… он ее никогда не простит…

Говорят, шлюхи не умеют любить. Ведь они бездушные меркантильные куклы. Однако это неправда. Только шлюхи и любят по-настоящему. Потому что всегда знают, что мужчина никогда не будет им принадлежать. У них напрочь отсутствует чувство собственности по отношению к любимому. Потому как они раз за разом, превозмогая острую невыносимую боль, отпускают мужчину туда, где ему будет лучше. Истинная любовь никогда не терзает, насильно удерживая рядом, но всегда дает возможность расправить крылья и взлететь.

Черт ее дери, Юля все сделала правильно. Орлов заслуживает лучшего, чем потасканная психически изуродованная проститутка. Дима ошибается. Одной выжить в сто крат легче. Погибать и возрождаться как птица Феникс, никого не утягивая за собой, не разочаровываясь и не ожидая помощи. И умирая от невыносимой рези раздирающей в клочья грудь, Юля тихо скулила, свернувшись клубочком на полу своего коридора…

Раньше, Юля думала, что ад — это годы, проведенные с отчимом. После — та ночь с Минаевым. Теперь же Юля знала наверняка, что именно сейчас перед ней открылись двери настоящей преисподней: не слышать хриплый бархатный голос Димы, не вдыхать южный аромат теплой Тосканы, обволакивающий облачной дымкой, не иметь право дотронуться до его горячей обжигающей кожи. Не кутаться в теплых мужественных объятьях. Не целовать его сладкие губы, не видеть ухмыляющихся серых глаз, не чувствовать его внутри.

Первые трое суток ее рвало. Следующие три дня она одиноко глушила адскую боль выпивкой. Через неделю стала снова принимать антидепрессанты. Но алкоголь и таблетки больше не помогали. Искусственные болеутоляющие не могут снять жуткий спазм, идущий из глубины души. Ее крутило, выворачивало и, хотя она билась до последнего, дралась и вроде бы победила, но каким-то странным образом вновь попала в садистскую мясорубку под названием “любовь”, которую так отчаянно старалась избежать.

Плакать Юля перестала на второй неделе. Видимо, измученные слезные железы просто устали вырабатывать горючую жидкость. Она целыми днями лежала на подушке, которая до сих пор хранила его стойкий запах.

Все это время ей названивали подруги. Алиса Баринова засыпала ее непрекращающимися смс:

“Юля! Причем здесь я?”

“Руслан тебя обидел. Понимаю. Он мне ничего не рассказывает, но, Юля, ответь!”

“Твой игнор несправедлив по отношению ко мне!”

“Юля, мне страшно, что с тобой?”

Нервировать будущую маму у Юли не хватило совести. Поэтому она написала:

“Дай мне время, Алиса”.

Воспитанная и понимающая Баринова, наконец, оставила ее в покое.

Однако у нее имелась другая подруга, которую никогда не пугал Юлин стервозный характер. Актрису драматического театра Арину Аверину полным игнором не проймешь, и если бешеная фурия задалась целью, ее ничего остановит!

В один вечер Юля услышала сначала постукивающие звуки, доносящиеся из подъезда, затем резкий скрежещущий грохот, прямо возле входной двери. А потом в ее дом ввалился немолодой слесарь и довольная собой жгучая брюнетка.

― Аверина, ты охренела в корень?! — рявкнула Юля, когда поняла, что подруга просто вскрыла ее квартиру.

― Сама виновата. Надо было отвечать на мои звонки. Собирайся. Пока Иван Иванович вставит тебе новый замок.

― Подождите, вы же сказали, что это ваша квартира, а вы ключи забыли! Это незаконно! — возмутился ошалевший слесарь.

― О! Простите, пожалуйста, вы меня не так поняли, видимо, — она кокетливо улыбнулась мужчине. Затем залезла в дамскую сумочку, вытащила визитку и протянула ему. — Мой муж — известный адвокат. Если вам когда-нибудь понадобятся юридические услуги, обращайтесь прямо к нему. Совершенно бесплатно! А теперь, будьте любезны, вставить этой даме новый замок, пока она будет собираться.

― Я никуда не поеду, — устало бросила Юля, накрываясь одеялом.

― Марш в душ и резко одеваться, — приказала она.

― Пошла на х…

― С удовольствием бы, но мой Аверин уехал в очередную командировку! Так что давай, живенько, — эта маленькая стерва чуть ли не за волосы потащила злую как черт и матерящуюся Юлю в душ, выбрала для нее наряд, и нанесла бледной как смерть Юле макияж. Затем насильно отвезла в ресторан, где чуть ли не с ложечки запихивала в неё еду. Отбиваться от упрямой мегеры у Юли просто не было никаких сил. Поэтому она сдалась и позволила отвезти себя в недавно открывшийся ночной клуб. Там их встретила компания друзей Арины, они заказали ВИП столик и шампанское, потому как Аверина самоуправно решила, что Юле надо отвлечься и немного развеяться.

Присутствующие за столом веселились, а она мрачно сидела молчаливой статуей, даже не вникая в их разговоры.

― Юля, ты только не поворачивайся, — неожиданно сказала Арина, — И прежде чем ты расцарапаешь белобрысой сучке рожу, я хочу тебя предупредить: я не знала, что он здесь будет! — выдала она скороговоркой.

― Какой сучке? — удивленно спросила Юля, оглянулась и заметила через несколько столиков Орлова, отдыхающего в компании друзей. Рядом с ним сидела умопомрачительного вида молодая блондинка лет двадцати пяти. Стильная, красивая, ухоженная, а главное, моложе ее. С первого взгляда Юля определила, что эффектная леди точно знает себе цену. Судя по ее шикарному наряду, блондинка была родом из уважаемой и богатой семьи. Дима склонился и что-то прошептал своей спутнице на ухо. Та обворожительно рассмеялась и поцеловала его в щеку. В этот момент Юля искренне пожалела, что извращенец губернатор три года назад оставил ее в живых…

Она еле заставила себя отлепить взгляд от воркующих голубков. Выхватила из ведерка бутылку шампанского и залпом выдула половину.

― Юля, я, кажется, знаю, кто это…

― Замолчи, — шикнула на нее Юля, — Мне похер. Вот совершенно ровно.

― Юля!

― Закрой рот, Аверина! Знать ничего не хочу! — рявкнула она и снова глянула в ее оживший страшный кошмар наяву. Юля встретилась глазами с Орловым. Казалось, он был слегка удивлен, увидев ее в этом месте. Она улыбнулась и даже заставила себя приподнять бутылку в приветственном жесте. Затем залпом осушила остатки шампанского. — Всё, на хер… Прости, Арина, но я валю домой. Иначе… точно убью кого-нибудь. Вот сейчас ни грамма не шучу.

Юля устремилась на выход, проталкиваясь сквозь танцующую толпу, и пулей выскочила из клуба, забыв захватить шубу. Жуткий, пронизывающий морозный воздух продувал ее короткое платье, развевая волосы на ветру. Юля сжалась, обхватила себя двумя руками и на высоких каблуках, спотыкаясь и поскальзываясь, упрямо брела по первому снегу.

― Юля!

Ее окликнул знакомый бархатный голос, который она внезапно стала ненавидеть. Хотя… а чего она хотела? Такой видный мужчина как Орлов не будет долго грустить в одиночестве. Юля же сама советовала найти ему подходящую женщину из приличной семьи и с достойным бэкграундом. Теперь ей что — плакать? Он поступил мудро, разумно. Вот только, если после ночи у губернатора Юля осталась покалеченной, но живой, то своим решением Дима, кажется, ее только что окончательно убил…

― Юля, стой! — Орлов быстро подбежал к ней и схватил за руку.

― Не трогай меня! — заорала она на всю улицу. — Не прикасайся ко мне, ублюдок!

― Юля, ты не так поняла…

― Ты что о себе возомнил, Дима?! — кричала она, на ходу стирая гребанные, стекающие по ее щекам слезы. Господи, какое позорище! Шлюха закатывает жуткую сцену ревности успешному олигарху прямо посреди улицы. Но от душераздирающей боли, Юля не могла остановиться и ее понесло. — Ты думаешь мне не плевать?! Да мне срать с кем ты спишь, понял?! Похуй… Мне все равно… Ты мне не нужен, ясно тебе?! НЕ НУЖЕН! — и, наверное, для пущей убедительности, Юля со всей силы стукнула сжатыми кулаками по его груди.