– Раз уж ты у нас такой ковбой, мог бы не только о себе думать. Кто вообще празднует тридцатиоднолетие? У тебя юбилей, что ли? В следующий раз бутылку пива за гаражами выпей, а не устраивай этот выпендреж. Мать вон целее будет.

– Кирилл, – отец давит голосом, каждая нотка – отдельное произведение искусства. – Прекращай.

– А я не прав? Возишься с ним как с пятиклашкой.

– Я смотрю, у кого-то зависть? Не можешь простить мне свои неудачи на работе?

– Ты-то тут при чем? – поднимаюсь с места. – Закройся лучше, удачливый.

– Олег, – батя снова его одергивает. – Езжай домой, к семье, Вера там переживает.

Брат сжимает и разжимает кулаки. Быстро фиксирую этот жест взглядом. Очень хочется, чтобы он спровоцировал, но он, конечно, этого не сделает. Так, мускулами играет.

– Ладно, ты прав, пап. Я поеду. К семье, – последнее слово явно адресует мне.

Этот умник почему-то считает, что меня этот факт задевает.

Олег сваливает. Отец опускается на скамейку. Качает головой, слегка надавливая пальцами на переносицу.

– Хватит устраивать эти показательные разборки.

– Да ладно, ты же кайфуешь, когда команду «фу» ему даешь.

– Упиваешься тем, что независимый? Я же тебе не враг, Кирилл.

– Ты мне тоже.

– Олег – твой брат. Ты же сам его провоцируешь.

– Чем? Тем, что он вынужден плясать под твою дудку, потому что хочет жить в шоколаде? А я, дай-ка угадаю, этого не делаю?! Ну так ты сам меня так воспитал.

– Как?

– Иметь свое мнение.

– Ты неисправим.

– Ты тоже.

Дверь в палату открывается. Медсестра вздрагивает, видимо, не ожидала что мы до сих пор тут.

– Пройти можем? – спрашиваю, глядя в морщинистое женское лицо.

– Ненадолго.

– Спасибо.

В палату захожу первым. Мама лежит с прикрытыми глазами. Услышав шаги, медленно поворачивает голову в нашу сторону.

– Привет, – сажусь на стул рядом. – Ты как?

– Хорошо. Все это просто недоразумение.

– Ага, как же…

– Кирилл, – пресекает отец, и вот теперь я затыкаюсь. Не хочется расстраивать маму сейчас. Ей и так погано.

– Алла, ты отдыхай, набирайся сил и, главное, не волнуйся. Я завтра заеду, утром и вечером тоже.

Папа склоняется над мамой. Целует тыльную сторону ее ладони, сжимает в своей огромной руке ее пальцы.

От этой картинки становится еще хуже. Нет, я всегда гордился отношениями своих родителей, они друг друга любят. Просто на фоне последних событий вся эта романтичная чушь… Подташнивает, короче.

– Я поеду. Постараюсь завтра заглянуть, мам.

Она кивает. Улыбается. Касается моего предплечья.

Из больнички еду домой. Прохожу мимо Олькиного подъезда. В горле встает ком из желчи и собственных нереализованных фантазий.

Такой бред. Все это настоящий бред.

Свет в окнах больше не горит. Хотя четыре утра почти, какой свет?

Дома кормлю кота и заваливаюсь спать. Холи, как слон, взгромождается мне на грудь. Мурлычет.

– Свали, – сгоняю его с себя, но буквально через пару секунд он возвращается. Топчется лапами, слегка выпуская когти, и снова укладывается клубком мне на грудь.

Да и черт с тобой. Спи.

***

Утром подъем по будильнику. В шесть десять. Пробежка, душ, завтрак.

На работу к восьми. Текущих дел особой важности сейчас нет, как и начальства. Всех наверх вызвали. Поэтому до обеда отдел, можно сказать, без трехглавого змея будет.

Чем не повод поспать на час дольше? Так я думаю, возвращаясь из парка, что возле дома. Взмок. Стираю со лба пот и делаю жадный глоток воды из бутылки.

Сворачиваю во двор и почти сразу налетаю на Ольку. Она вздрагивает и роняет кейс с наушниками.

– Привет, – хлопает глазами, поправляя повязку на лбу.

Тоже бегает, что ли?

Киваю. Поднимаю с земли ее наушники. Отдаю, стараясь не прикоснуться к коже. Так же аккуратно обхожу ее стороной. Не хочу на нее смотреть. Хотя уже на рефлексах выхватываю взглядом и леггинсы, которые обтянули стройные ноги, и лицо без грамма косметики. Губы…

Черт бы ее побрал!

– Кирилл, – оборачивается мне вслед, – у тебя все в порядке?

– Более чем, – набрасываю на голову капюшон и, ускорив шаг, иду к подъезду.

Настроение снова роняет планку. Походу, пора завязывать бегать.

"Если он уйдет, я сбегу и запрусь дома на все замки.

Может, даже в ванной забаррикадируюсь, для надежности". (с) Оля

– Хорошего дня, – кричу Кириллу вслед, но он не реагирует. Просто уходит.

Это задевает. Сразу хочется вернуться домой. Идея с пробежкой кажется бредом.

Я и так выползла на улицу с большим усилием. Всю ночь практически не спала, да и как тут вообще уснуть? После произошедшего…

Мне все время казалось, что Олег вот-вот вернется и снова затянет в этот замкнутый круг, где я по своей воле прожила целых девять лет. Семь с ним, два в скитаниях и одиночестве.

Было так страшно поддаться чувству, что никак не затыкается внутри. Такой тонкий, жалобный скулеж. Глупая вера в «а вдруг…». Я же чувствовала ее, когда он был рядом. Каждый закуток души воспарил в эти секунды. Правда, потом меня быстро прихлопнуло бетонной плитой. Так, что дышать стало невозможно.

Олег продолжал стоять рядом, что-то шептать, а я… я думала о его жене. В ту самую минуту я была одной из тех многих девушек, с которыми он ей изменяет. Мозг еще долго сопротивлялся, не хотел это признавать, оттягивал момент и детально погружал в прошлое. Именно в те его промежутки, где нам с Олегом было хорошо, где я безоговорочно верила, что он любит меня.

Если бы не ванная, боже, это маленькое помещение стало спасением. Не уверена, что выдержала бы напор бывшего напрямую. Он бы меня дожал. Заговорил милыми глупостями, извинениями и оправданиями.

Поэтому, лежа в постели, я старалась делать акцент на тех ужасных вещах, которые произошли со мной из-за него. Детально представляла сцены его немалочисленных измен… и даже попускало. Только хотя бы задремать все равно не удавалось.

Мозг не хотел отключаться. Работал в штатном режиме, анализировал. Прокручивающиеся мысли подкрепляли это бодрствование. Когда лежать и пялиться в потолок стало совсем невыносимо, я пошла на кухню. Снова вскипятила чайник и все-таки съела ту конфету. Потом еще одну и еще.

Когда я дожевала восьмую по счету конфету, в голове всплыла ненависть к себе. Столько калорий на ночь.

Пришлось тащить из спальни весы. Только окончательно поехавшие люди будут взвешиваться в пять утра, а потом рыдать из-за наеденных за последний месяц пары килограмм. Раньше со мной такого не было, но с недавних пор я начала заедать стресс. И цифры на весах это лишь подтверждают.

Именно поэтому я и здесь. В холодном парке ранним утром.

Когда у тебя нет плана действий по выходу из глобальных проблем, стоит начать решать локальные. Такие как три наеденных кило жира.

Только вот после встречи с Киром почему-то снова захотелось засунуть в рот какую-нибудь гадость вроде бургера, а не бежать по кругу несколько километров.

В итоге я просто походила по парку, умилилась нескольким собакам, которые вытащили своих хозяев на улицу в такую рань, и вернулась домой. Переоделась, замазала круги под глазами и выдвинулась к родителям.

Мама ждала меня на терраске и резала яблоки. В этом году много уродилось. Она уже и варенье, и компотов наварила, теперь, видимо, до финального этапа добралась – сушит.

– Привет, – взмахиваю рукой и бросаю рюкзак на диванчик у стола.

– Привет. Ты рано, – смотрит на часы.

– Не спится.

– Так, я сейчас уже закончу. Есть будешь?

Отрицательно качаю головой и осматриваю терраску. За время моего отсутствия родители переехали из квартиры в загородный дом. Обустроили его лишь наполовину, когда с папой случилась беда. Никто подумать не мог, что у него возникнут проблемы с сердцем вплоть до операции по пересадке.