Отталкиваю его от себя.

– Оля…

Олег пытается меня удержать. Наша потасовка в дверях приводит к тому, что я ударяюсь плечом о косяк. Так больно, искры из глаз. Но лучше физическая боль, лучше она…

Проскальзываю под его рукой, пока он теряет ориентацию из-за моего удара, и бегу в ванную. Закрываюсь на защелку и прилипаю спиной к двери.

– Оля, открой.

– Уходи, Олег. Просто уйди.

Меня трясет. Пространство вокруг становится узким. Его так мало. Голова кружится, мне кажется, еще немного, и я просто потеряю сознание. Сползаю на пол, падая лицом в ладони. Плачу.

Громко, так громко, что, наверное, слышат соседи.

– Пошел вон отсюда.

– Открой, давай поговорим. Ты злишься, я знаю, милая…

– Уходи, просто уйди отсюда!

Кричу. Сама не узнаю свой голос. Он холодный, в нем так много агрессии и боли…

– Тебе просто нужно успокоиться…

Олег шебуршит за дверью, но после долгих минут ожидания ретируется. Бросает напоследок, что зайдет потом.

Я не выхожу из ванной сразу, как только хлопает дверь.

Сижу там еще минут двадцать.

Мне так страшно. Страшно выйти из своего укрытия, страшно снова с ним встретиться.

Он же почти меня сломал. Своими словами, прикосновениями. Я почти ему поверила…

Открываю воду. Сначала наблюдаю, как прозрачная струя бьет о белоснежную раковину, и только потом умываюсь. Избавляюсь от слез и долго смотрю на себя в зеркало.

Красные глаза. Потухшие.

Трогаю губы. Он меня целовал. С напором, совсем как раньше.

Только вот в голове почему-то другие губы и другие прикосновения. Еле ощутимые, но пробирающие до глубины души…

***

На кухне темно. Ветер щекочет голые плечи. Тайка курит в открытое настежь окно.

Отрицательно качаю головой на ее предложение сделать затяжку. Я из тех, кто покончил с этой дурной привычкой, даже не начиная.

– Пепельница, – треплю ее короткие волосы.

– Тоже мне зожник, – тычет меня локтем в бок, а сама хихикает.

Отвожу взгляд в сторону. Небо сегодня чистое. Звезды видно. Жаль, луны нет, настроение как раз, чтобы повыть.

– Какие бабы все-таки дуры, – упираюсь кулаком в подоконник.

Тая улыбается. Стряхивает пепел в какую-то баночку и медленно разворачивается ко мне лицом.

– Опять твоя блаженная? – вздыхает. – А я все думаю, чего ты ко мне посреди ночи приперся, не на сутках же даже.

– Прости, что разбудил.

– О-о-о, за это ты уже извинился, и не раз. И совсем в другой плоскости, – смеется. Тайкин мягкий смех как-то согревает, что ли. Смотрю на нее, и жить легче становится.

Все у нее просто. Никаких заморочек. Никакой грязи.

Легкая девочка с большой мечтой. Сколько мы с ней знакомы? Лет пять, шесть? Пересеклись на какой-то тусовке. Даже встречаться пробовали. Не зашло.

Остались друзьями. Нет, в кровати, конечно, периодически встречаемся, но только в момент, когда у нее нет серьезных отношений.

– Расскажешь, что случилось?

– Нет.

Вдаваться в подробности не хочется. Да и не надо оно ей.

– Ну, если созреешь, мои уши и язык всегда в твоем распоряжении. Я и выслушаю, и совет подкину, – подмигивает и, юркнув под моей рукой, идет к столу. Наливает в стакан воды. – Может, поедим, кстати?

– Выбирай, закажу, – киваю на свой телефон.

– Это я быстро, – забирает смартфон, но даже с блокировки не снимает. Зависает на пару секунд, смотрит на меня как на неведомую зверушку.

– Опять колдуешь?

– Тебя заколдуешь, пожалуй. Я просто думаю, что тебе нужно ей сказать.

– О чем?

– Признаться, – взмахивает руками, – балда. Сказать, что она тебе всегда нравилась. Что ты в нее со школы по уши влюблен. Она оценит, девочки такое любят.

– Только не эта.

– Все так плохо?

– Ну, если то, что она снова спуталась с моим братом, считается, то да.

– Жесть. Блин, да простит меня прекрасная Алла Дмитриевна, но твой брат – полное дерьмище. У твоей девочки абсолютно нет мозгов.

– Уйми свой пирсингованный язык.

– И не суй свой милый нос не в свое дело?

– Правильно мыслишь, – сажусь на стул у холодильника.

Тайка треплет свои короткие темные волосы и, высунув кончик языка с небольшой штангой, утыкается в телефон.

Я же думаю о том, какой я баран. Снова повелся. Цветы эти купил…

Нужны ей эти цветы и я сам, как собаке пятая нога.

– Мордашку подставь, – щебечет Тайка,– оплату проведу.

Поворачиваю голову в сторону телефона, чтобы сработал фейс-айди.

– Мерси. Говорят, через тридцать пять минут привезут нашу пиццу.

– Нормально. Может, еще разок? – кошусь в сторону спальни.

– Лень, – морщит нос. – И вообще, у меня сегодня был релакс-день, который я хотела посвятить чисто себе.

– Не вовремя я приперся, да? – улыбаюсь.

– Ваще.

– В душ схожу. Дверь сама не открывай, если раньше привезут. Позови.

– Параноик.

– Язва.

Закрываю дверь в ванной. Воду намеренно делаю похолоднее. Мысли проветрить не поможет, но достаточно того, что будет дискомфортно. Это сейчас то, что нужно.

– Кир, ты здесь уже минут двадцать стоишь, губы синие. Там в дверь звонят, ты просил…

– Сейчас открою. Полотенце подай.

Тая снимает с крючка черное махровое полотенце. Отдает на вытянутой руке, так и стоит в дверях.

– Спасибо, – обматываю ткань вокруг бедер.

Дверь открываю с мокрой головой, в одном полотенце. Когда курьер уходит, оставляю ему на чай, все через то же приложение доставки.

– На свою пиццу, – вручаю Тайке коробку.

– Ты будешь? Кофе сейчас сделаю. Боже, как она пахнет.

– С морепродуктами, что ли? – поддеваю лепешку пальцем.

– Прости, я забыла, что у тебя аллергия.

– Ты самая заботливая женщина в мире.

– Ой, иди ты. У меня есть борщ, будешь?

– Валяй.

– Кир… – Тайка ошарашенно смотрит на мой телефон, который я кинул на стол. – Тут это…

– Чего? – подхожу ближе.

Телефон на бесшумном. Не издает ни звука, только на экране высвечивается короткая надпись: «Брат». Вот это входящий вызов среди ночи.

– Не бери! – верещит Тайка. – Пошел он. Какую-нибудь гадость скажет…

– Ш-ш-ш, – прикладываю телефон к уху. – Внимательно.

– Ты дома?

– Не совсем. А что хотел?

– Матери плохо. На скорой увезли.

Твою…

– Сейчас приеду. Номер больницы говори.

***

– Халат, молодой человек…

Медсестра орет мне вслед. Торможу, резко развернувшись, возвращаюсь и забираю из ее рук белую тряпку. Набрасываю на плечи.

Теперь уже ускоряю шаг. Длинный коридор с белыми стенами, от которого подташнивает. Но еще больше тошнит от маячащей у палаты морды брата. Так и хочется вмазать по этой физиономии. За Ольку и маму, что весь день тусила у плиты ради этого идиота. А вот он итог…

Олег замечает меня первым. Кивает за плечо отцу, с которым о чем-то говорит.

– Что с ней? – смотрю на них в упор, сначала на одного, потом на второго.

– Давление, – отвечает отец.

– Можно? – вопросительно цепляюсь взглядом за дверь.

– Пока нет, у нее медсестра, капельницу ставят.

– Ясно, – сажусь на скамейку. Затылок упирается в стену. – Мог бы ресторан снять, – цежу сквозь зубы.

Олег раздувает ноздри, вытягивается весь. На отца пялится. Поддержки, видимо, ищет, но папа, на удивление, молчит.

– Я ей предлагал повара нанять, – бормочет брат. – Она сама от…

– Нужно было не спрашивать, а нанимать, – закатываю глаза, сцепляя руки в замок.

Папа отходит к окну. Решает не лезть совсем. Претензий старшенькому не предъявляет, хотя, уверен, сам же со мной согласен.

– Такой умный ты у нас.

– Не тупее некоторых, – улыбаюсь.

– Хватит, матери и так плохо, еще вы тут собачитесь.

Папа прерывает нашу перепалку. Уничтожающе смотрит на брата, который быстро затыкается. Потом на меня.

Меня так просто не заткнешь, поэтому я продолжаю: