– И вернуться обратно?

– Нет! К сожалению, я не располагаю стольким количеством времени, поэтому мы продолжим следовать прежним курсом, а по прибытии в Порт-Ройал сдадим преступников людям губернатора. Пусть они сами с ними разбираются.

– В чем же обвиняют наших бедолаг?

– Точно не помню. Кажется, в попытке продать эсквайру Коллуму Таббсу заложенное имущество.

– Ясно.

Не успел Монти и рта раскрыть, как вокруг него и друзей образовался плотный круг из матросов.

– Также я приказываю принести сюда для досмотра вещи, с которыми преступники поднимались на борт.

– Будет исполнено!

Вскоре весь сорванный куш, исчисляемый тысячами гиней, переместился в каюту капитана. Что касается переполненных сундуков Элеоноры, где хранились мушкет и пистолет, то они так и остались стоять на месте, заставив перепуганную женщину теряться в догадках.

– Еще пассажиры у вас имеются? – поинтересовался лейтенант Харрисон, усаживаясь за стол.

– Нет, сэр, – ответил Уолтон Спарроу, пытаясь унять нервную дрожь в коленях.

– А кем приходится вам это прелестное создание, смахивающее на ребенка?

– Сводной сестрой жены.

От услышанного Элеонора чуть не поперхнулась, но быстро пришла в себя и прониклась к своему спасителю чувством безграничного уважения.

– О, как мило! – сказал лейтенант Харрисон, подцепив вилкой кусочек вяленого мяса, обжаренного в сухарях по специальному рецепту.

На самом деле, капитан опустился до откровенной лжи исключительно из корыстных побуждений. Уже в таверне он положил глаз на миниатюрную женщину, решив во что бы то ни стало затащить ее в постель, да только не знал, как быть с мужем. И когда подвернулся удачный момент, пусть и грозящий позорным разоблачением, ему захотелось им воспользоваться. Зато Коллуму Таббсу следовало отдать должное за его поистине благородный поступок, заключающийся в сокрытии некоторых немаловажных деталей совершенного преступления. Иначе как объяснить то, что имя Элеоноры не значилось в списке преступников? Уж точно не из-за забывчивости эсквайра. И, безусловно, отдельной благодарности заслуживал экипаж "Буревестника", отказавшийся выдавать обманщика по причине своей крепкой сплоченности. Именно так должен действовать дружный коллектив, желая добиться успеха в любых начинаниях.

– Милая, надеюсь вам понятно, что теперь вы моя должница, – произнес Уолтон Спарроу, оставшись с Элеонорой наедине после окончания завтрака.

– Да, понятно.

– Чем собираетесь расплачиваться?

– Есть предложения? – женские брови сложились домиком, а грудь начала высоко вздыматься. – Ведь у меня совсем ничего не осталось. Лейтенант Харрисон обобрал нас с мужем до нитки.

– Поговорим об этом позже. Уверен, в данном вопросе мы обязательно придем к обоюдному согласию.

– Хорошо.

– И не вздумайте переодеваться в тот ужасный камзол. Отныне я хочу видеть вас только в платье.

– Договорились.

– А лучше без него! Ха-ха-ха!

Вся следующая неделя прошла у Элеоноры в бесконечной суете. Не сложно догадаться, на что намекал бессовестный негодяй перед тем, как разразиться громким смехом, в связи с чем от него стоило держаться подальше. Или вообще не попадаться ему на глаза, если на то не будет особой необходимости. Однако куда более серьезной проблемой являлось отсутствие возможности перекинуться парой слов с мужем, поскольку тот вместе с остальными членами шайки томился в тесном помещении, расположенном прямо под каютой капитана. Вдобавок ко всему, напротив находилась каюта лейтенанта Харрисона, мимо которой едва кто-то мог проскочить незаметно. Каково же было ее удивление, когда однажды ночью она вышла на палубу подышать свежим воздухом и буквально столкнулась носом к носу с Монти, прогуливающимся в кандалах вдоль правого борта. Разумеется, под присмотром матроса, вооруженного облегченным гарпуном с деревянным древком для подтягивания к шлюпке туши убитого кита. Оказывается, заключенных частенько выводили наружу, чтобы у них не затекли конечности от постоянного нахождения в замкнутом пространстве камеры. Только делали это после захода солнца из опасений появления сочувствующих членов команды.

– Ну, здравствуй, дорогой, – прошептала Элеонора, обменявшись с матросом кивком головы. – Давненько с тобой не виделись. Как поживаешь?

– Пошла к черту, сука!

– Ты почему так со мной разговариваешь?

– Потому что не надо было тебя слушать. Сейчас сидели бы преспокойно в Лондоне да лакали ведрами джин.

– По-моему, во всех наших бедах виноват лишь ты один. Ответь, кто просил арендовать склад и перенести туда вещи из таверны? Кто просил сидеть тихо и не высовываться? Кто предлагал пойти и разведать обстановку, а взамен получил в свой адрес поток оскорблений? Молчишь? Теперь пеняй на себя!

На том разговор закончился, а взбешенная Элеонора вернулась обратно в каюту, где провела остаток ночи за перелистыванием справочника по мореходству. Уже тогда в ее голове начал созревать план мести мужу, но для его успешной реализации кое-чего не хватало. Плюс, над головой, словно дамоклов меч, нависала угроза превратиться из порядочной женщины в грязную подстилку Уолтона Спарроу. И с этим тоже надо было что-то делать. Кому охота спать с тем, кто тебе противен? Таким надо давать решительный от ворот поворот. Только сдастся ли он без боя? Вот в чем вопрос.

– Извините, мэм, – раздалось под утро одновременно со стуком в дверь. – Капитан с мистером Харрисоном приглашают вас через час к столу. Успеете собраться?

– Спасибо, я не голодна.

– То есть вы не придете?

– Нет. Пусть завтракают без меня.

В обед Элеонору опять позвали к столу. И она опять ответила отказом. А чуть погодя в дверь постучал лейтенант Харрисон, решивший лично сходить за родственницей капитана, в результате чего ей пришлось согласиться покинуть свое укрытие и посетить логово врага, несмотря на свое нежелание. Правда, неприятный разговор, касающийся платы за спасение, у них вновь не состоялся. Изворотливый ум низкорослой женщины выдал идею сослаться на плохое самочувствие, поэтому по завершении приема пищи лейтенант тотчас вызвался сопроводить бедняжку назад до каюты, тем самым оставив назойливого кавалера не у дел. Знал бы он, в чем именно заключалась причина печального выражения ее лица, то непременно учинил бы Уолтону Спарроу допрос с пристрастием, после которого у того бы навсегда пропала склонность шантажировать людей.

– Извините, мэм, – раздался знакомый голос, когда уставшая Элеонора, наконец, собралась отойти ко сну.

– Что тебе?

– Ваш муж ждет вас на верхней палубе.

– Отлично! Передай ему, что между нами все кончено!

– Он просит прощения за вчерашнее и умоляет поговорить с ним еще раз.

– Хорошо, дай мне пару минут.

Едва завидев жену, Монти склонился перед ней в глубоком поклоне, что, по его мнению, должно было способствовать налаживанию их расшатанных отношений.

– Сильно не обольщайся, – начала Элеонора, приняв надменный вид. – Я пришла лишь затем, чтобы выразить тебе свое презрение.

– Издеваешься?

– Нисколько! Просто констатирую факт. Ты самый настоящий кусок дерьма, от которого исходит один только смрад.

– Это ты настоящий кусок дерьма, раз отказываешься выслушать мужа, попавшего в тяжелое положение, – оскалился Монти, не в силах стерпеть оскорблений, слетевших с женских уст.

– Говори. Да поживей. Потому что я очень устала и хочу спать.

– Сначала извинись.

– Сам извинись.

– Ладно, черт с тобой! Извини!

– Уже лучше, – на лице Элеоноры появилась довольная ухмылка. – Так о чем ты собирался со мной поговорить?

– Дело в том, что мы с парнями придумали, как выкрутиться из нашей нелегкой ситуации.

– И как же?

– Нам нужно поднять на "Буревестнике" мятеж с последующим его захватом.

– Ого! Мятеж! Не много ли вы на себя берете, джентльмены? Особенно, при учете того, что вас держат взаперти.

– Сперва позволь закончить, а уже потом язви. Столь смелая мысль закралась к нам в головы неспроста. Малоуну удалось пообщаться с пятью матросами, и те готовы нас поддержать, но при одном условии, которое можешь выполнить только ты.