Вернув бумагу Стожарову, Марья пожала плечами:

– Нормальные показания, что еще скажешь?

– Ну-ну, – промычал с сомнением в голосе Андрей.

В этот момент в заставленный разными вещдоками кабинет втиснулся широкоплечий опер из «убойников» – Данила Громов:

– Привет, заводить что ли? Привет, Маш.

– Привет, – отозвалась Быстрицкая и перевела вопросительный взгляд на Стожарова.

– Заводи, – разрешил тот. – А мать пусть пока в коридоре подождет. Потом покормит своего балбеса.

В кабинете появился Панин – маленький, худощавый, с уверенным взглядом. Увидев Быстрицкую, он явно расслабился и, здороваясь, едва заметно улыбнулся ей.

Начиналась работа.

Часа через три, вдоволь налюбовавшись сценой из мелодрамы «мать, рыдающая над своим непутевым сыном», Стожаров удалил семью Паниных из кабинета восвояси и с облегчением откинулся на спинку стула и возвел глаза к потолку:

– Господи, как ты это все терпишь?

– Он уже привык, – заметила Марья и стала демонстративно складывать свои записи в сумку, немного задетая таким долгим молчанием Стожарова.

– Погоди, – остановил ее Андрей.

Он не поленился даже подняться и запереть дверь, чтобы кто-то не подслушал случайно разговор. Затем вернулся на место и вытащил из верхнего ящика тонкую папку-скоросшиватель.

Вот оно, пронеслось в голове Быстрицкой. Наконец-то!

Андрей между тем покопался в немногочисленных протоколах, проверяя, все ли они тут, и придвинул дело Марии:

– Читай.

Первым делом она нашла рапорт об обнаружении признаков преступления и протокол осмотра места происшествия. Дело и впрямь было громким. Не далее как сегодня утром, собираясь на работу, Быстрицкая собственными глазами видела репортаж с места событий. Еще бы: один из самых крупных бизнесменов области Владимир Александрович Смирнов был найден накануне в туалете собственного офиса мертвым! Вся областная власть на ушах теперь будет стоять, областной прокурор взял дело под личный контроль. Только вот каким боком здесь Быстрицкая? Подозреваемых может быть масса, у каждого давно имеется свой навороченный адвокат… Мария вопросительно взглянула на Стожарова.

– Читай, потом объясню, – подбодрил Андрей.

Ну что ж, на первый взгляд – обычное дело: подозрения на сердечный приступ, признаков насилия на трупе не обнаружено, в туалете в момент смерти находился один… Кстати, откуда это известно? Ах да, объяснения его телохранителя Станислава Кротова: курил на улице один, потом зашел в туалет, увидел Смирнова, который уже хрипел в предсмертной агонии, побежал за помощью, на пороге столкнулся с уборщиком Сережкой (фамилия? Да черт его знает, какая у него фамилия), оба побежали в приемную вызывать скорую и милицию. Шефа до этого видел в кабинете: ругался с женой. Жена хлопнула дверью и убежала. Секретаря Катю шеф в итоге отправил, видимо, с досады в магазин, Кротов ее лично до двери проводил, потому и курил потом на крыльце. Кто такой Кротов? Да обычный тридцатилетний крепыш, бывший десантник, прошел Кавказ, теперь вот служит на благо долгого экономического процветания руководства…

Уборщик Савичев, естественно, дублирует рассказ Кротова. Только получается, что Кротов сам себя подставил: ведь он нашел тело и алиби у него нет, его никто не видел примерно полчаса. Что делал шеф в эти полчаса – тоже неизвестно: приемная была пуста. И вот, как раз когда Кротов зашел в туалет, Смирнов умирает. Очень кстати. И почему Кротов не воспользовался мобильником, а побежал куда-то? Очень странно как-то все…

А вот и объяснения жены Смирнова. Интересно, что она скажет по этому поводу? Говорит, что никакой ссоры с мужем у них не было. Глупо. Ведь есть два свидетеля обратного (если считать секретаря). Отрицает очевидное. Тем более глупо, что она сразу же попадает под подозрение…

Быстрицкая порылась в бумагах. В протоколе осмотра на первый взгляд ничего полезного не было: в кабинете и в туалете найдены отпечатки пальцев, отправлены на экспертизу. В туалете длинный светлый волос на полу – взят на экспертизу. Следов насилия на трупе нет, но есть след от внутривенной инъекции. Найден флакон инсулина в письменном столе, шприцов не найдено – даже в мусорном ведре. Еще одна странность. Что-то слишком много странностей…

Вот и справки экспертов. Во флаконе обычный инсулин, заводское производство, никакого криминала. Отпечатки принадлежат разным людям, подробнее – после изъятия образцов для сравнительного исследования.

Да, немало успели нарыть за сутки. Но вот при чем здесь она?

Стожаров терпеливо ждал, когда она дочитает, и курил от нечего делать. Наконец, поняв, что Быстрицкая закончила чтение, заговорил, потушив окурок в пепельнице:

– Сама понимаешь, я тебя с этими бумагами не знакомил.

– Андрюш, мог бы и не говорить, – немного обиделась Марья.

– Мысли есть?

– Есть немного, а что?

– Я говорил вчера вечером с женой убиенного. Думаю, она обратится к тебе.

– Почему ко мне? – удивилась Быстрицкая. – У нее что, своего адвоката нет?

– Есть, – кивнул Стожаров. – Но она хочет работать с тобой. Слышала от друзей про твои подвиги по таксистам.

Дело банды, убивавшей таксистов, гремело пару лет назад на весь город. Троим обвиняемым тогда дали максимальные сроки наказания, а еще паре человек – по двенашке. За сотрудничество и помощь следствию. Все мало-мальски знакомые с делом люди точно знали, что если бы не Марья, которая представляла интересы одного из потерпевших, трупов было бы больше. Никто не верил тогда в успех раскрытия: следов было мало, а эпизодов много. И, тем не менее, именно Быстрицкая нашла ключ к делу. Тогда ее даже звали работать в органы, но рутина следовательских будней от зари до зари не слишком ее привлекала.

Не сказать, чтобы тот случай сделал Марию безумно популярной. Для нее практически ничего не изменилось, кроме несколько возросшего авторитета в глазах коллег и следователей всех мастей. Постепенно все подзабылось, и лишь несколько человек, помнивших о том, что «голова у нее варит», иногда звали ее в дела, грозившие стать висяками. Одним из таковых был Стожаров, с которым они когда-то учились на одном курсе в универе.

– С чего ты взял, что ей вообще понадобится адвокат? – Быстрицкая чувствовала, что бывший однокашник темнит и она чего-то еще не знает, что надо бы было учесть.

– Создана следственная группа. Кроме меня, в нее войдет еще Репин. Он же ее возглавит. А у жены все мотивы налицо, – кратко объяснил Стожаров.

Мария пока не знала о мотивах жены, решив, что если попадет в дело, то в процессе все и так выяснится, но вот участие на главных ролях Репина как-то резко усложняло дело. Олег Николаевич Репин отличался высокой скоростью раскрываемости дел. Настолько высокой, что иногда даже у суда и прокурора района возникали вопросы типа «а был ли мальчик». Но для высокого начальства в области показатель успешной и быстрой раскрываемости зачастую определял ценность сотрудника, а потому его, видимо, и предложили для расследования убийства Смирнова.

– Ладно, если Смирнова ко мне обратится, я тебе позвоню, – кивнула Быстрицкая.

Юридическая консультация, где работала Мария, располагалась на территории «городка», как все называли комплекс зданий, окружавших большую площадь. Этот комплекс был расположен в частном секторе и обособлен решетчатым забором с двумя воротами. Здесь были собраны практически все правоохранительные службы района, что было чрезвычайно удобно для всех них вместе взятых, и потому здесь постоянно ходил народ. Естественно, что этот замкнутый мирок предполагал, что, как в большой деревне, здесь все друг друга знали так или иначе.

Попав однажды в этот городок, Быстрицкая, как девушка молодая и очень привлекательная, быстро сделалась известной на территории. Она даже не знала многих по именам, но с ней то и дело стали здороваться, и было очень неудобно, когда во время разговора ее называли по имени, а она в ответ, интересуясь делами или здоровьем, не могла назвать по имени своего собеседника. Вот и сейчас, возвращаясь к себе, Мария раз пять была остановлена и расспрошена о том, о сем, в том числе о надвигающемся дне рождения, который должен был состояться буквально завтра.