Паленая водка, кажется, так и не выветрилась из одежды. Уничтожали ее всем отделом и даже не жалели: слишком уж много народу потравилось этой бурдой. Непривередливый у нас все-таки мужик пошел: пьет все, что горит. И каждый раз надеется: авось, пронесет. А вот не проносит как-то.

Впрочем, их проблемы, оборвал сам себя Рудаков. Впереди еще был небольшой походец по адресам, а усталость от вчерашнего дежурства и недосыпания сказывалась во всем теле.

Игнорируя безмолвные стоны организма, желающего срочно на диван к любимому телевизору, Дмитрий прибавил шаг – до остановки оставались считанные метры. Перехватив легко старенькую папку с бумаженциями в другую руку, поправил кепку. Краем глаза он уже заметил вдали троллейбус, причем именно тот, который ему был нужен.

Среди прочего утомленного люда, груженного авоськами и пакетами, Рудаков заметил вдруг знакомое лицо. Девчонка – высокая и стройная шатенка – с тоской во взгляде всматривалась в ветви тополя напротив, черные от ворон. Интересно, что она там увидела? Кажется, они когда-то здоровались пару раз при мимолетных встречах в городке, и у нее каждый раз глаза светились по-особенному. Однажды в троллейбусе она улыбнулась ему – неизвестно, о чем она подумала и чему была так рада, но слишком уж красивая и искренняя улыбка получилась тогда у нее. До такой степени, что сердце замерло на секунду, показавшуюся вечностью. Очнувшись от столбняка, Дмитрий сбежал как последний кретин, испугавшись своего возникшего внезапно желания подойти и познакомиться.

Сейчас все было иначе. Она не видела его и не обращала, следовательно, на него никакого внимания. Значит, хозяином положения мог стать он сам: подойти, удивить, заинтересовать. Тем более, им было по пути: они часто встречались на остановке по утрам, видимо, жили где-то рядом. Что ж, пожалуй, стоит рискнуть. Кажется, девчонка ничего, хорошая, нестандартной красоты и потому удивительно естественная и обаятельная. Но больше всего Рудакова привлек взгляд – взгляд далеко не глупого человека. И поддавшись самому себе, Дмитрий подошел.

Цепляясь за провода, троллейбус медленно подползал к перекрестку. На остановке все зашевелились и двинулись поближе к дороге. Мария продолжала стоять, с тоской наблюдая за стаей ворон, облепившей огромный, безлистный еще тополь. Не в ее натуре было с дикими глазами кидаться в самую гущу толпы, отчаянно работая локтями, чтобы пролезть потом в салон и обнаружить, что все сидячие места там все равно уже заняты. Лучше уж понаблюдать со стороны, пока рассосется толчея, и спокойно войти позже.

Светофор мигнул красным, троллейбус остановился, отчаянно сигналя поворотником в сторону остановки. А Мария в этот момент думала, что на этой планете ей уже ничего путного не светит: надоевшая рутина, однообразные действия, одни и те же лица, одни и те же места. Жажда резко поменять жизнь снова проснулась и стала грызть любимую косточку, злорадно хихикая и элегантно порыгивая от удовольствия.

– Хочешь семечек? – услышала она возле своего уха и с недоумением обернулась.

Рядом стоял высокий парень в темной кепке и черном полупальто… Ах, да, они виделись с ним как-то в следственном управлении, когда Мария была там на стажировке. После этого они иногда здоровались, а однажды она улыбнулась ему в троллейбусе – просто так, без всякой задней мысли, от хорошего настроения. Он тогда выскочил из салона, как ошпаренный, и помчался прочь по дорожке на работу. Оперативник из ОБЭПа. Как же его зовут? Хоть убейте, Мария не могла вспомнить.

Тоска, едва не обуявшая ее, внезапно куда-то улетучилась. Мария удивленно вскинула брови, все еще пребывая в легком замешательстве, и ответила:

– Нет, не хочу.

Она попыталась понять, с чего это вдруг он решил подойти к ней после месяца отношений «привет-привет».

Парень помолчал, чуть улыбнувшись, подумал немного, глядя в землю, и снова поднял на нее свои внимательные серые глаза:

– Давно стоишь? – это про транспорт. Мария пожала плечами, поглядывая искоса на троллейбус, который, наконец, собрался-таки пересечь перекресток и порадовать народ своим прибытием:

– Минут пятнадцать.

– Ты меня всегда с собой бери на остановку. Видишь, сразу троллейбус приехал, – неловко пошутил он, снова улыбнувшись.

– Ладно, так и буду делать, – кивнула Мария.

Они чуть задержались, пережидая толкучку у двери, и вместе двинулись к троллейбусу.

Отделавшись от кондукторши, Мария по привычке пересчитала цифры в билете: нет, счастливой комбинации не выпало. Видимо, заметив этот ее разочарованный жест, ее новый знакомый заметил:

– У меня тоже не счастливый билетик, – и в его глазах запрыгал веселый чертик.

Почувствовав, как румянец заливает ее щеки, Мария поспешно спрятала билет в перчатку и отвела глаза к окну.

Разговор как-то не клеился: общих случайных тем как назло не находилось, а Мария просто не знала, о чем с ним можно поговорить в троллейбусе, кроме как о погоде.

– Меня зовут Дмитрий, – вполголоса сказал вдруг ее попутчик, склонившись к самому ее уху.

Быстрицкая в этот момент задумалась о том, что бы прикупить к ужину, и потому от неожиданности вздрогнула, но тут же сориентировалась:

– Мария, – и засмеялась тихонько над собой.

– Красивое имя, – кивнул Дмитрий, улыбнувшись. – Редкое по нашим временам. Сейчас чаще встречаются Ольги и Елены.

– Спасибо, – отозвалась Мария. Ей пришло в голову, что очень отвыкла от нормальных человеческих отношений с мужчинами. По роду ее работы ей встречались в основном люди совершенно другого склада: алкоголики, наркоманы, запутавшиеся в долгах игроманы, раскаявшиеся убийцы своих жен и прочие «сливки» общества, а также, само собой, представители родных правоохранительных органов. Конечно, все они по вполне объяснимым причинам постоянно проявляли свой интерес к ней, но у первых этот интерес был продиктован отчасти попыткой расположить к себе своего адвоката, отчасти скукой в изоляторе, у вторых же – желанием разнообразить рутину рабочей и семейной жизни. Ни те, ни другие ее как кандидаты на серьезные отношения не устраивали. Постепенно она стала уже отвыкать от того, что кто-то может заинтересоваться ею просто так, ни ради чего. И потому даже сейчас, в троллейбусе, поймала себя на мысли, что не верит этому обаятельному симпатяге. В конце концов, ему может быть просто скучно ехать одному и хочется с кем-то поговорить. И с чего она вдруг решила, что понравилась ему?

«Глупые мысли, решила Мария, не хочу об этом думать – уже добивает. Мне просто нужно отвлечься, я устала и хочу отдохнуть. Сейчас дома наемся и лягу спать. А там хоть потоп».

От этого потока планов ее отвлек Дмитрий, спросив:

– У тебя какие-то дела в городке? Я часто тебя там видел.

– Дела, – подтвердила Мария. – Я же адвокат.

– Понятно, – кивнул он. – Мы ловим, а ты отпускаешь.

В его голосе проскользнуло нечто, на что Мария посчитала себя обязанной ответить:

– Ну да, мир не спасаю. Так уж получилось.

В конце концов, каждый может ошибиться. От тюрьмы и сумы не зарекайся, продолжила она про себя этот извечный спор защиты и обвинения. Ведь должна же быть справедливость, а не просто месть за зло.

– Извини, не хотел обидеть, – поспешил сказать Дмитрий. – Привычка. Обычно адвокаты другие.

Насколько адвокаты бывают разные, Мария и сама прекрасно знала, поэтому решила промолчать, просто кивнула в знак прощения. А ее попутчик посмотрел на часы и попрощался:

– Ну ладно, мне выходить. До свидания, – и вышел в очень кстати распахнувшуюся дверь.

– До свидания, – отозвалась Мария, чувствуя некоторое разочарование.

Впрочем, какое ей дело, что думает этот опер?

Через две остановки она вышла. Рядом, метрах в пятнадцати, был тротуар, но народ у нас никогда не искал легких путей – и протоптал тропинку напрямик, через кусты, к магазину, за которым располагался дом Марии. По этой вот тропинке и побрела она неспеша, размышляя о том, что пора бы ей завести в доме мужчину. С другой стороны, разве мужчину заводят? Он предпочитает заводиться сам, причем не в каждом доме и не у каждой женщины.