– С твоих слов Розенберги агнцы небесные, а весь город – восставшее против них зло, – с усмешкой произнёс Джек, но Адама это сильно задело.

– Я не говорил, что они святые, но лучше многих, кого я знал! – Внезапно от своих же слов стало больно, и Адам сжал себе горло, чувствуя, что кричит. – Они любили меня и заботились, отец делал подарки, не дорогие, а те, что дарили тепло сердцу, а папа… он приходил вечером уложить меня спать, приносил книги и улыбался… папа любил улыбаться.

Он не смог скрыть подступающие слёзы, и за свою слабость снова стало стыдно. Джек на его истерику никак не отреагировал. Словно не заметил.

– Вряд ли ты сможешь что-то сделать. – Адам покачал головой. – Питеру не стоило тебя приводить.

– Не стоило, – внезапно легко согласился Джек. – Но я взялся и доведу дело до конца.

– Сколько он тебе пообещал?

– А сколько можешь заплатить мне ты?

Адама передёрнуло от его интонации и холодного взгляда. Он подошёл к письменному столу и сел на край, пытаясь сохранить хотя бы внешнее спокойствие. От присутствия этого человека ему было не по себе. Он начинал задыхаться от собственных мыслей и воспоминаний. А вспоминать Адам ничего не хотел.

– Позови Марка, – осипшим голосом попросил он, – пусть составит с тобой договор.

– Если мы будем договариваться, то только с тобой! – Джек снова подошёл к нему, встал слишком близко, и Адам с трудом заставил себя поднять на него взгляд.

– Тогда у меня условие – мы ведём это дело вместе, ты посвящаешь меня во все детали и позволяешь мне участвовать в расследовании.

– Ты действительно этого хочешь? – Джек опёрся рукой на столешницу у Адама за спиной, и он сжал губы, боясь сделать вдох. Чужой человек оказался к нему слишком близко, и его накрывало волной панической атаки.

– Да, – он тяжело сглотнул. – Отойди!

– Договорились. – Джек отодвинулся, но Адаму все ещё было плохо. – Твоё имя станет пропуском во многие места, и ты расскажешь мне всё без утайки. Всё, что знаешь или знал.

Томас Ромиан заглянул к ним и, откашлявшись, пригласил на ужин. Для Адама это было спасением. Спешно распрощавшись с Кингсли, он почти выбежал в общую столовую. Томас не накрывал там с тех пор, как пропали родители, но сегодня почему-то сделал исключение. На столе стояли приборы на двоих. Джек занял место напротив Адама, и теперь кусок в горло не лез.

Томас ещё больше мешал прийти в себя, пытаясь поддержать светскую беседу, спрашивал Джека, чем он занимался последние годы, о текущих делах на работе. Тот отвечал с неохотой, но не отмалчивался, что приводило к новым вопросам.

– Вы останетесь с нами на ночь? – поинтересовался дворецкий у Кингсли, и Адам поперхнулся. – До города далеко, и уже поздно.

– Останусь.

Адам, не выдержав, поднялся из-за стола. Ему не нравилось, что Томас Ромиан пригласил в дом постороннего, и ещё сильнее обидело – его даже не спросили.

– Вы уже закончили? – Томас наконец обратил на Адама внимание. – Господин Адам, вы почти ничего не съели. Может, подать десерт?

– Нет, я хочу отдохнуть.

– У меня ещё есть вопросы, – остановил его Джек, и Адам поспешно опустил взгляд в пол. – Если тела не найдены, то огромен шанс, что Роберт и Патриций ещё живы. Множество врагов «вашей», – зачем-то выделил он, – семьи нередко угрожали Розенбергам даже публично. На кого бы указал ты? Кто, по-твоему, стоит в списке первым?

– Саймон Рос, – передёрнул плечами Адам, всё ещё не поднимая взгляда, – главный конкурент, он ненавидел отца так сильно, что как-то подсыпал на приёме стекло в его тарелку.

– Но у него наверняка алиби?

Адам снова передёрнул плечами – конечно, у Роса нашлось и алиби, и сотни свидетелей, утверждающих, что тот был занят весь день, когда произошло похищение.

– А есть те, кто действует не так открыто? Кто не показывает своих намерений? На Розенбергов покушаются не первый раз. Список длинный, но возможно, далеко ходить не надо, и это дело рук Люка Тхэ-Вон. Говорят, он вернулся в город, поселился неподалёку от сгоревшего родного особняка и время от времени появляется рядом с офисом семейной компании. Были подозрения, что он стрелял в Виктора. Вполне вероятно спустя шесть лет Люк решил поквитаться со старшими Розенбергами.

– Джек! – возмущённый Томас попытался его остановить, но Адама уже затрясло, а Кингсли не унимался.

– Почему полиция не начала с очевидного – с поисков врагов семьи, с так и не арестованного убийцы Виктора? На Люка указывало много фактов, но доказать никто ничего не смог, и он всё ещё на свободе. Ах да, ты ведь отказался давать показания! Но ты был там и видел его…

– Джек! – Томас поднялся на ноги, грозно смотря на гостя.

Адам не желал отвечать. Да и просто не мог. Горло сдавливало спазмами и захотелось сбежать. Из комнаты или даже из дома.

– Я не помню, – с трудом выдавил Адам и спешно направился к себе.

Джек поднялся, стул под ним скрипнул. Всего в два шага он добрался до Адама, остановил рукой за плечо, его пальцы оказались неприятно жёсткими, почти каменными.

– Это важно, Адам, я знаю, в тот день ты видел убийцу! Это ведь твой брат, Адам, ты должен вспомнить!

– Не хочу, – прошептал Адам, не в состоянии вдохнуть. Джек встал слишком близко, дыхание сбивалось, а сердце стучало так громко, что Адам почти ничего не слышал.

– Неужели трудно ответить, Адам? – голос звучал грозно, пробивался сквозь шум в ушах и лишал воли. – Адам! – крикнул Джек в самое ухо.

Ноги у Адама подкосились, и он грохнулся в обморок.

Адам пришёл в себя почти сразу. Его уложили на жёсткий диван в ближайшей гостевой комнате, прикрыли пледом и оставили. Бросили. Потому что Томас Ромиан ругался с Джеком Кингсли, забыв о своих обязанностях. Адам не хотел их слушать и ничего знать. Шесть лет назад, когда убили Виктора, его тоже ранили. Пуля прошла навылет, пробила лёгкое и немного задела сердце. Лучшие хирурги делали всё возможное, пытаясь сохранить ему жизнь, а Виктор погиб. После операции Адам провёл в коме почти два месяца и пришёл в себя с частичной потерей памяти. Доктора обещали, что всё вернётся, но Адам не желал ничего вспоминать.

Виктор был для него светом, единственным важным и любимым человеком, и мысли о нём приносили боль. Если не помнить как это – быть с ним, а потом потерять, то можно продолжать существование. Сейчас Адаму хотелось забыть и последующие шесть лет, когда, лишившись старшего сына, Розенберги окружили Адама любовью и заботой. Он был счастлив, пусть даже без Виктора, поддержка родителей здорово помогла. И они никогда не настаивали на его воспоминаниях.

Джек приехал ворошить осиное гнездо. Адам не знал, что ему известно, но было всё равно.

Недовольный и обеспокоенный сухой голос Томаса перекрывался грозным, рычащим. У Джека голос был низким, свирепым, он отталкивал и пугал так же, как и его внешность.

– Мы не говорим о Викторе в этом доме, не упоминаем его имя!

– Игнорируете его существование? И его смерть?

– Нет, оберегаем Адама и заботимся о нём. Виктор хотел бы этого, и Роберт с Паци тоже этого хотят.

– Шесть лет прошло, а вы всё потакаете этому безумию!

– В том-то и дело, Джек, прошло шесть лет и всё это время тебя не было рядом. Где ты пропадал? Почему даже не звонил?

– У меня были причины. – Джек внезапно затих, успокоился. – Я общался с Патрицием, он знал.

– Ничего не изменилось? Ты всё также…

– Да. Я ухожу, можешь не провожать.

Когда хлопнула дверь, Адам вздохнул с облегчением и позволил себе уснуть.

Проснулся он уже в своей комнате. Постель была тёплая, значит, кто-то топил всю ночь камин. Рядом на маленьком стульчике дремал Марк Хорн, и сразу стало ясно, кто оберегал его сон. Стоило приподняться, Марк проснулся и хмуро свёл брови.

– Как ваше самочувствие?

– Почему ты не дома? – вместо ответа спросил Адам и, подтянув под себя ноги, сел.