– Ты должна забыть… – шепчу я, сжимая ее ледяные руки своими. – Постараться начать новую жизнь. Довериться мужчине, который тебе понравится. Подпустить его к себе, Маш. Я уверена, что у тебя получится. И что со временем ты сумеешь все забыть. Свое прошлое.

– Он мне действительно понравился. Впервые я испытываю такие невероятные ощущения, – признается она, мило улыбаясь сквозь слезы. – Но он намного старше меня…

– Маш, Захаров старше меня больше чем на пятнадцать лет. Меня никогда не смущал его возраст. Главное, чтобы мужчина, стоящий рядом с тобой… Ценил, любил и оберегал тебя. Об остальном даже думать не стоит. Когда, говоришь, твой первый рабочий день?

– Послезавтра.

– Ну вот и отлично. Я умоюсь и вернусь. Жди меня.

Кажется, потихоньку и Машкина жизнь налаживается. Очень надеюсь, что на ее пути появится достойный мужчина, готовый любить ее до конца жизни. Сестра заслуживает всего самого лучшего.

– Заткнись! Она моя дочь, и я поступлю так, как посчитаю нужным! – из одной из комнат доносится голос отца. Он кричит. – Ты меня достала! Как была тупой, так и осталась!

Я буквально замираю на месте. Разговаривает он с мамой. Слышу ее голос, но разобрать слова не получается. Тихо стучу в дверь.

– Пап, что случилось?

– Ничего, – говорит, открывая дверь. – Хорошо, что ты пришла. Надо поговорить.

– О чем?

Он кивает внутрь.

Мама внимательно смотрит на меня, скрестив руки на груди. Она даже не подошла, не обняла меня. Будто для нее всего существовал лишь Матвей.

– Мы не сможем объяснить ничего людям, – качает он головой, шагая из угла в угол комнаты. – Тем более родственникам. У тебя скоро живот будет заметен, Мирослава.

– А почему мы должны им что-либо объяснять, пап? – тихо уточняю я, все еще не понимая, к чему он ведет разговор. Прижимаюсь к стене спиной, потому что начинает кружиться голова.

– Как это почему? Они пальцем в тебя тыкать будут, понимаешь? – останавливается посреди комнаты. – Нет, так не должно продолжаться. Ты поедешь с ним. И замуж за него выйдешь. И жить с ним будешь! Со временем все наладится, Мирослава.

– Ты о ком, пап? – недоумеваю.

Меня начинает тошнить от его слов. Цепляюсь с родителем неверящим взглядом, вопросительно выгибаю бровь.

– О Захарове! О ком еще? Звони ему. Пусть завтра приезжает за тобой. Немедленно.

У меня челюсть чуть не падает. Что все это значит?

– Об этом вы говорили во дворе, да? Он тебя попросил? Или условие поставил? Ведь он тебе жизнь спас – и ты ему задолжал. Плюс мою вину на себя взял. Именно я убила вашего святого сына. Но вы упорно настаивали, чтобы я дала ложные показания. Для чего? Лучше бы я за решеткой сидела, чем к нему…

Мама опускает руки с груди, сжимает челюсти. Хочет что-то мне сказать, но отец бросает на нее странный взгляд, после чего она отворачивается, громко хмыкнув.

– Ничего подобного! Он сказал, что приедет за тобой через пару дней. Чтобы в больницу отвезти, – забирает с комода пачку сигарет, закуривает, всматриваясь в мои глаза прищуренным взглядом. – Сказал, чтобы я не давил. Что ты сама должна выбирать, как продолжать свою жизнь. Нормальный он. Мог бы просто наплевать на нас. Матвей его семью…

– Вот именно! Матвей, а не я! – повышаю голос. – Ты себя просто считаешь его должником, вот и все. А я не считаю, отец! Он использовал меня, всю жизнь перевернул вверх дном, понимаешь?

У меня нет другого логичного объяснения тому, почему папа так себя ведет. Ведь ему всегда было плевать, что думают другие. И что говорят. Это просто чувство вины и долга. Ничего другого.

– Каждый может совершать ошибки, Мирослава, – косится на мать. – Каждый. Ты от него беременна! Как будешь ходить с животом и объяснять людям, от кого ты беременна?

– Да почему я должна кому-то что-то объяснять? Пусть все лесом идут и о своих проблемах думают! Пап, ты же прекрасно знаешь, что я не поведусь на твою игру! Чего ты добиваешься?!

От нервов у меня начинают дрожать колени, а ладони моментально потеют, становятся влажными. Провожу рукой по лицу, пытаясь унять эту злость и ярость, которая пробирает до костей. Зря я вышла из комнаты… Зря спросила о причине ссоры родителей. Лучше бы сидела в комнате молча… Я не позвоню Захарову никогда в жизни. Уж тем более не попрошу его забрать меня к себе. Ни за что! Даже если сдохну тут… На горло себе наступлю, но его об этом не попрошу.

– Что случилось? Мир, ты почему кричишь? – Машка подходит сзади, сжимает мое плечо пальцами. – Пап, ну вы опять начали? Перестаньте, пожалуйста. Дайте пару дней спокойно ей пожить. Стресса и так достаточно.

– Мое мнение не изменится. Ты поедешь, и точка. Не обсуждается. Топайте в комнату.

ЗАХАРОВ

Убираю бумаги в сторону, откидываюсь на спинку дивана. Потираю лицо рукой, чтобы прийти в себя. Дико клонит в сон, но прежде я обязан разобраться с документами. Когда смогу нормально, по-человечески жить, только бог знает. Но уже хочется забить на все и свалить куда подальше. С Мирой, естественно. Но это желание только в мечтах сбудется.

Выпив пару стаканов виски, расслабляюсь. Но тяжесть в душе и в области груди никуда не девается. И не денется, пока я Миру снова не завоюю. Пока не верну веру в себя и… Чувства ее, которые растоптал.

Никогда не нужно ржать, когда у друзей проблемы со своими половинами. Никогда! Судьба преподает мне крутой урок, который я однозначно заслужил. Незабываемый такой урок…

Принимаю холодный душ, выхожу на балкон. Закуриваю одну сигарету за другой. В висках до сих пор долбят слова Миры о том, какая я скотина.

Отбрасываю в сторону окурок щелчком пальцев, усмехаюсь. Снова вспоминаю зеленые глаза девчонки, обрамленные густыми ресницами. И то, как они на меня смотрели: с презрением и ненавистью. Дикая кошка, готовая наброситься на меня в любую минуту, расцарапать кожу до глубоких ран.

Вроде бы цель последних лет была одной: наказать, отомстить сукиному сыну Матвею. Да вроде бы сдох он, отправился на тот свет… Цель достигнута. Но не моя это заслуга. Не моя…

И что дальше? Дальше четкое понимание того, чего я хочу. Любой ценой заслужить доверие Мирославы. Заставить вспыхнуть ее чувства с новой силой.

Ей нужна работа. Эмиль поможет хоть немного отвлечься и со временем немного смягчиться. Да и не вариант сидеть весь день в четырех стенах. Главное – в больницу съездить. Как же хочется малыша увидеть. Убедиться, что с ним все отлично.

Доносится звук телефонного звонка. Напрягаюсь, потому что третий час. Кроме Гордина, никто в такое время не посмеет меня набрать.

– Да, – отвечаю на звонок отца Миры. Что-то внутри неприятно щелкает, давит грудную клетку. – С Мирой все в порядке?

– С ней все отлично. Завтра приезжай за ней, Захаров. Пусть с тобой живет, привыкает. В любом случае в итоге так и будет. Лучше уж прямо сейчас начать, чем…

– Что ты несешь?

Млядь!

Бью кулаком в письменный стол, он отшатывается. Иногда мне кажется, у всех членов этой семейки вместо крови в венах упертость течет.

– Я же просил не лезть. И не давить, мать твою.

Сжимаю челюсти так, что от боли сводит. Взгляд натыкается на фотографию Марины и дочери. Подхожу и кладу снимок вниз лицом. Нужно как-то перешагнуть. Забыть уже прошлое, которое по пятам до сих пор идет и покоя не дает. Совесть мою грызет. Хотя… Нужно принять факт, что во всем виновата была сама Марина. И сама же подписала себе приговор, не задумываясь о малыше. Знала ведь, с какой скотиной связана. Впутала себя в дерьмо, из которого, быть может, смогла бы выбраться, рассказав мне все вовремя. Но она этого не сделала. Из-за этой ошибки лишилась жизни.

Снова выхожу на балкон, захлопнув за собой дверь. Закуриваю, затягиваюсь. В пух и прах мужика готов разнести.

– Почему я должен вас слушать? Два упертых барана ведут борьбу характеров. Да только ставка высока, понимаешь? Не до игр вам. На кону ребенок. Ваш общий ребенок, Захаров. Заметь! Мира сама как школьница. Ты должен повлиять на ее мнение. Мужик ты, в конце концов.